Читать интересную книгу Честь снайпера - Стивен Хантер

Добравшись до жилого комплекса, они остановились между двумя шестиэтажными жилыми корпусами, высившимися с обеих сторон словно стены каньона и едва освещёнными в силу позднего времени. Их ждало здание, на верхнем этаже которого базировалось бюро «Вашингтон пост» — оно и было обиталищем Кэти и Уилла, имевших избыток пустых спален. Боб был здесь раньше: приятное место.

— Идите наверх, — вдруг сказал он.

— Что?

— Я тут останусь.

— Ээ… что?

Боб указал на неоновую вывеску, сияющую на первом этаже корпуса напротив. Оранжевый неон вещал: «Коктейли», а вслед за словом висел универсальный символ этого чудовища: наклонённый бокал мартини с улыбающейся оливкой внутри.

— Ты шутишь? — спросила Рейли.

— Нет. Никогда не был более серьёзен.

— Суэггер, я тоже опустошена. Но мы знали. Мы подозревали. Была война… и так оказалось лучше всего. Нет смысла валиться в запой.

— Нет, не в этом дело. Есть долг, который я должен оплатить.

— О чём ты говоришь?

— В полёте меня это беспокоило. Я свёл всё воедино. Дело заняло у него десять лет, но он всё равно справился.

Боб набрал дыхания.

— Я не знаю, кто он был — профессионал или любитель. Но записи НКВД доказывают, что некто понял, что случилось с Милли, выследил Крулова и заставил его заплатить. Крулов, правящий миром — и кто-то, кто знает, что так быть не должно. Этот парень добрался до него и отрезал ему язык. Глубочайшее оскорбление. Именно так и следует убивать предателя. Так что я решил, чёрт бы его побрал… Я буду пить за этого человека. Он — единственное добро, случившееся во всей истории с Милли и теми силами, что против неё ополчились. Он — единственный, кто встал за неё. Он заслуживает, чтобы я выпил за него, кем бы он ни был — и запой стоит того, чтобы отдать ему дань уважения. Он сделал то, чего не смог бы сделать никто другой.

— Мы с тобой пойдём, — ответил Уилл.

Глава 56

Карпаты. Яремче Июль 1944 года

Крестьянин и Учитель спешно продвигались по тропе, идущей вдоль дальней стороны хребта. Они ещё и мили не отошли от каньона, как позади них раздался шум русской атаки — резкая, громкая перестрелка изо всевозможного автоматического орудия и взрывы. Они остановились, слушая, как позади них сражаются и умирают люди. Им показалось, что они стояли целую вечность, хотя на самом деле прошло всего лишь несколько секунд.

— Кто победил? — спросил Крестьянин.

— Не знаю. Если выживших немцев хватило, чтобы взорвать проход, то полагаю, что битву за Наташино Нутро выиграли они. Если русские убили всех немцев и Нутро осталось открытым, то это очередная славная победа Сталина.

— Будет интересно, если они сумеют взорвать ущелье.

— Ну, если тебе нравится смотреть на взрывы — то да, интересно. Давай, пошли. Полагаю, мы уже в безопасности. Но всё равно надо уйти как можно дальше.

Они снова тронулись в путь, следуя тропой, ведущей сквозь лесную чащу. Справа от них склон вздымался так, что делался практически неприступным. Поднявшись чуть выше, в прогале деревьев они увидели более далёкие от них горы — целое горное море, уходящее в бесконечность.

Докатившийся до них взрыв был более чем громким — хоть они и были более чем в двух километрах от него. Оба обернулись и поискали место, с которого открывался обзор получше. Гриб горячего, пыльного газа поднимался вверх, тут же разносимый ветром.

— Немцы отлично взрывают всякое, — сказал Учитель.

Когда дым рассеялся, в просвете деревьев они разглядели три небольших машины, идущих по дороге на Ужгород. Вскоре маленькую колонну заслонили заросли.

— Эсэсовские свиньи, — снова нарушил молчание Учитель. — Почему Господь столь благоволит подобным мерзавцам?

Они прошли ещё несколько километров до наступления темноты.

— Полагаю, достаточно. Тут мы в безопасности.

Сойдя с тропы, они ещё полкилометра прошли лесом, где и нашли убежище между двумя огромными валунами. Тут им пригодились припасённые хлеб и морковь, а также немецкие сигареты, которыми их снабдили десантники. Потом оба провалились в сон. Если кого-то из них и посетил кошмар — наутро они ничего не рассказали друг другу.

— Давай вернёмся к перевалу и посмотрим, как там наша армия, — предложил Учитель. — Или, может, после взрыва им нечего там было делать, и они ушли обратно к Яремче? Тогда нам тоже нужно пойти туда и найти кого-нибудь, кому можно доложиться.

