Читать интересную книгу Заговор Сатаны. ИСПОВЕДЬ КОНТРРАЗВЕДЧИКА - Игорь БЕЛЫЙ

В 15.00 я прибыл без опоздания. Только успел войти, как затрещал телефон междугородной связи. Кунаев кивнул мне, чтобы я взял параллельную трубку, и я сразу узнал телефон обкомовского дома отдыха на р. Машат (хотя Ливенцов врал с первой минуты, что он находится в Арыси и едет в 1-й хлопководческий совхоз). Далее что-то там он, Ливенцов, еще говорил, но я уже не прислушивался к тому концу провода.

Наконец Кунаев перебил его и спросил: знает ли Ливенцов обо мне. «Знаете, значит, и знаете его режим работы? – продолжал Кунаев,- как, как? Вы что забыли, что я вам говорил об указании Брежнева? С Брежневым напрямую говорить я вам запрещаю, что-то вас понесло не в ту сторону. Приедет Георгий Петрович в Чимкент, зайдет к вам, прошу вас переговорить с ним и в его работе не чинить никаких препятствий, договорились? Хорошо, спасибо». – И Кунаев положил трубку.

– Если таких друзей Брежнев будет собирать на партийную работу, боюсь, далеко мы не уедем, – договорил Кунаев. После этого он пригласил меня вместе отобедать, я согласился; за обедом, надо отдать должное Кунаеву, он ни одним словом не обмолвился, что это у меня какая-то незнакомая ему работа и прочее, как будто его это вовсе не касалось сегодня в разговоре с Ливенцовым.

Когда мы, отобедав, расходились, Кунаев мне сказал:

– Если еще что-то повторится, звоните, не стесняйтесь, я всегда помогу, можете на меня надеяться.

Из Алма-Аты я связался с Душанбе и Находкой, все шло у ребят нормально.

Трижды связался с Г.К. Жуковым, поговорили обо всем, по службе. Жаловаться на мое положение с Ливенцовым я не стал, в голосе Жукова я уловил какую-то заторможенность, но и не стал заострять его внимание на этом. Только поинтересовался его здоровьем и, как оказалось, я не ошибся. Он отвалялся с гипертонией 11 дней, а для человека, перенесшего инфаркт и инсульт, это дело не простое.

– Когда рассчитываешь попасть в столицу? – спросил Георгий Константино¬ вич.

Я сказал:

– В любое время, когда потребуется. Меня теперь надо бы вызывать в команди¬ ровку.

– Началось? – проговорил Г.К. Жуков.

– Да, что-то в этом духе. 30 мая я вернулся в Чимкент и сразу из аэропорта заехал в обком партии, Ливенцов оказался на месте, но минут 15 мне пришлось ждать своей очереди на прием.

Когда меня пригласили зайти, то Ливенцов даже не встал, а я к нему тоже не подошел с рукопожатием, а сразу после «здравствуйте» сел на одно из кресел возле т-образного стола.

– С приездом, – сказал Ливенцов.

– Спасибо, – ответил я ему.

– Так что работать начнем с жалоб, Георгий Петрович, – проговорил лениво Ливенцов.

– А это как вам будет угодно, – вскипая внутри, ответил я и дополнил: – Мы можем работать по-разному, если служба потребует! Я зашел к вам не счеты сводить, а предупредить, что я через 3-4 дня должен вылететь на пару дней в Москву.

– Пожалуйста, – проговорил Ливенцов, – с билетами помощь нужна?

– Нет! – ответил я, на этом мы и разошлись. 5 июня 1965 года я вылетел в Москву, в этот же день был в Москве. Но прежде чем встретиться с Г.К. Жуковым, я поехал навестить Н.С. Хрущева к нему на дачу. Чтобы он сразу меня не заметил, я подходил сзади.

Боже мой, как меня расстроило это видение! Подхожу, он сидит на скамейке, настоящий деревенский старичок, и бьет по траве какой-то палочкой. Я подошел к нему поближе и говорю:

– Здравия желаю, Никита Сергеевич!

Так он чуть со скамейки не свалился от неожиданности моего появления и голоса.

Мне сразу стало заметно, что он полностью одинок, к нему никто не заходит и не приходит. Он, как только увидел меня, Христом-Богом начал меня просить:

– Уходи, сынок, уходи! Они увидят тебя, что ты был у меня, сегодня же арестуют, пожалуйста, уходи. Моя песенка спета.

Так я ушел, потому что говорить с ним о чем-либо было невозможно. В этот день я не пошел к Г.К. Жукову, так как настроение было очень неважное и я его не хотел перекладывать на Г.К. Жукова.

Насмотрелся я на Хрущева Н.С., и мне его так стало жалко, что самому не хотелось жить. Откровенно говоря, у меня на него была маленькая обида. После того как, в основном, нашей контрразведкой под моим управлением был погашен большой европейский костер войны в Венгрии, разгоревшийся из-за вмешательства американских ястребов и масонов, Хрущев отверг ходатайство Жукова и Андропова о награждении меня Звездой Героя Советского Союза. Но здесь я все ему простил.

