Мгновенно киммериец забыл о том, что еще недавно хотел наброситься на охранника и развязать схватку – последнюю, по всей видимости, в своей бурной жизни. Все как-то отошло на дальний план – и пленение, и встреча с герцогом, и даже грозящая казнь…
Все странно плыло перед глазами. Конан боролся с непомерной тяжестью, навалившейся неожиданно на его могучие плечи так, что они согнулись. Варвар еще держался, но понимал, что происходит что-то неладное. Окружившие его гвардейцы шатались, с бессмысленными улыбками обращали друг на друга взгляды, но как будто не осознавали, что происходит.
«Помни об амулете! В тумане он поможет тебе!» – зазвучали неожиданно в сознании киммерийца слова Астриса, произнесенные на его родном наречии.
«Туман… туман… сейчас вокруг клубится туман, – с трудом соображал Конан».
Мысли его поворачивались с огромным трудом, точно на мозг был навешен огромный тяжелый мельничный жернов. Пальцы нащупали амулет Астриса, висевший под рубахой на груди. Через мгновение он поднес валузийский желудь к носу, сильно сжал его и вдохнул. Раздался тонкий писк, и резкий запах ударил ему в ноздри, да так, что варвар даже взмахнул головой от неожиданности, когда острый холодный аромат ударил в мозг, точно обломок острой льдины уколол затылок с внутренней стороны.
Тут же все встало на свои места. Дурманящая радость исчезла, и Конан увидел, что некоторые гвардейцы еще шатаются, выронив из рук оружие, а некоторые уже сидят или лежат на земле, бессмысленно улыбаясь. Он нагнулся и схватил валяющуюся на мостовой алебарду.
– Амра! Мы здесь! – донесся из тумана голос Марона.
Сквозь дым варвар ринулся в ту сторону по площади, усеянной телами гвардейцев. Он бежал, не разбирая пути, поэтому огромные подошвы, окованные сапожными гвоздями, то и дело опускались на безжизненно раскинутые руки и ноги. Он торопился и не разбирал пути, да и не мог же киммериец заботиться о том, чтобы в такое важное мгновение все остались целы, – ничего страшного, если и похрустят слегка кости поверженных врагов.
Голова Марона, как и морда его любимого ослика, были замотаны белой материей.
– Скорее! Амра, садись в коляску! Нам нужно исчезнуть отсюда! – возбужденно просипел старик, когда увидел киммерийца. – Прошу тебя! Брось эту огромную алебарду!
– Но я не могу остаться без оружия! Кром плюнет на меня сверху, если я останусь с голыми руками!
– Марон приготовил для тебя хороший подарок, – раздался за спиной Конана знакомый голос аквилонца. – Смотри! Клянусь нектаром богов, ты никогда не получал таких даров!
Из груди варвара действительно вырвался радостный возглас, когда он увидел в руках Марона свой забарский кинжал.
– Я подобрал его на песке, – хрипло объяснил старик. – Гвардейцы так обрадовались, что забыли его захватить после того, как уволокли тебя в сетях, как дельфина. А это я вытащил из горла Харпы, чтоб Нергал вечно глодал его лицо…
Марон протянул метательный нож, заставивший наводчика замертво рухнуть на берег моря.
– Это твоя работа? – спросил киммериец у Астриса, кивая в сторону площади, по-прежнему затянутой фосфоресцирующим туманом.
– Моя…
– Клянусь Кромом, никогда я не думал, что книжник сможет спасти воина от смерти!
– Что же, бывает, и тупой камень точит острый клинок боевого меча! Но нам нужно спешить! Здесь может появиться еще кто-нибудь – на всех магического пара может не хватить…
Конан забрался внутрь плетеной корзины, ослик тронулся в путь, а Марон вместе с Астрисом подталкивали тележку сзади.
– Куда вы везете меня? – приглушенно спросил варвар, приникнув губами к плетеной задней стенке.
– На кладбище! – отозвался тяжело дышавший Астрис.
– Но я еще жив!
– На кладбище!
Ужасающе громко скрипели колеса тележки, остро стучали копытца ослика, и натужно хрипел сзади Марон. Если бы еще несколько дней назад киммерийцу кто-нибудь сказал, что от казни его будут спасать два старика в компании с грустным осликом, он сгреб бы того в охапку и смеялся бы ему в лицо до тех пор, пока тот не упал бы без сознания. Но сейчас приходилось верить собственным глазам, и если бы не эти люди, лежать бы ему около дворца герцога Фредегара рядом с грудой других безжизненных тел.
Наконец повозка остановилась, и снаружи послышался горячий шепот Астриса:
– Конан, выбирайся… мы прибыли.
Солнце уже закатилось за море, и на Херриду опустились сумерки, но варвар сразу узнал кладбищенскую ограду, мимо которой проходил в первую же ночь своего нелепого пребывания в Зингаре. Ослик встал около того самого места, где Конан перемахнул через решетку, услышав женские крики о помощи.
– Киммериец, тебя уже ищут! – сказал Астрис, внимательно оглядываясь по сторонам. – Фредегар поставил на ноги всех своих гвардейцев, наверняка он перекрыл выход из гавани, как в прошлый раз, и все выходы из города. Я думаю, что он может отдать приказ о повальном обыске! Вооруженные отряды станут осматривать каждый дом, каждый постоялый двор, каждый склад у моря, и мне кажется, что есть только одно место, где ты можешь отсидеться, – Кладбище Четырех Фонтанов…
Взгляд Конана замер, остекленев от изумления.
– Причем на Кладбище Четырех Фонтанов ты будешь скрываться не где-нибудь, а в усыпальнице семьи герцога Фредегара! Вряд ли гвардейцы осмелятся искать там беглеца, а через пару дней Марон все-таки поможет тебе перебраться на Барахские острова, где правитель Херриды тебя уже никогда не достанет. Иди сейчас к усыпальнице герцога и жди меня. Я войду через ворота и скоро появлюсь у тебя вместе с близнецами, мы принесем тебе пищи на ночь, чтобы тебе не так тоскливо было дожидаться утра в обществе древних мертвецов.
На пустынной улице было по-прежнему тихо, и варвар после недолгого раздумья перемахнул через ограду, чтобы скрыться в темноте кладбища. Дорожки, усыпанные гравием, кругами шли между склепами, петляли на поворотах, огибая самые крупные усыпальницы. Он продвигался быстро и бесшумно, внимательно прислушиваясь к происходящему вокруг. Древние мертвецы нисколько не пугали его, но какой-то первобытный страх все-таки заставлял его все время находиться в напряжении. Однажды высохший труп напал на него в гробнице, куда он, киммерийский юноша, бежавший из гладиаторских казарм Халоги, попал, спасаясь от волков. Если бы суеверный ужас тогда сковал бы его волю, то когтистые пальцы сомкнулись бы на его шее, превратив Конана в точно такую же высохшую мумию. Юный варвар сумел тогда преодолеть себя и победить внезапно ожившего мертвеца, боровшегося за свой древний меч, но в памяти навсегда осталось неприятное чувство, осадок, не позволяющий расслабиться вблизи гробниц.