я только уже не была в него влюблена.
— Но Кей, я не могу выйти за тебя замуж, мои девочки пострадают. Их уже… арестовали.
— Это единственная причина? — голос у Кейташи был совершенно спокоен, в нем даже звучали нотки довольства.
— Ну… да?
Я сама удивилась своему ответу. Это что же получается, я и в самом деле не против стать его женой? Все мои сомнения он развеял одним лишь взмахом крыла! Все вдруг оказалось неважным, если на кону стояла вечная разлука с ним.
Я… люблю этого мужчину. Но люблю не так, как в юности. Я вижу его недостатки и достоинства, но даже легкомыслие и беззаботность меня не тревожат. Что с того, что он крылат? У каждой птицы есть свое гнездо. Если он всегда будет возвращаться ко мне, то зачем об этом волноваться?
— Скажи мне то, что я хочу услышать, — наглые руки этого проходимца подбираются к груди, а губы терзают шею.
— Не место и не время, Кей.
— Смешно. Малиновка, я не настолько сумасшедший, чтобы заниматься любовью в тюрьме. Хотя… Знаешь, все не так плохо. Это даже удобнее, чем посередине Сумеречного леса.
— Нет, Кей, — я вырвалась из его объятий и развернулась к нему лицом. У Кейташи под глазами темные круги. Скулы заострились, волосы, затянутые в тугой хвост, делают его лицо узким и строгим. Я потерянно вздохнула и спросила: — Что нам теперь делать?
— Я все решу.
— Как?
— Пока не знаю. Ты только верь в меня.
— Я верю, но…
— Но считаешь меня легкомысленным дурачком, как и все вокруг, да?
— Нет. Я думаю, что ты настоящий мужчина. Самый лучший из всех.
— Люблю тебя, — выдохнул он, обхватывая мое лицо ладонями.
— И я тебя люблю.
Наконец-то я сказала это вслух. И мир не перевернулся, и небо не обрушилось на землю. Ничего не поменялось, кроме глаз Кея. В них нестерпимо ярко засверкал восторг и радость. Кейташи прильнул к моим губам — жадно, стремительно, нетерпеливо. И прежде, чем я успела возмутиться, отпустил меня, вскочил:
— Верь в меня, я все решу.
И, оборотившись птицей, выпорхнул из окна.
Я поднялась на ноги и попыталась достать до решетки: напрасно. Слишком высоко, даже если я подпрыгну — не дотянусь. Впрочем, окно маленькое, я в него и не пролезла бы. А узников тут, я погляжу, особо не берегут. По ночам уже не жарко, так и простыть недолго. Хоть бы ставнями закрыли, что ли.
Наверное, Кейташи все же имел какое-то влияние, потому что спустя пару часов за мной пришли стражники. Принесли плотный халат, накинули мне на плечи и вежливо попросили пройти за ними. Теперь меня вели во дворец. Тоже в камеру, как я понимаю, но куда более комфортную. Здесь было окно без решетки, зато застекленное, и постель, и стол, и очаг. Не так роскошно, как мои прежние покои, но гораздо лучше, чем в башне. А чуть позже принесли и большой кувшин с водой, и обед, и все мои личные вещи.
Я заставила себя поесть, хотя от волнения не очень и хотелось. Умылась, переоделась, наконец-то расчесала и заплела волосы. Нашла книгу и улеглась на кровать — читать. Пытка одиночеством и неизвестностью — это было мне знакомо. Мои девочки частенько подвергались такому наказанию. Оно действовало куда лучше, чем работа на кухне или в огороде. Ну в самом деле, телесные экзекуции я не терпела, считая, что девушек бить ни в коем случае нельзя, это унижает их и ломает и без того хрупкую психику. Тайхану единственному порой влетало, но он был мальчик и оборотень, иногда его иначе просто не остановить было.
Бедный мой сын, я ведь должна была догадаться, что он бросится меня искать! Разве мог он усидеть на месте, тем более, зная, что людям вход в Сумеречный лес запрещен, но ведь он не человек, ему можно!
Не в силах спрятаться от самой себя, раздираемая чувством вины, я распахнула окно — заодно прикидывая, можно ли через него сбежать, вдохнула свежий осенний воздух и, наконец, расплакалась. Себя мне жалко не было, а вот Тая — бесконечно. Окно выходило в глухой уголок сада. Высокая каменная стена с двух сторон, кусты шиповника, маленькая лавочка — и железные прутья ограды. Я не птица, как Кей. Мне не ускользнуть. Зато можно вылезти и подышать воздухом, но я не рискнула, хотя до земли не так уж и далеко. Эти ильхонские наряды, какие же они неудобные! Если бы у меня были блузка и юбка, все было бы проще: подхватить подол и выпрыгнуть. А тут попробуй не запутайся в нескольких слоях шелка!
И до самого ужина я просидела на подоконнике, тоскливо глядя в высокое синее небо с белыми перьями облаков. Пленница, снова пленница! Сначала я сама себя заперла в Дивном Саду, потом едва выбралась из Сумрачного леса, теперь вот — узница императорского дворца. Пусть золотая, а все же клетка.
Если бы не Кейташи, я бы так никогда и не узнала, что у меня тоже есть крылья.
Он научил меня летать.
И все же мне придется от него отказаться, потому что иначе разрушатся жизни моих воспитанниц, а они вовсе ни в чем не виноваты, кроме того, что волей случая оказались связанны со мной.
39. Отпущение грехов
— Твоя Гойренн — дура.
Я моргнула. Кейташи сидел на высоком каменном заборее, беззаботно болтая ногами. Уверена, он делал это специально, напоказ. Чтобы все знали, что плевать он хотел на мое заточение.
— Совсем дура? — уточнила я, невольно улыбаясь.
— Да. При обыске у неё нашли птицу в клетке. А ты ведь знаешь, это запрещено законом.
— Да, помню.
— Ну и… сама понимаешь… — он почесал длинный нос и спрыгнул-таки вниз, рискуя переломать ноги. — Сама напросилась. Теперь ее вывернут наизнанку. Даже если она хоть раз кого-то обсчитала - припомнят.
— А остальные?
— Актрисульку даже трогать не стали. Она дурная какая-то. Улыбается, лепечет невпопад…
— А какую она сейчас играет пьесу?
— О! Что-то про безумную Иванши, что влюбилась в фэйри и потеряла разум. Весьма символично, ты не находишь?
Я фыркнула. Вовремя! Вейко ничего не могла рассказать допрашивающим, даже если бы захотела. В роль вжилась. Забавно вышло.
— Майло, личную охранницу Светлоликой, проверили и ничего