Читать интересную книгу Синто. Героев нет - Пушкарева Любовь Михайловна

И вот, когда я надиктовывал все, что знаю, во мне с каждой минутой рос страх. Страх смерти или страх перед жизнью, не знаю. А потом вошла она, и я не знал как себя с ней вести, я чувствовал себя чудовищно грязным рядом с ней. Мы разговаривали и вдруг она произнесла клятву «Я сделаю для тебя все и больше». Я подумал, что сошел с ума, но нет, она действительно это сказала. Тогда я прокричал, что не принимаю клятвы, но на нее не подействовало, она осталась спокойной, и так же ласково смотрела мне в глаза, что-то говорила, старалась о чем-то предупредить и назвала свое имя. Сказала: «Дай НАМ шанс». Я спросил: «А МЫ есть?». Она ответила: «Есть».

Весь мир рухнул.

А потом появился вновь, появился вместе с ней и в ней, не знаю, как это описать. Знаю только, что она для меня — всё, не будет ее — не будет и меня. Я вцепился в нее, боялся отпустить хоть на секунду. Наверное, ей было очень неудобно спать в ту ночь. Бортовым утром она рассказывала о том, что меня ждет на Синто, она ЗАБОТИЛАСЬ обо мне. Я не был ей неприятен, она улыбалась мне тепло и искренне и переживала за меня. Через полтора часа после пробуждения мы расстались. Она пообещала, что найдет меня, а я поклялся в ответ — забыл это сделать раньше, и вспомнил лишь в последнюю минуту.

Не хочу вспоминать санацию. Ара-Лин оказалась права, это было тяжело пережить. Тяжело пережить ТАКОЕ отношение своих, меня считали врагом, считали психом. Ждали от меня ненависти, а ненависть ушла, давно ушла, года три назад. Невозможно было ненавидеть и жить, я выбрал «жить», и ненависть ушла. Даже Хозяина я не ненавидел, просто если бы мне подвернулась возможность, я бы его убил или покалечил — что бы получилось, то и сделал. А ненавидеть синто за то, что послали меня, мальчишку, к пиратам? Как мне ненавидеть своих? Если я буду их ненавидеть, как же я смогу жить? Я уже жил рядом с теми, кого ненавидел, больше мне такого не надо. Хвала Господу, я смог это объяснить тем психологам, что меня обрабатывали. Кстати, я до сих пор божусь, а не поминаю Судьбу, как все синто, так меня еще в детстве приучили. Не хочу я также вспоминать время, проведенное в своей семье, там было еще хуже. Если бы не воспоминания об Аре-Лин, о ее словах, улыбке, ласковых глазах, я бы все-таки свел счеты с жизнью еще во время санации, уж очень тяжело доказывать ВСЕМ, что ты не предатель и не злобный псих.

А когда я получил место смотрителя сада и чуть пришел в себя от счастья, что сам себе хозяин и могу делать все, что считаю нужным, я смог убедить себя, что она была всего лишь гениальной актрисой и гениальным психологом, что она не придет. Ну и ладно, благодаря ей я здесь, в саду, восстанавливаю здоровье и силы. Я решил, что набраться умений и знаний, для того чтобы потом заниматься тем, что нравится, вполне сойдет за смысл жизни. Я почти не вспоминал о ней, и только если снился кошмар, если вдруг вылезало прошлое, я с улыбкой говорил: «Ара-Лин» — и оказывался в ее объятьях в той крошечной корабельной столовой.

