Читать интересную книгу В когтях неведомого века - Андрей Ерпылев

Такой же, как и у фараонов, полосатый платок, ниспадающий на плечи, такая же юбка с передником, щедро украшенная желтыми бляшками в виде скарабеев, такое же роскошное ожерелье на шее… Только длинный кнут или, вернее, бич в руке, вместо скипетра, да не совсем понятные слова о правителе какого‑то Полуденного Гнома слегка портили картину.

– В чем тебя обвиняют? – задумчиво переспросил «фараон». Из‑за маски слова звучали глухо, почти угрожающе. – В чем обвиняют?..

Несколькими минутами позже Дорофеев был поставлен в известность о том, что нарушил, наверное, практически весь египетский уголовный кодекс того времени. Его прегрешения простирались от, в общем‑то, нестрашных поступков вроде самовольной застройки на казенных землях (палатка – не иначе) до таких серьезных правонарушений, как совращение малолетних, мошенничество в особо крупных масштабах, вовлечение в секту и даже подготовка государственного переворота.

На такую мелочь, как изготовление отравы (водка, наверное), контрабанда и браконьерство в территориальных водах даже внимания обращать не стоило: разве повредят трижды обезглавленному и дважды посаженному на кол лет тридцать каторжных работ в совокупности?

– А как со свидетелями?.. – начал было Сергей, но тут же прикрыл рот: откуда‑то из‑за палатки, подталкивая древками копий, подручные «фараона» вывели изрядно потрепанного приятеля того рыбачка‑спасителя, за прошедшие дни обретшего имя – Рамоон‑Аюррур, или просто «Ромка». Ну, приятель или нет, а только Дорофеев не раз видел их вместе.

– Это он!.. Это все он!.. – запричитал египтянин, размазывая по лицу кровавую юшку. Его разбитые губы, и без того не тонкие, смахивали на вареники: о недопустимости физического воздействия на арестованных и прочей «общечеловеческой» ерунде тут еще, похоже, и не подозревали. – Я все скажу!..

Мгновение – и под таким же конвоем появился понурый Ромка (Сергей злорадно отметил, что не только одежды на нем были разорваны – с них методично ощипали едва ли не три четверти драгоценной «фурнитуры»).

– Сдали, зар‑разы… – пробурчал себе под нос бизнесмен, незаметно запуская руку под складку полога.

Конечно, по инструкции следовало надеть цепочку «хрономобиля» на шею, но, на крайний случай, устройство должно было сработать и так. Надо лишь нажать вот здесь и…

– Что ты там ищешь, чужеземец? – Движение не укрылось от глаз «блюстителя». – Хочешь, чтобы я добавил к обвинению еще и сопротивление властям?

– Все в порядке, гражданин начальник, – буркнул Дорофеев. – Личные вещи взять можно, надеюсь?

– Личные – можно. Но не больше. Все имущество конфисковано.

– Круто…

Как жалел путешественник, что поддался на уговоры проклятого Горенштейна и, кроме гарпунного ружья, не взял с собой настоящего оружия – оно бы сейчас не помешало… Эх, пистолет бы или лучше старый добрый «калаш» с полным рожком… Мечтать не вредно. Ничего. Сейчас он эффектно растает в воздухе перед изумленными законниками, и, возможно, это станет поводом для какой‑нибудь легенды или предания…

«Куда же делся проклятый прибор? – Рука по‑прежнему ничего даже отдаленно похожего на „хрономобиль“ не нащупывала. – Не может такого быть. Не должно быть… Неужели…»

* * *

Очередной рывок цепи едва не повалил Дорофеева наземь, вырвав из раздумий.

«Придушу паразита!» – зло подумал он и только развернулся к напарнику, чтобы отвесить тому очередного леща, как что‑то мощное – отнюдь не бич надсмотрщика – ударило в спину, швырнуло, словно пушинку на песок, сунуло лицом в раскаленную рыхлую мякоть, огнем обжегшую кожу…

– Акер[101]! Акер! – запричитали со всех сторон. – Спаси нас Осирис! Акер!

По спине лежащего кто‑то пробежал, слава богу босиком, еще раз рвануло за шею, потом за связанные веревкой руки, кто‑то заполошно взвыл над ухом…

«Что происходит? – Сергей пытался подняться на ноги и хоть как‑то протереть скрученными впереди кулаками запорошенные песком глаза, но его раз за разом сшибали и вдавливали в песок бегущие, похоже совсем не обращая внимания на то, что у них под ногами.

– Акер! – вопили вокруг. – Аке‑е‑е‑ер!!!

Наконец ему удалось встать на колени и с грехом пополам смахнуть запорошивший глаза песок.

Лучше бы он этого не делал.

Прямо перед лицом, обдавая смрадным дыханием, торчала равнодушная морда зверя, изучающего жертву холодными, почти бесцветными глазами.