8. «ЧЕРНОБРОВАЯ СУДАРЫНЯ»

6 июня 1965 г. я позвонил Г.К. Жукову, и мы договорились встретиться с ним на природе. Подъехал к его дому в 10.00, сели на машину и поехали по Минскому шоссе. Проехав километров 50-60 от Москвы, мы остановились и пошли в лес, как старые грибники, к тому же на этот раз Жуков одет был в гражданскую одежду.

Мы долго ходили по лесу, обсуждая ситуацию в нашей службе и в стране в целом. Разумеется, мы многие вопросы списывали на неопытность Брежнева, а к вечеру решили вернуться в Москву и зайти к Брежневу, внести ясность в некоторую неразбериху функций СВПК и КГБ, которые, почему-то часто стал путать он.

Шестого июня мы Брежнева в кабинете не застали, поэтому визит свой перенесли на утро, на 10.00 7 июня. Но, как оказалось, Брежнева в это время на рабочем месте не было. Мы, прихватив попутно Ахромеева, поехали в его загородный штаб и архив СВПК, туда сходились все донесения со всей планеты и даже из Средней Азии и Дальнего Востока, когда меня не было на месте, как и в это время.

В этот день, 7 июня 1965 г., познакомились с донесениями за трое суток. Все шло по старому, давно известному сценарию. Воинственно-разрушительный империализм США нагнетал милитаристскую обстановку на всей планете. Израиль, не скрывая, готовил большую войну на Ближнем Востоке, при непосредственном участии и под руководством США. США разжигали войну между СССР и КНР, КНР и Индией, Индией и Пакистаном. Шпионы ЦРУ и ФБР, как бешеные волки, рыскали по странам Варшавского договора и, особенно, в Чехословакии и Венгрии. Их было так много, что наши ребята не успевали разрушать их гнезда и ликвидировать одиночные очаги диверсионно-разведывательной работы западных спецслужб, а право такое, с моей стороны, было предоставлено всем нашим группам СВПК. После венгерских событий помощники и последователи А.Даллеса нас многому научили.

После всего просмотренного мы и разошлись. Как бы по углам, поразмышлять каждый в отдельности. Что греха таить, с приходом Брежнева-Суслова к власти, наша работа становилась много труднее, чем была при Хрущеве.

Идеологически нестойкие люди стали активней проникать в структуры власти, в финансы, в Госплан, в Госснаб, в сбытовые учреждения. Были бесполезны наши попытки доказать Брежневу то, что с его приходом в СССР выстраивается «большая пятая колонна», всевозможные «диссиденты» и «отказники» внутри СССР. И то, что через год-два израильской разведке Мосад и американскому ЦРУ можно в своих странах штаты сократить в два-три раза, а через десять лет основной штат будет жить в СССР на деньги СССР Мы полагали и доказывали Брежневу и Суслову, что всех этих «диссидентов» и других желающих уехать в Израиль и США надо свободно отпускать. Этим самым мы оздоровим и облегчим идеологическую обстановку в СССР. Но Брежнев с Сусловым не только не вникали в это, но нас обвиняли в национализме. Это было несправедливо. И Жуков, и я, да и вся концепция нашей СВПК всегда была направлена против любого проявления фашизма, национализма в любой форме и разновидности. Но тонкости и сложности национальных отношений, особенно в период обострения, как мы раньше говорили, классовой борьбы, то есть обострения борьбы противоречий, прежде всего, тайной и крепкой схватки разведок, заставляла нас очень внимательно и пристально заниматься селекцией, то есть разделением, и по идеологическому направлению, и по национальному принципу.

В таких условиях противоборство между руководством страны, в лице Брежнева и Суслова, и руководством СВПК было постоянным с 1966 г. В 1966 г. я ушел по гражданской работе в Министерство геологии, как сказал Жуков, под крылышко Сидоренко, так как Сидоренко был наш сотрудник и министр геологии СССР.

Нам казалось тогда, что, проживая в Чимкенте и работая теперь в Министерстве геологии, я смогу свободно перемещаться по всему СССР и выезжать в некоторые страны, когда это потребуется. Однако мы сильно ошиблись. Министерство геологии было также насыщено мздоимцами, и растащиловка там шла еще в те годы, хотя и не так откровенно и беспардонно, как сейчас. Тогда некоторые геологи, проживая в уютных городках, получали надбавки к основной зарплате в виде по¬ левых, безводных и так далее, о транспорте и разговора не заводилось. Если основные «полевики» получали неплохую зарплату со всеми доплатами законно, то вместе с ними ее получали и некоторые чиновники, проживающие в городах, «геологи», которые вообще слабо себе представляли, что такое полевые условия жизни геолога. Но получали те же надбавки к своей зарплате.