Так прошло несколько месяцев, и вдруг… Я невежливо ответил на звонок и услышал: «Здравствуй, Даниэль. Мне не видно тебя». Этот голос я узнал бы и в бреду. И опять не знал, как себя вести… Она хотела увидеться со мной, а я нес какую-то чушь, пока мы не встретились взглядом. Я смог разорвать связь, лишь когда понял, что мы несколько минут сидим молча. Ночью я не сомкнул глаз. Пролежав несколько часов в постели, я встал и убрал весь дом. Утром недолго повозился в саду и прибыл к ее поместью на час раньше, бродил вокруг ворот и ограды и добродился до того, что опоздал на полчаса. Мне было страшно, я не мог до конца поверить в то, что кто-то, а тем более она «сделает для меня все и больше». Я привык к тому, что люди не любят общаться со мной, они или ждут от меня каких-то гадостей, или испытывают чувство вины, если знают мою историю, или то и другое вместе. И только Ара-Лин спокойно и легко относилась ко мне, только она считала меня нормальным, таким, как все. Мне было страшно, что она вдруг сделает что-то, что все перечеркнет. Но нет, мой свет, моя жизнь, самая добрая и умная девушка, и самая красивая. Красивая неяркой, внутренней красотой. Страх ушел, когда она меня обняла. Можно соврать словами и голосом, даже взглядом, но всем телом не соврешь. Она обнимала меня, как обнимают дорогого и близкого человека после долгой разлуки. Стыдно, но я разрыдался, сам не ожидал, как вырвалась наружу. Она перенесла это очень тактично и ласково, и я смог забыть об этой досаде буквально через пять минут. Мне было так легко и хорошо рядом с ней. Когда я понял, что она ничего не знает, как будто солнце померкло. Отвернувшись, сказал все как есть, не подбирая специальных слов, в ужасе ожидая, что ее нежность сменится жалостью или презрением. Но она поцеловала меня в щеку и сказала: «Держись, братец, все плохое уже было, теперь будет хорошее». Мой свет, моя жизнь.

Я долго не мог понять, а вернее поверить, что человек может быть столь совершенен. И как такое совершенство может смотреть на меня с лаской, нежностью и чем-то, очень напоминающим восхищение, хотя последнее мне, наверное, кажется.

Когда после разговора с Синоби она попросила «Не уходи», я понял что нужен ей, это было ни с чем не сравнимое счастье. Если бы она в тот момент попросила меня вырезать себе сердце, то вырезал бы и умер с радостной улыбкой. А впрочем, почему только в тот момент, и сейчас бы вырезал — знаю, если уж она попросила о таком, значит, ОЧЕНЬ нужно. Она прекрасно понимает свою власть надо мной, но не спешит ею пользоваться.

Она говорила об отце и брате так, как будто они были лучшими людьми на свете, я не спешил ей верить. Ведь люди всегда судят по себе. Ара-Лин сама была прекрасна и считала своих близких такими же. Поначалу меня поразило несходство брата и сестры, она маленькая, белолицая и русоволосая, а он высокий, смуглый шатен, глаза — единственное, что роднило его с сестрой и отцом. Ронан мне показался красавчиком, не лишенным ума, но уж очень избалованным жизнью. Каюсь, во мне шевельнулась зависть: у него было все, чего я был лишен — нормальное детство, близкие люди, перспективы в жизни, симпатии окружающих, наконец, но он абсолютно не осознавал своего счастья, не кичился им и, по крайней мере, старался относиться ко мне, как к обычному нормальному человеку. Лорд Викен меня поразил, мы поговорили около минуты, но я понял, что, во-первых, он любит свою дочь и переживает за нее; во-вторых, он не пытается ею управлять, лишь направляет в меру сил; в-третьих, тот факт, что его дочь и я — заклятые половинки, не вызывает у него отторжения, хоть он и не рад этому. Как много смысла порой можно внести всего лишь в пару-тройку вопросов и ответов.

Обратно в сад меня отвозил Ронан, по дороге мы выяснили отношения, если можно так сказать.

— Твоя сестра предложила мне стать братом, — сказал я, следя за его реакцией.

— И?

— Не знаю…

— Ты хочешь большего? — спросил он, вглядываясь в меня.

— Большего? Я не способен на «большее».

— Неспособность не освобождает от желания, — ответил он, все так же пристально глядя на меня. До меня дошло, что он просто переживает за сестру, боится, что я создам ей новые проблемы.

— Я думаю, что вашей семье не нужен младший сын, который до этого отказался от своей первой семьи, и у которого нет связей, нет приличного образования и еще много чего нет, — честно ответил я, чтобы успокоить его.

— Ты забываешь о том, что ваши судьбы связаны. Как вы сможете оставаться официально чужими друг другу? — спросил он.

Да, я действительно не подумал о том, что общение леди первого ранга и человека с одной фамилией будет компрометировать ее.

— Если ты войдешь в семью, это будет выходом из этой… двусмысленной ситуации, — как бы про себя заметил Ронан. — Вопрос в том, согласишься ли ты быть ей ТОЛЬКО братом.

Боится, что я захочу обладать Арой-Лин, захочу, чтобы она была только моей. Я не так глуп и понимаю абсурдность этого желания. Она не та женщина, которая будет полностью принадлежать любимому мужчине, слишком сильна и умна. Да и я ни при каких условиях не потяну на «любимого мужчину».