Читать интересную книгу Идеальная жизнь - Джоди Пиколт

— Прекрасно выглядишь, — произнес он ожидаемый комплимент.

Мелани разгладила белую атласную юбку, которая облегала ее, словно змеиная кожа.

— В этом старом платье? — хмыкнула она.

Всем было прекрасно известно, что она потратила огромную сумму на этот шикарный туалет, который постаралась приурочить к выходу «Макбета» на экраны. Мелани особо подчеркивала, что никогда не стала бы заботиться так о собственной внешности, если бы не Алекс, на которого, по крайней мере трижды за вечер, будут направлены объективы камер.

Он неотрывно смотрел в окно — за несколько кварталов до здания образовалась «пробка». Касси никогда бы не надела такое платье. Она выбрала бы что-нибудь оригинальное, но простое и красивое. Как и она сама.

Он поймал себя на том, что, пока автомобиль медленно ползет вдоль улицы, все больше злится на Мелани. Она сидела слишком близко к нему, ее волосы были не того цвета, и духи ее были не те, что у Касси.

— Нервничаешь? — промурлыкала она, гладя его по руке.

Алекс промолчал. Он смотрел на ее руку на рукаве своего пиджака, как будто увидел тарантула.

— Дети, дети! — сказал со своего места Герб, поворачиваясь к ним. — Давайте поцелуемся и помиримся. Не забывайте, это хорошая реклама.

Алекс понимал, что Герб прав. После прекращения съемок «Макбета» поползли разные слухи, и их было так много, что Алексу невольно вспомнился ад, через который он прошел, снимаясь в «Антонии и Клеопатре». Вероятно, он просто обречен, когда дело касается Шекспира.

— Да, Алекс, — выдохнула Мелани всего в нескольких сантиметрах от его лица. — Давай поцелуемся и помиримся.

Алекс покрутил на пальце обручальное кольцо — недавно приобретенная привычка, — как будто оно являлось обязательным напоминанием. «Если получишь “Оскар”, — предупредил он себя, — ни в коем случае не вскакивай и не начинай с ней обниматься».

Герб похлопал Мелани по колену.

— Оставь его в покое, — вздохнул он. — Алекс погружен в раздумья.

— Знаю, — с придыханием произнесла Мелани, — этим он нам всем и нравится.

Алекс не обращал на их болтовню никакого внимания. Наконец их лимузин оказался следующим в очереди.

— Готов к нападкам стервятников, дорогой? — спросила Мелани, защелкивая пудреницу.

Алекс первым вышел на послеполуденное солнце, зажмурился и поднял руку — то ли приветствуя присутствующих, то ли закрываясь от ярких лучей. Он наклонился, чтобы помочь Мелани выйти из лимузина, и увидел, как она расплывается в улыбке мощностью с ночной маяк в тюрьме особо строгого режима. Мелани беспечно положила ладонь ему на руку, но, услышав негромкое ворчание, тут же ее убрала.

Вокруг так громко кричали и свистели, что невозможно было разобрать вопросы журналистов и расслышать жужжание кинокамер. Алекс шел рядом с Мелани, кивал и улыбался, стараясь сохранять на лице выражение, которое бы говорило, что он не уверен в победе, но знает, что шансы его велики.

Перед ними шел продюсер из «Фокс». Алекс не помнил, как его зовут, но его сутулая фигура и залысины на лбу казались очень знакомыми. Продюсер и его жена выглядели крошечными и сгорбленными, и Алекс гадал, то ли это от бремени лет, то ли просто из-за долгого голливудского брака. Они так медленно шли по красной дорожке, что Алексу и Мелани приходилось несколько раз останавливаться и стоять, идиотски улыбаясь. Старик обернулся, увидел идущего за ними Алекса, остановился и протянул ему руку.

Алекс пожал протянутую ладонь.

— Мячики для гольфа, — сказал продюсер.

— Прошу прощения…

— Мячики для гольфа. Когда я смотрел твое кино, у меня в горле стоял не ком, а целые мячики для гольфа. Настолько он меня тронул. — Он потрепал Алекса по плечу. — Лучший из лучших сегодня, да?

Алекс и раньше слышал подобные отзывы об «Истории моей жизни». У многих был ставший чужим отец, или сестра, или друг, и роль Алекса заставила их помириться. Алекс Риверс — король в деле восстановления дружеских отношений. Султан примирения. У которого в шкафу свой скелет: сбежавшая жена.

Он стоял на красной дорожке, слышал слово «рейтинг» и понимал, что окружающие обсуждают возможности того, что «История моей жизни» получит «Оскара» в каждой из одиннадцати представленных номинаций, включая золотое трио: «Лучший актер», «Лучший режиссер» и «Лучший фильм». Рейтинг, рейтинг, рейтинг… Это слово вновь и вновь достигало ушей Алекса, баюкая его, погружая в сон наяву, в который могла бы превратиться эта церемония.

