— Удивительно, но власть действительно тебя тяготит, хотя при такой тяге к справедливости и активности, это нелогично, — рассуждал Шарион, когда они вышли из камеры. Лорда Вальдемара менталист погрузил в сон, — ты прошла испытание. Не соврала, когда говорила о милосердии. И, значит, заслужила подарок.
Только сейчас Люба сообразила, что они идут не к выходу из тюрьмы, а в другую сторону.
— Прошу, — Шарион с шутовским поклоном открыл дверь ничем не примечательной камеры.
На такой же кровати, как и в комнате лорда Вальдемара, сидел Даинор.
Глава сорок четвертая. Чувства нерациональны
Принц поднял голову и посмотрел на Любу. И ей показалось, будто бы между ними соткались сотни маленьких пружинок, которые тянут их друг к другу так, что невозможно сопротивляться. Но ноги словно приросли к полу.
Даин смотрел на неё, как на божество, как на Деву Марию, которая спустилась с небес, чтобы говорить с ним. «Ты настоящая? Это, правда, ты?» — спрашивал его взгляд. И столько в нем было надежды, переживания, страха за неё, что у Любы подкашивались ноги. За все две жизни, она не помнила, чтобы кто-то на неё так смотрел.
— Даин, — одними губами прошептала она, пораженная тем ураганом чувств, что так внезапно на неё обрушился.
Он вскочил, наконец, осознав, что стоявшая в дверях камеры девушка не плод его воображения, а Любу будто что-то бросило ему в объятья. Она прижалась к его груди, чувствуя, как быстро бьется его сердце. Руки Даина гладили её по голове, по спине. Люба еще сильнее прижалась к нему. Но вдруг принц слегка отстранился и охнул.
— Что это? — нахмурилась девушка, аккуратно щупая Даинора. Ничего не поняв, она задрала его рубашку, — это что? Гематома?
На ребрах у парня вспухла сине-фиолетовая блямба.
— Вот ведь, гады! — в сердца выплюнула Люба, формируя на пальцах целительское заклинание.
Она чуть внимательней присмотрелась к Даинору и заметила чуть опухшую губу, ссадину на лбу, прикрытую волосами, и синяк на шее. Самое простое диагностическое заклинание показало повреждения в районе почек, на плече и еще одну гематому на бедре.
— Сволочи! — ругалась Люба: было ужасно жалко Даина, а еще хотелось узнать, как менталист обошел клятву.
К слову, когда именно Шариан вышел, оставив их одних, она не заметила. Принц присел на кровать, чтобы девушке было удобней лечить плечо. На его лице расползлась блаженная улыбка, а когда пальцы Любы дотронулись до его лица, он стал осыпать её руки поцелуями. А затем и вовсе перетащил к себе на колени.
— Моя хорошая, любимая моя, — шептал он.
Девушке с трудом удалось сосредоточиться, чтобы залечить последнюю ссадину. Поцелуи принца с её рук перешли на лицо. Он целовал её брови, щеки, нос, а потом жарко впился в губы. И Люба отвечала так же горячо и страстно. Её сознание, все мысли и рассуждения снесло цунами из чувств. Люба оторвалась от Даинора только тогда, когда услышала протяжный стон и с трудом осознала, что стонала она сама.
Мутными от страсти глазами на неё смотрел принц, грудь его вздымалась от частого дыхания. Сквозь зеленый морок, девушка вновь видела настоящую синеву его глаз.
— Скажи, только честно, — все еще часто дыша, попросил Даин, — он ничего не сделал тебе? Он не издевался над тобой, не принуждал ни к чему?
— Нет, нет, ничего не сделал страшного, — шептала Люба, дрожащими пальцами гладя волосы парня.
— Я с ума сходил, только представляя, что этот подонок может с тобой сотворить, — прерывающимся голосом говорил принц. — Это такая мука. Не знать ничего. Я никогда так не боялся. Пытался отвлечься, но мысли все равно о тебе, милая моя, любимая. Как ты там? Что с тобой? Погоди… ты плачешь? Он все же надругался над тобой?
— Нет, нет, все хорошо. Правда, — Люба поняла, что всхлипывает. — Я тоже переживала за тебя. Каждый вечер заставляла Шариана клясться, что тебя не будут пытать. Но этот гад как-то обошел клятву!
