миниатюрной клумбе на голове. Икринку так это заинтересовало, что она даже забыла своё желание уйти отсюда.
— Это ты, дитя моё! — пропела нежнейшим голосом женщина — цветочная клумба, и улыбка осветила её также бело-розоватое лицо. — Где же Антон? Уже ушёл? Ну и лучше без него. — Она обняла Икринку за плечи и повела вглубь загадочного здания-кристалла. От неё пахло такими знакомыми духами, мамиными! Икринка утонула в её ласке, в её аромате, в её красоте. Внутри оказались цветные мозаичные полы, стены же были совсем прозрачные, и было видно улицу через них. Невероятно красивая мебель располагалась внутри у стен. Помещение было огромным как вокзал, разве чуть поменьше, только очень красивое, прохладное и душистое. Чистое, блестящее. Наверно, такие и были те Кристаллы из дедушкиного Райского Созвездия, подумалось Икринке. В центре стояло овальное возвышение, а вокруг ряды овальных же, очевидно удобных кресел.
— Как тебе мой Дом моды? Я назвала его «Мечта». Когда-то в столице был такой центр «Мечта». Моя мама заказывала там себе одежду, а потом… — изящная женщина Нэя, которая смотрелась именно что дамой из мира аристократов, каких Икринка видела в кино, хотя и обладала она лицом простой совсем девушки, какое-то время выдержала паузу. — Не знаю, куда потом подевалась эта «Мечта». Когда я выросла, а росла я уже совсем в других условиях, нежели те, где я родилась и провела раннее детство, никакой «Мечты» я в столице так и не нашла. Мне говорили, что беспощадные конкуренты вначале захватили, а потом и опустили высочайший уровень того центра. Поскольку были бездарные и жадные коммерсанты, не более того. Всё это произошло после того, как изувечили прекрасную и талантливую хозяйку модного дома «Мечта». А вышло так вот почему. Какой-то аристократ влюбился в неё, а жена аристократа наняла наёмных извергов — преступников, и те отрубили ей кисти рук, чтобы она уже не могла ни рисовать, ни шить, ни быть прекрасной женщиной. — Нэя передохнула. Икринка слушала её повесть, расширив глаза от ужаса.
— Я думала, такое бывает только в выдумках женщин из нашего городка, — сказала Икринка, искренне жалея неизвестную и прекрасную создательницу прекрасных одеяний. — Как мне её жалко! Как её мучили! Ей было очень больно? Как же она выжила?
— К сожалению, в жизни всё намного страшнее, чем в выдумках. Конечно, пытка ужасная и сама по себе, а потом она тянется всю оставшуюся жизнь. Аристократ оказался благороден в настоящем смысле этого слова. Он поселил изувеченную красавицу где-то в чудесном месте, хотя и в глуши. У озера в милом домике. Дал ей исполнительную служанку и прочее для выживания. Но как мне рассказывала одна знакомая актриса, бедняга не жила долго. Она так и не смогла справиться со своей бедой. Тоска полностью высосала её. Она быстро умерла. — Тут Нэя остановилась, а она в процессе рассказа водила Икринку по сложно устроенному зданию. — О каких ужасах мы с тобою говорим?! Я удивляюсь самой себе. Ничего себе, развлекла гостью. Прости меня!
— Тех преступников поймали? А что стало с женой аристократа, приказавшей им изувечить красивую художницу?
— Конечно, их посадили на всю жизнь в подземные рудники. Конечно, тот аристократ выгнал жену из своего имения, отселив её туда, куда она так боялась попасть. В поселение для отщепенок, то есть для жён аристократов. Не думаю, что там так уж и плохо. То, что кажется непредставимой и недосягаемой роскошью жизни для трудового народа, у этих штучек считается худшим из зол. Давай забудем о чужих и к тому же давно прошлых несчастьях. Давай я покажу тебе всё, что у меня тут есть.
— Давайте, — согласилась Икринка. В процессе Нэиного повествования, о котором та уже сильно сожалела, Икринка успела полностью освоиться в незнакомой и непривычной обстановке. И сама Нэя стала ей как бы ближе. — Только ведь я с детства наблюдала столько несчастий, и больших, и мелких, вокруг себя. И всё это ничуть не мешает народу жить и временами радоваться. Как и мне тоже. Какое-то время я расстраиваюсь, узнавая о бедствиях других людей, а потом живу, как и жила. Очень хотелось бы, чтобы никто не плакал, не страдал, не умирал. Какая красивая ваша «Мечта». Надеюсь, в вас не влюблён какой-нибудь аристократ, имеющий жену со зверской душой?
— К счастью, нет. Да и нет в нашем городе никаких аристократов. И преступников тут нет. Сюда им доступ закрыт.
— Очень хорошо. Теперь я буду спокойна за вашу участь, — также очень искренне отозвалась Икринка.
— Не думаешь же ты, что всякую творческую женщину ожидает такая вот страшная участь?
— И всё же я посоветовала бы вам сменить название своего центра моды, если оно связано с такой ужасной историей.
— Разве сама по себе мечта обязательно приводит к несчастью? Мечта — это лучшее из всех придумок, к воплощению чего всякий из нас стремится. Другое дело, что мечты у всякого разные, — Нэя деликатно отреагировала на наивность девушки. Она сожалела о собственной глупой болтливости, приведшей к такому странному вступлению, предваряющему их дальнейшее общение. Изящным жестом она указала в сторону необычного помещения. Икринка вначале решила, что Нэя выводит её опять на улицу. Так было там светло и просторно.
— Здесь в круглом зале у нас происходят показы новой одежды. Ты тоже будешь ко мне приходить и смотреть. — Голосу Нэи вторило эхо, углов в зале не было, а большая часть стены и вообще казалась отсутствующей. — Не могу ни ругать себя за свой болтливый язык. Зачем я поведала тебе ту страшную историю, хотя и давнюю уже? Ты такая чувствительная и добросердечная. Как и я. Мы с тобою обязательно подружимся, и ты узнаешь, что я умею дружить. Сейчас мы пойдём с тобой туда, где у меня много платьев, и ты выберешь себе всё, что тебе понравится. Что захочешь, — и она опять обняла её. — Знаешь, милая, давай мы вначале пойдём ко мне, в моё жильё, и там с тобой посидим и познакомимся поближе. У меня есть чудесный напиток из ночных цветов, тех, что распускаются только ночью после дождей. Твоя мама обожала этот напиток.
— Мама? — удивилась Икринка.
— Да. Я любила и знала твою маму. Мы были с нею подруги. Даже лучше. Как родные сестры. И я тебя ждала сегодня. Мы будем с тобою подругами. Ладно? Мы будем делиться друг с другом нашими тайнами. Но мы не будем говорить о них мужчинам. Ну их! Им нельзя всего говорить. Ведь они не говорят нам почти ничего. И много