«Лев?.. Откуда?.. Разве в Египте есть львы?.. Или раньше были?..»

Могучая лапа со здоровенными когтями поднялась и осторожно приблизилась к лицу Дорофеева, заставив его сердце провалиться куда‑то ниже желудка. Смертельно захотелось зажмуриться, но откуда‑то изнутри, словно вытесненная упавшим сердцем, всплыла абсолютно чужая спокойная мысль, что именно зажмуриться – смертельно. Только пока не прерывается визуальный контакт между зверем и человеком, последний будет жить.

Лапа коснулась щеки и медленно провела по коже. Точно так же кошки трогают незнакомый предмет, стараясь понять – съедобен тот или нет, опасен или им можно поиграть немного. Только «лапка» эта при желании могла легко закрыть собой все лицо и с такой же легкостью вообще смахнуть голову с плеч… Сердце стремительно рухнуло ниже, а в глубине бледно‑зеленых глаз зверя с не по‑кошачьи круглыми, совсем человеческими зрачками мелькнуло что‑то похожее на усмешку…

В следующий миг зверь исчез, словно растворившись в воздухе, и Сергей остался один.

Нет, не один. Рядом, под крошечным барханчиком, завозилось что‑то живое. И тут же на поверхность вынырнула перепуганная, смутно знакомая от облепившего ее песка мордашка с круглыми глазами на пол‑лица.

– Акер ушер?

– Ушер, Ромка, ушер, – ответил Дорофеев, сгибаясь пополам от внезапного приступа неудержимого истерического смеха. – Смерть наша с тобой ушер!..

Он крутил в руках размочаленный кусок веревки, несколько минут назад связывавший их пару с остальными…

4

Это не береза. И не яблоня. Это вообще хрень какая‑то…

И. В. Мичурин

– Ну и чего мы добились?

Меньше всего лачуга, в которой с горем пополам разместилась «спасательная экспедиция», походила на гостиницу. «Отель в ползвезды» – так иронически назвал их убогое пристанище Горенштейн, хваставшийся, что в свое время живал и в пятизвездочных «постоялых дворах». Спутники его слова сомнению не подвергали, поскольку лучшими образчиками гостиничной сферы, с которыми познакомился за свою жизнь Арталетов, были пансионаты Черноморского побережья Кавказа, еще при «развитом социализме», а обстановка в среднестатистическом жилище той эпохи, где доселе обитала Жанна, вполне соответствовала окружающей ее в данный момент.

Одним словом, было куда приклонить голову, имелись стол и пара шатких трехногих табуретов – что еще нужно усталому путнику, неделю мыкавшемуся по раскаленной пустыне? «Удобства» на заднем дворе? Кухни и комнат как таковых нет вообще? Так что с того? Главное – колодец, наполненный водой. Тепловатой, но вполне годной как для питья, так и для прочих нужд.

Петро Мамлюк, отряженный атаманом, чтобы проводить неожиданно свалившихся путников до города, задачу выполнил «на отлично»: разместил в своей, временно пустующей, «квартире» и отбыл обратно – догонять войско, упорно рыскавшее по Сахаре в поисках загадочных ливийцев.

А что вы хотели? Казаки – люди служивые, приказ есть приказ, он не обсуждается. Велят каких‑нибудь собакоголовых людей искать – найдут. Тем более что информации о них будет побольше, чем о ливийцах. Вон и на картах их земли обозначены, и даже они сами нарисованы. Сурьезные такие, в зипунах подпоясанных и в чалмах на песьих головах. Ну, собакоголовые люди, и все тут. Ничего особенного. А ливийцы эти…

Все‑то было понятно в этой жизни уряднику Мамлюку, всю дорогу до Фив напропалую волочившемуся за кокетливой попутчицей, несмотря на явное недовольство Арталетова, то и дело крутившего так и не сбритый второпях «дворянский» ус. А Жанна, чертовка, еще и масла в огонь подливала: то ладошку будто невзначай на казачий бицепс положит, то шашку подержать попросит… Будто и не было между д’Арталеттом и Красной Шапочкой ничего. Ведьма рыжая, одним словом.

И ведь что характерно: не вызовешь же простодушного парня на дуэль – не при дворе Генриха Четвертого, не оценят… К тому же шашку после боя вежливо попросили обратно, а серп без молота – плохой заменитель верной шпаги французского шевалье, и вообще… Всплывал в памяти старый анекдот про Илью Муромца и мушкетера: «А обсыпь‑ка мне, Алеша Попович, этого франта мелом – я его палицей…»

Техника фехтования у противников разная, вот в чем дело…

Так что когда казак с заметным сожалением откланялся, Георгий вздохнул свободнее, хотя и дулся на подругу какое‑то время для порядка. Будет знать, вертихвостка, как со всякими встречными‑поперечными шуры‑муры крутить!..