20.12.2000
Придумала еще один вариант общения с Валей. В садике они начали изучать английский язык, и нам с ней на дом дают задания, чтобы мы готовились. Я достала чудесную детскую книгу по-английскому и начала с ней говорить отдельными фразами по-английски. Ей это очень нравится, и она с удовольствием повторяет за мной. Я смотрю на ее реакцию и понимаю, что в этом возрасте для нее нет разницы, на каком языке повторять непонятные слова: по-русски или по-английски.
А мне исключительно интересно так ей объяснить и показать, чтобы она в три года не только усвоили эти знания, но и с удовольствием и радостью занималась сама. И я от этого процесса, наверное, получаю еще больше удовольствия, чем она. Теперь Валя по вечерам дергает меня: «Пойдем заниматься!» Как же мне приятно!
Теперь хочу купить хороший магнитофон и кассеты с детскими английскими песенками и стихами. Можно будет на целый вечер включать их, чтобы они ненавязчиво записывались у нее на подкорку.
Иногда мне кажется, что когда-нибудь я брошу бухгалтерию и пойду работать в садик. И такие моменты случаются, когда я вижу, что детки меня понимают, а мне с ними интересно.
Мои ухищрения в воспитании
Когда я хочу поругать дочь, то слежу, чтобы мои крики не вызывали у нее страхов, поэтому начинаю всегда с объяснения в любви, типа: «Валя, ты знаешь, что я тебя люблю. Но то, что ты рассыпала килограмм соли по всему полу, или просишь в одиннадцать ночи сходить купить „чупа-чупс“, или срочно собираешься ехать к бабушке в Шахты, в мои планы не входит!» В результате, слава богу, страхов никаких, но и реакции ноль. А потом я стала замечать, что она специально шкодит, чтобы привлечь мое внимание (как по Берну – лучше отрицательное, чем положительное), и со смехом убегает, мотая от удовольствия головой и напевая: «А я свинюшка! Ля-ля-ля! Ля-ля-ля!»
И в тот момент, когда она рассыпала огромную банку с солью по полу, а остатки с ехидством втирала в стул, я додумалась переключить ее с жажды негативного внимания на внимание в виде похвалы или восхищения. Я взяла игрушечный телефон, посмотрела на ее восторженную мордочку, уже предвкушающую мои вопли, и набрала номер ее друга: «Алло! Вадик? Это мама Вали… Да, конечно, Валя сейчас насорила на кухне. Но совсем немножко. Я ее даже ругать не буду (то есть во-первых, я проигнорировала шкоду, а как известно, игнорирование – самое мощное воздействие). Но зато как она сейчас будет убирать! Валя очень здорово и красиво умеет это делать!» И в подробностях с восторгом описала воображаемые Валины действия по уборке. Я еще не закончила разговор, как она слезла со стула и пошла за веником!
Если еще две недели назад я воспринимала ее как помеху, которая мешает моему самосовершенствованию, и судорожно искала способы организовать ее день, чтобы и она максимально пользы поучала, и меня никак не отвлекала. Теперь же, когда я начала воспринимать ее как объект для собственного изучения и, повторюсь, когда мне стало с ней интересно, – наши отношения настолько улучшились, что я забыла, когда кричала, так как надобности в этом не возникает.
Вычитала прописную истину, что все «нельзя» надо объяснять доброжелательным тоном. А я это уже применяю, так как раздражения не возникает.
Вспомнила, как ей не хватало моего внимания, когда я пыталась регламентировать для себя часы для игр с ней. Сейчас на каждую ее просьбу (покачать на качелях, почитать, потанцевать вместе) отвечаю согласием, а от наших совместных песен и плясок стонут соседи. Но зато когда я иду на кухню заниматься, она соглашается с этим и крутится рядом, что-то балаболя, тогда как раньше заходилась в истерике. Мало того, в прошлое воскресенье, когда я читала очередную инструкцию по работе, она залезла ко мне на колени; я объяснила, что работаю, и с нею на руках начала читать вслух «Налоговый кодекс». Валя начала повторять отдельные слова, как попугайчик, рисуя ручкой в тетради. Это мне ничуть не мешало.