Какие бы чувства он испытывал, если бы рядом стояла Касси? И что сказали бы репортеры, если бы он заключил ее в объятия и закружил в вальсе, как Золушку на балу, как будто на свете не было ничего важнее его жены?

Они уже как-то жили вместе три дня в этом доме, состоящем из одной комнаты, поэтому смешно было бы назвать их встречу свиданием, но Касси чувствовала себя неловко от того, что одета в старую рубашку Сайреса и бледно-зеленые синтетические штаны Доротеи с резинкой на поясе.

Уилл постучал в дверь, словно не жил здесь долгие годы. Когда Касси открыла, от его взгляда не ускользнули ее аккуратно заплетенные волосы и мешковатая одежда.

— Что ж, — протянул Уилл, — хороша, как картинка.

— Скажешь тоже! — Касси залилась смехом. — У меня совсем нет талии, и я никогда не носила вещей подобной цветовой гаммы.

Уилл впервые приехал в Пайн-Ридж после месячного отсутствия. Сказал начальству, что у него умер родственник, и ему предоставили неделю отпуска в связи с тяжелой утратой. Уилл уверял себя, что ничто, включая похороны, не заставит его вернуться в Пайн-Ридж, но, если честно, ему хотелось повезти Касси посмотреть на церемонию вручения «Оскара». Ближайший телевизор находился в баре в тридцати километрах от резервации, и он понимал, что сама она туда никогда бы не поехала.

— Ну, — протянула она, забираясь в арендованный Уиллом грузовик, — что я пропустила в Лос-Анджелесе?

Уилл пожал плечами.

— Сама знаешь. Много смога, проливные дожди, голливудские сплетни.

Он быстро взглянул на Касси, надеясь, что она понимает: ее он к последнему пункту не относит. Если честно, он тщательно следил за нелепыми слухами из светской жизни, но в них ни слова не говорилось об исчезновении Касси Риверс.

На здании не было ни опознавательных знаков, ни вывески, потому что все и так знали, где находится бар. В нем оказалось относительно многолюдно, поскольку это было ближайшее место, где можно было выпить в резервации, в которой действовал сухой закон, и Уилл надеялся, что никаких проблем не возникнет. Он ничего не сказал Касси, но все знали, что поножовщина и изнасилования стали здесь устрашающе обыденным явлением, и полиция предпочитала держаться в стороне от этого места. Над дверью обшарпанного бара висела старая, выцветшая табличка «Lel Lakota Kin Iyokipisni» — «Суи вход воспрещен», в которую был воткнут томагавк, клином вошедший в балку.

Касси оказалась единственной белой в баре и одной из немногочисленных женщин. Она нервно переминалась за спиной Уилла, пытаясь не обращать внимания на пронзительные, даже дерзкие взгляды. Они уселись за угловой столик, откуда можно было беспрепятственно смотреть телевизор. Ее стул стоял у музыкального автомата, и, пока на экране щебетала Лоретта Линн, Касси прижимала руки к светящейся рамке со списком песен, глядя, как кончики пальцев мерцают розовым светом.

— Они смотрят хоккей, — сказала Касси.

Ей даже в голову не приходило, что люди могут смотреть что-то помимо вручения наград Киноакадемии. Но, похоже, это относилось к Лос-Анджелесу, а никак не к Пайн-Ридж, где до ближайшего кинотеатра был час езды.

Уилл смотрел на грязный экран, безучастно наблюдая, как шайба летит по серому льду.

— Положись на меня, — пообещал он и, вставая, перекинул ногу через спинку стула, как будто спешивался.

Подошел к бару и оперся локтями о липкую деревянную стойку.

— Hau, kola, — сказал он, пытаясь привлечь внимание бармена.

Бармен, необычайно толстый, с двумя черными длинными косами, на концах завязанными шнурками, как раз протирал стакан.

— Что надо? — равнодушно спросил он.

— Мне «роллинг рок» и стакан воды, — заказал Уилл. — И дама хотела бы переключить канал.

— Раз плюнуть, — ответил бармен, откупоривая бутылку о край стойки. — Три бакса.

Уилл, словно только этого и ждал, протянул ему пятидесятидолларовую банкноту прямо из конверта с зарплатой — он мог поклясться, что раньше бармен таких денег и в руках не держал.

— В девять переключишь на канал «Эй-би-си», — велел Уилл. — Сдачу оставь себе.

Он вернулся к Касси, которая замерла на краешке стула, и протянул ей стакан воды.

— Они будут смотреть? — еле слышно поинтересовалась она.