Читать интересную книгу Последний оракул - Джеймс Роллинс

Савина подняла голову и посмотрела в шахту, которая вела к дну озера Карачай. В нем содержалось в сто раз больше стронция и цезия, чем было выброшено в атмосферу после аварии в Чернобыле. А чернобыльское радиоактивное облако обошло вокруг всего земного шара.

Карачай представлял собой непреходящую опасность. Геологи прекрасно знали о состоянии грунтовых пластов под дном озера. В любой момент даже самое незначительное землетрясение могло вызвать сдвижение горных пород, в результате чего вся радиоактивная «похлебка» из озера оказалась бы в водоносном слое Уральского хребта. Исследования, проведенные учеными из Норвегии, показали, что подобная катастрофа убила бы добрую половину флоры и фауны Северного Ледовитого океана, одной из главных кладовых планеты. Оттуда смертоносное облако станет распространяться дальше, покуда не окутает половину планеты, причем наибольший ущерб будет нанесен Северной Европе. По самым скромным оценкам, от первичного излучения и вызванных им онкологических заболеваний должно было погибнуть сто миллионов человек, а последующие затем экономический крах и непоправимый ущерб, нанесенный окружающей среде, могли удвоить, а то и утроить эту цифру.

Савина перевела взгляд с шахты наверху на реку внизу. Да, возможность подобной опасности всегда признавалась, но вряд ли принималась всерьез. Все, что оставалось сделать Савине,— это чуть-чуть подтолкнуть природу.

И тогда мир запылает.

При мысли о величии того, что должно произойти, ее дыхание участилось. Из этого радиоактивного огня поднимется новая Российская империя. Как феникс, она возродится из собственного радиоактивного прошлого.

Ее ничто не остановит.

Всю свою жизнь, всю душу Мартова отдала Муравейнику и сделала это во благо Родины. И после стольких жертв, после такого кровопролития — что осталось от России? На протяжении последних десятилетий Савина была свидетелем того, как ее страна превращается в жалкую, погрязшую в коррупции тень самой себя. Теперь, под конец жизни, Савина подарит ей новую надежду. Это будет ее дар, который примет из ее рук и понесет дальше ее сын.

Она выжжет коррупцию и создаст новый мир.

— Что-нибудь еще, генерал-майор? Она качнула головой.

— Нет, я увидела достаточно.

Инженер кивнул и подошел к стальному рычагу, торчавшему из пола рядом со столом наподобие рукоятки ручного тормоза в автомобиле. Сняв блокировку, он перевел рычаг в противоположное положение. Диафрагма у ног Савины закрылась, запечатав шахту. Дело еще не было доведено до конца, поэтому работяги, задержавшиеся, чтобы посмотреть на то, как действует диафрагма, вернулись к работе. Они прошли прямо по люку диафрагмы, как делали на протяжении последних двух лет — с тех пор, как эта шахта была закончена.

Операцию «Сатурн» можно начинать.

Савина развернулась и пошла к поджидавшему ее поезду. Ей тоже нужно было закончить кое-какие дела в Челябинске-88. Она взглянула на часы. Скоро Николай отправится на церемонию в Чернобыле. Несмотря на воцарившуюся в последние часы суматоху, он держал ситуацию под контролем. С ним или без него, но все системы установлены и сработают так, как им положено. Все идет своим чередом. Ничто не сможет встать на их пути.

Когда Савина вошла в вагонетку и двери закрылись, она обернулась и в последний раз окинула взглядом площадку, где разыграется главное действие операции «Сатурн». Она попыталась думать о миллионах людей, которым суждено умереть, но они были абстракцией. Это число было слишком велико, чтобы иметь человеческое лицо. Обычная статистика, и больше ничего.

Поезд тронулся и стал набирать скорость, направляясь обратно в Муравейник. Там сейчас тоже полным ходом шли последние приготовления. Учителя и ученые готовились к эвакуации: стирали жесткие диски компьютеров, сжигали распечатки с данными. Готовили и детей. Но не к эвакуации. Им предстояло совершить последнее путешествие на поезде. Всем, кроме тех десяти, которые останутся с ней.

Савина попыталась представить лица остальных детей. Их было шестьдесят четыре, включая младенцев. Большинство детей она знала по именам.

Савина прикоснулась рукой к стене тоннеля, по которому ехал поезд. Ее ноги дрожали, а в груди боролись противоречивые чувства. Она не пыталась сопротивляться этому. Комок поднялся из груди и застрял в горле. Несколько горячих слезинок стекли по щекам. В этот интимный момент она позволила себе отдаться на волю эмоций. Она знала, что такое гуманность, и сейчас оплакивала ее.

