с которой, как мы думали, ты имела дело, только что стала намного больше. — С этими словами он выбегает из комнаты, выталкивая Уэста вместе с собой, и остается только Маверик, впившийся глазами в листок бумаги в своих руках, когда он заполняет собой дверной проем.
— Тебе лучше одеться, Лепесток. Потому что я хочу знать, что, черт возьми, все это значит, и что, черт возьми, Эйден только что имел в виду. — Он поворачивает лист бумаги в мою сторону, и мое сердце замирает. Я молча киваю, моя рука крепче сжимает лист. Маверик продолжает стоять в дверях, выжидающе глядя на меня, и я наконец обретаю дар речи.
— Мне нужно, чтобы ты ушел, чтобы я могла одеться.
Его глаза прищуриваются в замешательстве. — Минуту назад у тебя все было в порядке с остальными и Уэстом прошлой ночью. — Серьезно, с этим парнем?
— И это, вероятно, потому, что они уважают меня, и я чувствую себя комфортно и в безопасности в их присутствии, — выдавливаю я, и в его глазах читается боль. Я знаю, что сильно преувеличиваю, но этот придурок должен понять, что он не может быть придурком и ожидать, что меня это устроит.
— У тебя есть две минуты, — выпаливает он, захлопывая за собой дверь.
Черт.
Плюхаясь обратно на кровать, я даю себе минуту, чтобы попытаться уцепиться за счастье, которое я чувствовала всего несколько мгновений назад, прежде чем мне придется встать и столкнуться со своими проблемами, которые просто не оставляют меня в покое.
— Девяносто секунд, — кричит Маверик, и я рычу от разочарования.
Быстро застелив постель, я ставлю на нее оранжевый чемодан. Надеваю свои обтягивающие темно-синие джоггеры для бега и подходящую к ним укороченную толстовку с капюшоном, я отказываюсь от нижнего белья, так как собираюсь принять душ, как только разберусь с этим мудаком. Вытаскивая из волос резинку, я расчесываю пальцами беспорядок, прежде чем уложить их обратно на макушке.
Распахивая дверь, я ожидаю увидеть его ожидающим на диване, но он стоит прямо передо мной, упершись руками в дверной косяк и глядя на меня сверху вниз. Скрестив руки на груди, я пристально смотрю на него.
— Можно мне посмотреть? — Тихо спрашиваю я, поднимая на него взгляд, и теряюсь в буре, бушующей в его зеленых глазах. Наконец, протягивая мне листок бумаги, я просматриваю написанное.
Я, БЛЯДЬ, ПРЕДУПРЕЖДАЛ ТЕБЯ. ТЫ НЕ ПОСЛУШАЛАСЬ. ТЕПЕРЬ ТЕБЕ ПРИДЕТСЯ СТОЛКНУТЬСЯ С ПОСЛЕДСТВИЯМИ. Я МОГУ НАЙТИ ТЕБЯ ГДЕ УГОДНО, И Я ПРИДУ.
Срань господня. Моя рука поднимается ко рту, когда я перечитываю слова снова и снова, мои руки дрожат, когда я позволяю им опуститься. Кто, черт возьми, это?
— У тебя есть какие-нибудь предположения, от кого это могло быть? — Спрашивает он со злостью в голосе и подергиванием челюсти, и я качаю головой. — Их там что, еще больше?
— Да, — шепчу я, наконец, возвращая к нему свой пристальный взгляд.
— Ты принесла их сюда, Лепесточек? — Его большой палец проводит по моей нижней губе, освобождая ее от моих зубов и отбрасывая мою руку. Я даже не поняла, что кусала ее. Снова кивнув в ответ, я отступаю, чтобы взять свою сумочку из чемодана. Моя дрожащая рука крепко сжимает две другие, когда я подношу их к нему.
Я молча отдаю их ему, и он перечитывает их несколько раз, прежде чем запихнуть в карман, пока я стою и беспомощно наблюдаю. Его руки сжимаются в кулаки, когда он делает пару глубоких вдохов, за которыми следует самый тяжелый вздох, который я когда-либо слышала. Я не знаю, что я должна делать. Когда я поднимаю руки, чтобы закрыть лицо, его пальцы гладят меня по подбородку, высоко удерживая мою голову, когда он пригибается, чтобы стать моего роста, и мое сердце останавливается.
— Мы разберемся с этим, Джессика, — бормочет он, но я не могу ответить. Опустив руку, он внезапно приподнимает мои бедра, притягивает меня к своей груди и кладет мои ноги себе на талию, точно так же, как я вчера делала с Уэстом. Схватив его за плечи, я смотрю на него сверху вниз, пока он ведет нас в гостиную, опускается на диван и удерживает меня на месте.
Никто из нас ничего не говорит, пока мы смотрим друг другу в глаза, и я чувствую, что теряюсь в нем, как тогда, в Боевой. Я не могу позволить ему снова причинить мне такую боль. Упираясь в его грудь, я пытаюсь пошевелиться, но его хватка усиливается, и он притягивает меня ближе, наши губы в миллиметрах друг от друга.
— Мне жаль, — выдыхает он, и я поднимаю на него глаза, удивленная его словами. — Я мудак, я знаю это, но я защищу тебя и докопаюсь до сути, чем бы это дерьмо ни было. Хорошо? — Его слова могут быть произнесены мягко, но заключенная в них решимость сильно ударяет меня в грудь.
— Хорошо.
— Хорошо? — Он повторяет, и я киваю, его губы нежно захватывают мои в ответ. Биение моего сердца отдается в ушах от мягкого прикосновения его губ к моим, медленно забирающих у меня все. Мои пальцы обхватывают его лицо, ощущение его щетины под моими прикосновениями заставляет мои соски напрягаться под укороченной толстовкой. Его грубые руки движутся вверх по моей талии, и прикосновение кожи к коже обжигает меня.
Его руки продолжают путешествовать по моим ребрам, и я слышу, как он шипит, когда понимает, что на мне нет лифчика. Мои бедра автоматически прижимаются к нему, и я чувствую его твердую длину сквозь спортивные штаны. Его губы перемещаются к моей шее, а мои пальцы перебирают его волосы на затылке, как раз в тот момент, когда распахивается дверь.
— Черт, — бормочет Маверик, когда болтовня Эйдена и Уэста заполняет комнату. Уткнувшись лбом в плечо Маверика, я замечаю, что они замолкают, когда ясно видят, на что наткнулись.
— Мать твою, вы двое вместе заводите меня так чертовски сильно. Уэст, ты должен согласиться со мной, верно?
— Да, — слышу я бормотание Уэста, и поднимаюсь, смущенно качая головой. — Вы, ребята, это уже слишком.
— Ну и ну, — отвечает Эйден. — А теперь иди ешь, красавица.
Они оба выкладывают пакеты с едой на стол, и, похоже, таким количеством еды мы собираемся накормить футбольную команду, но с тех пор, как Маверик показал мне записку, у меня пропал аппетит.
— Я не голодна. — Слезая с колен Маверика, я сажусь рядом с ним, наблюдая, как он приводит себя в порядок. Прикусив губу, я кладу руки под бедра. Из-за всего этого дерьма мне хочется вздремнуть,