— Да, точно, — согласился Крестьянин, вставая.

— Погоди. Мне нужно поговорить с тобой перед тем, как тронемся.

Крестьянин покорно сел.

— Возможно, нас разлучат, когда мы будем рассказывать. По разным причинам. Я дам тебе совет, который тебе поможет.

— Давай.

— Ты любишь её, и я тоже люблю её. Она — настоящий герой и заслуживает вечной памяти. Но ни при каких обстоятельствах мы не должны говорить о том, что виделись с Милли Петровой.

— Что? Почему..

— Тут политика. Тебе не понять. Если я буду тебе объяснять — это займёт время до конца войны. При определённых обстоятельствах может случиться так, что её сочтут предательницей. Поверь мне. Я понимаю, что это неправильно, но сейчас мы ничего не можем поделать. Так что вместо похвалы за то, что мы помогли Белой Ведьме, мы можем получить допрос и расправу. Понял?

— Она убила это чудовище… Грёдля. Она…

— Это ничего не значит. Значение имеет лишь один вопрос: кто всё организовал? И, кем бы он ни был, он будет искать и стремиться уничтожить любого, кто был рядом с Милли. Так и будет. Более того, не упоминай о том, что ты был в армии Бака. Советы могут счесть его украинским националистом, а тебя — преступником лишь потому, что ты был рядом с ним. Кто знает — может быть, они сами его и убили? Я предупреждаю тебя потому, что знаю, как они работают. Ты понял?

Было очевидно, что Крестьянин не понял.

— Поверь, мой друг. Я желаю тебе добра. Твоя история должна быть такова: немцы угнали тебя на принудительные работы, и вот ты оказался здесь. Когда началось наступление — ты убежал. Несколько дней прятался в лесу, а теперь вернулся. Только и всего — и ни о Милли, ни о Баке ты не знаешь. Стой на этом. Понял?

— Вроде бы, — ответил Крестьянин, хоть это и не было правдой.

* * *

Среди строений — а вернее, их дымящихся развалин — Яремче советская армия устроила фильтрационный пункт, в который должны были доложиться все обездоленные или неместные граждане, сорванные с привычных им мест жестокостями войны. Здесь их разбирали по категориям и либо разрешали вернуться домой, либо — в худшем случае — определяли им неясную судьбу. В длинной очереди Крестьянин терпеливо ожидал своего череда, а Учитель стоял за ним.

Недалеко от них следователи Красной армии копались в сгоревших развалинах. Под обугленными обломками и пеплом сгоревшей церкви они раскопали сто тридцать пять трупов погибших. Здесь же стояла танковая рота, временно расположившаяся тут в качестве поддержки оперативников НКВД, заведовавших фильтрационным пунктом. Постепенно рос палаточный городок, в котором пропущенные НКВД люди набирались сил перед началом долгого пути домой. Советская империя снова брала контроль над территориями, бывшими в германской оккупации, проводя все бюрократические процедуры. Небольшой полевой госпиталь заботился о раненых, походная кухня готовила еду, несколько политруков наблюдали за процессом: в целом — ничего примечательного.

Наконец, Крестьянин добрался до молодого офицера, сидящего за столом. У того были очки в проволочной оправе, он был крайне утомлён и слегка пьян. Крестьянин нервничал: говорить с властями было для него испытанием, в котором он не имел никакой практики. То, что Учитель незадолго до очереди Крестьянина повторял ему быть спокойным и не нервничать, ещё раз повторив всю историю, не имело значения. Крестьянин назвал своё имя и протянул затасканный документ.

Молодой офицер даже не взглянул на него.

— Объясни, что ты делаешь здесь, — потребовал он, изучив документ — потёртую краснокожую обложку, скрывавшую удостоверение личности.

— Я был взят в плен германскими солдатами два года назад. Я работал всё это время — строил танковые дороги, прокладывал колючую проволоку, копал окопы. Когда началось наступление, мы попали под артобстрел. Началась суматоха. Я убежал в лес, где пробыл примерно неделю.

Офицер прервал сбивчивую речь Крестьянина.

— Стой, стой. Я спрашиваю, сэр, знакомы ли вы с партизанской группой Бака, действовавшей в этом районе?

— Я не знаю никакого Бака, сэр.

— И ты не воевал вместе с его партизанами в горах?

— Нет.

— Ладно, скажи-ка мне вот что. Слышал ли ты о женщине по имени Людмила Петрова? Её также зовут Белой Ведьмой. Она была в партизанской армии Бака.

— Я никогда не слышал о Милли Петровой, — ответил Крестьянин.