Но это был лишь момент слабости..

Когда поезд начал замедлять ход, Савина вытерла лицо, похлопала себя по щекам и сделала несколько глубоких вдохов. Жребий брошен, и обратной дороги нет.

Необходимость — жестокий хозяин.

И она должна быть такой же жестокой.

9 часов 32 минуты

Припять, Украина

Николай и Елена сели в лимузин. От стоянки возле гостиницы «Полисся» то и дела отъезжали автомобили с политиками и официальными лицами. Начиная с полуночи съемочные группы телевизионщиков, съехавшиеся со всего мира, расставляли камеры и готовили свои фургоны со спутниковыми антеннами на крышах. С первыми лучами солнца стали прибывать звезды и знаменитости, готовые раздавать интервью и позировать перед объективами.

В следующие несколько часов взгляды всего мира будут устремлены на Чернобыль. Здесь разыграется последний акт прежней ядерной эры и стартуют переговоры на высшем уровне, призванные определить будущее атомной энергетики. Таков был официальный план.

Однако у Николая имелся собственный.

Когда захлопнулась дверь лимузина, Николай и Елена впервые за последние несколько часов оказались наедине друг с другом. Он повернулся к ней.

— Прости. Я должен был рассказать тебе про Сашу и Петра. Елена яростно тряхнула головой. После допроса американца она не произнесла ни слова и даже сейчас отчужденно смотрела в окно автомобиля. Саша и Петр всегда занимали особое место в ее сердце, но это было нечто большее, нежели обычная привязанность. Этим детям дала жизнь старшая сестра Елены, Наташа. Она умерла во время родов.

— Ты знаешь, какие правила на этот счет существуют в Муравейнике,— заговорил Николай после того, как лимузин тронулся с места и покатил по улице.— Все записи о рождениях хранятся в секрете.

Такова была политика, принятая с первых дней существования Муравейника. Дети знали только своих братьев и сестер. Это было необходимо для того, чтобы исключить возможность кровосмешения. Скрещивание и воспроизводство определялось и контролировалось генетиками.

Николай, однако, не входил в число рядовых воспитанников Муравейника. Поскольку он являлся сыном его основательницы, для него изобрели легенду, описывающую его жизнь с момента появления на свет в обычном роддоме Екатеринбурга. Придумали ему и фамилию — Солоков. Мать предпочла бы дать сыну фамилию Романов, но это было бы слишком очевидным. С самого начала ему была уготована необыкновенная судьба, поэтому он пользовался некоторыми привилегиями.

— Как-то раз я просмотрел картотеку оплодотворений,— рассказывал Николай.— Мне было интересно, есть ли у меня дети. И именно тогда я обнаружил, что являюсь отцом Саши и Петра. Но мне запретили говорить об этом.

Он протянул ладонь к колену женщины, но его рука, дрожа, повисла в воздухе, как будто он боялся прикоснуться к ней.

— Откровенно говоря, моя мать благословила наш союз, именно руководствуясь соображениями производства одаренных детей. Ей хочется добиться повторения столь удачного пересечения генетических линий.

Елена даже yе повернула головы. В глубине души Николая радовала эта холодность и самоконтроль женщины. Ему хотелось прикоснуться к ней, но она еще: не дала согласия на это.

— Пожалуйста, милая, прости меня.

Елена проигнорировала его.

Он вздохнул! и стал смотреть вперед.

Они приближались к Чернобылю. Высоко в небо поднималась вентиляционная башня в оплетке из металлических конструкций. Вокруг нее стояли бетонные постройки. Среди них втиснулось массивное сооружение черного цвета. Оно выглядело влажным, будто потело. Неудивительно, что его назвали саркофагом. Оно действительно напоминало черную могилу, а внутри его находились руины четвертого энергоблока.

Николая видел фотографии, сделанные на месте аварии: выжженный центр в обрамлении перекрученных, искореженных стальных свай и опор. В одной из комнат сохранились часы — закопченные и наполовину расплавившиеся. На циферблате навсегда остановилось время, показывая час и минуту, когда случилась трагедия. В руинах под саркофагом остались похороненными двести тонн урана и плутония. Эта адская смесь находилась в состоянии спекшейся лавы, возникшей в результате термоядерного сплава топлива, бетона и двух тысяч тонн горючих веществ. Куски взорвавшегося реактора разлетелись с такой силой, что даже пробили внешние стены. На нижнем уровне дождевая вода и остатки топлива образовали радиоактивную жижу.