Сегодня днем, когда я надумала приготовить, Валя мне, как всегда, помогала. Я давно избавилась от комплекса среднестатистической мамаши, что все должно быть правильно и аккуратно вокруг. Поэтому тот свинюшник, что она в процессе работы устраивает, меня никак не раздражает. Но после целенаправленного нарезания перца она увлеклась и начала требовать бросить его в уже жарившееся другое блюдо. Я ей спокойно объяснила, что бросить можно, но позже. Она начала требовать с капризами и слезами, а когда я это проигнорировала, то со злостью начала метать перец на печку, стоя на стуле. Я со вздохом сожаления (как в любимом мною изречении: «Закон всемирной пощады требует полного уничтожения гада, но делать это надо с грустью ») молча взяла ее и вынесла из кухни, а потом закрыла за собой дверь. Тут, конечно, начались рыдания с вопросом: «Почему ты меня вынесла?» Я объяснила, спокойно и без раздражения: «Потому что ты не помогаешь, а мешаешь мне. Перец надо бросать позже. Когда настанет момент, я тебя позову». Она тут же одумалась: «Мамочка, я буду помощницей! А что надо еще порезать? А когда ты меня позовешь?»
Хочу отметить, что ее эмоции меня не задевали ни в случае каприза, ни в случае послушания. Однако я отметила достижение мгновенного результата, тогда как со своей стороны никакой энергии не затратила.
После обеда она мне и книжку свою разрешила посмотреть, и по телефону поговорить.
02.10.2000 Не перестаю удивляться взаимопониманию с Валей. Она сама рассудительность. По пути на стадион всю дорогу сама рассказывала, что по лестнице без меня лазить не будет, будет играть в песке или с детками, чтобы я ее видела. То соглашалась на все то, о чем я ее раньше просила. Когда мы вместе занимались зарядкой, она сильно упала, и я утешала, молча прижав ее к себе. Когда она перестала плакать, я спокойно объяснила, что причина падения в том, что она отпустила одновременно обе руки. Мне очень понравилось в ней полное отсутствие страха повторять спортивные лазания после падения. Она спокойно выслушала меня и полезла опять, все время спрашивая: «Так можно отпускать? А так – нельзя? А так – можно?»
* * *
Сегодня весь вечер отрабатываю на дочке принцип не выполнять ее просьбы (а в ее устах они звучат как распоряжения).
– Мама, принеси мне одеяло!
– Сейчас допишу и принесу.
– Мама, подмети пол, а то тараканы заведутся!
– Сейчас дочитаю и подмету.
– Нет, сейчас подмети!
– Если тебе срочно, то веник в туалете. Подмети сама.
И в конце концов она сама берет веник и подметает. При этом возмущается моей неисполнительностью и тем, что мне ничего поручить нельзя. Я, давясь от смеха, лежу и молча читаю. И радуюсь действию управленческих приемов.
Вчера этот прием я довела до совершенства. Я вернулась с работы и зашла к няне за Валей. Няня меня начала кормить. Я сижу, хватаю на ходу вкуснющие котлеты, запиваю компотом, пытаюсь одновременно впихнуть в рот помидор, рассыпаюсь в комплиментах кулинарным талантам няне и при этом соображаю, сколько мне за сегодня глав из Налогового кодекса прочесть надо. Тут Валя ко мне подкатывает с предложением сделать какую-то аппликацию. Причем очень срочно, бросив все.
– Ну-ка, покажи, что именно надо сделать?
Смотрю внимательно, уточняю у Вали детали. Она с готовностью отдает оставшиеся распоряжения.
– У-у-у, Валя, это очень сложно для меня!! Я не справлюсь!
Тут Валентина с гневом негодования поворачивается к няне и заявляет:
– Ну вот! Я тебе с самого начала говорила, когда просила тебя вырезать! Она ведь ни черта не умеет! Ее ни о чем попросить нельзя!
Мне стоило труда не подавиться от сдерживаемого смеха… Оказывается, у нас с няней конкуренция шла.
* * *
28.03.2002. Четверг. Обучение полезной науке вранья
Валя с утра в садике внедряла в жизнь мою науку вранья. Ситуация. Детей в группе насильно пичкали завтраком. Валя не знала, как от этого освободиться, и пожаловалась мне. Я посоветовала говорить, что она позавтракала дома. На вопрос воспитательницы, а что именно она ела, Валя бодро начала перечислять: борщ, мясо, гречневую кашу, салат из огурцов…
Я еле удержалась от смеха и попыталась убежать. Воспитательница меня поймала и спросила: что из этого правда? Я сказала, что две трети.
* * *
Спасибо Вале: она меня обучает. Вчера вечером я в ней как через увеличительное стекло увидела свою основную проблему: пасование перед трудностями. Она расплакалась, так как для нее трагедия, что с первого раза у нее не получается красиво написать крючок или нарисовать картинку. И она рыдала, приговаривая ключевую фразу: «У меня ничего не получается. А у них получается лучше».
Мы с ней сели. Я позадавала ей философские вопросы: может ли человек сразу все делать идеально? Она в чем-то со мною согласилась. Но как только с первой попытки чуть ошиблась в написании буквы, то сразу бросила ручку и начала рыдать.