— Меня не пытали, я хотел сбежать. Вот и проучили так, попинали немного, ничего страшного, — со слабой улыбкой признался Даинор, собирая губами слезы с её щек, — не плачь, не плачь, любимая.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он снова поцеловал девушку, на этот раз нежно, пронзительно, аккуратно, как будто боялся навредить ей. Люба пересказывала последние события, стараясь не слишком углубляться в подробности. Иногда они прерывались на быстрые поцелуи.
— Не бойся, меня тут не морят голодом. Конечно, не королевские разносолы, но есть можно, — ответил Даинор на вопрос девушки о его жизни в тюрьме, — знаешь, в этой ситуации меня радует только одно.
— Что? — не поняла Люба.
— Наши отношения так стремительно развиваются! Оказалось, у тебя такой страстный темперамент! Сразу, как увидела, начала снимать с меня рубашку. Очень жаль, что остановилась, — состроив печальное выражение лица, сказал принц.
— Как ты можешь шутить в такой ситуации? — возмутилась Люба, но, взглянув на довольного Даинора, улыбнулась сама.
— Просто у тебя такая красивая улыбка, — прошептал он ей в губы.
Не известно, сколько прошло времени, когда на пороге появился мрачный менталист.
— Встреча окончена, — сухо объявил он.
С трудом Любе удалось оторваться от Даинора. Принц встал с кровати и с болью смотрел ей в след. Что он может сделать? Как помочь ей? Если бы можно было отдать все свои силы, чтобы ей стало легче, он, не задумываясь, сделал бы это. Принц восхищался её силой духа, тем, что она не опускает руки, стараясь найти решение. Однако, он одновременно осознавал свое бессилие. Это злило.
Когда Шариан и Люба вышли из здания тюрьмы, девушка с удивлением отметила, что стало смеркаться. Менталист помог ей забраться в карету, и сел напротив. Он был мрачен и задумчив.
— Объясни мне, что это сейчас было? — спросил Шариан.
— Ты о чем?
— О счастье. Меня едва не снесло вашими эмоциями! Почему в тюрьме в наручниках он захлебывается от счастья? Почему ты там с ним радуешься и печалишься так, что даже плачешь? — яростно говорил менталист. — Я давил тебя болью, но ты не плакала, а тут… Я бы понял, если бы вы оба не осознавали, что я могу сделать с вами, но вы боитесь! Вы понимаете, что вам никогда не быть вместе! Но счастливы! Почему ты любишь его в тюрьме, а не меня во дворце?!
— Счастье — нерационально, необъяснимо, так же, как и любовь, — Люба постаралась спокойно ответить, — эти чувства нельзя препарировать и понять. Однако, если ты будешь слушать и слышать людей, возможно, тебе удастся разобраться. У тебя гораздо больше шансов сделать это, чем у кого-либо.
— Хватит поучений, — горько сказал Шариан, — я уже понял, что не дождусь и половины того, что ты чувствуешь к Даинору. Даже если я буду вести себя так же, как и он.
«Вряд ли у тебя получится» — промелькнула у Любы мысль, но сказала она совсем другое:
— А сам ты разве чувствуешь то же, что и Даин? Разве твой интерес ко мне может сравниться с его чувствами?
— Хватит! — прорычал мужчина.
В молчании они доехали до дворца. Менталист проводил Любу до её комнат и ушел, ничего не сказав.
«Почему ты любишь его в тюрьме, а не меня во дворце?»— вспомнила слова Шариана девушка. Как же её угораздило втрескаться в принца? Попаданка попала в академию магии и влюбилась в принца — самый идиотский сценарий для любовного романа. Правда, у неё все не так радужно, как в романе. Принц — в тюрьме, самозванец осознал, что ловить ему нечего, и совсем скоро может начать вести себя, как последний подонок. Любви-то ему от неё не добиться. Становилось страшно от осознания того, что они полностью в его власти.
Несмотря на то, что от лжепринца никаких распоряжений не поступало, Алида принесла притирания и очередной полупрозрачный пеньюар. Служанка очень извинялась за то, что Люба увидела творящийся в комнате его спальне прошлой ночью беспредел, и, краснея, попросила не мстить несчастным девушками, которые не могли отказаться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Чего Алида не ожидала, так это вороха украшений, что ей сунула Вильена с просьбой подарить девушкам, что были тогда у лжепринца в комнате. Видимо, она посчитала, что у леди с головой не в порядке.