и указывает им на меня:
— И вот еще. Вадику не показалось это достаточно важным, но я узнала, на кого зарегистрирован номер, с которого отправили фотографии. Перешлю тебе.
— Ты что, компьютерный гений? — фыркаю недоверчиво.
— Нет, но я тоже могу использовать нечестные ходы. Особенно когда кто-то играет грязно против моего ребенка, — мама целует меня в щеку и кричит вглубь квартиры, — Стефаня, Геля! Я поехала!
Я отхожу в сторону, чтобы пропустить их и позволить всем попрощаться. И слышу, что, перед тем как уйти, мама ласково говорит Субботиной:
— Геля, я очень рада. За вас, за Ваню, а больше всех за себя. Я так этого ждала.
Глава 61
Ангелина
Мы с Ваней заезжаем ко мне домой, чтобы я взяла учебники и переоделась. Он в школу не собирается, но сказал, что хочет проводить меня. После того, как уехала его мама, он выглядит угрюмым и задумчивым, а я с расспросами не лезу. Потом все расскажет, если захочет.
Я собираюсь максимально быстро, едва подкрашиваясь. Волосы, которые кое-как высушила у Стефани, я собираю в высокий пучок, одеваюсь просто и привычно. Темно-серые брюки карго, укороченная футболка. И все равно я почему-то кажусь себе более привлекательной, чем раньше.
Подмигнув себе в зеркало, беру толстовку на молнии, потому что моя джинсовка безвозвратно утеряна. Наверное, это минимальная плата за то, что мы с Ариной избежали неприятностей, но мне ее все-таки жалко, хоть это и просто вещь.
— Бо, там внизу Ваня ждет, выйдешь с нами?
Брат сидит за кухонным столом, сложив длинные ноги на соседний стул. Оборачивается на меня и широко улыбается:
— А голубки не против?
— Только за. Может, у тебя получится его отвлечь немного.
Брат наигранно оскорбляется:
— Я тебе что, клоун?
— Нет, — отвечаю так, словно он спросил полнейшую глупость, — цирковой артист.
— Ай, хорошо-о-о! Молодец. Ну, пойдем, будем веселить твоего парня.
Я возвращаюсь в спальню, там кидаю нужные учебники в рюкзак, а когда выхожу, Богдан уже стоит на пороге полностью собранный. Вздыхает и говорит:
— Вечно тебя ждать приходится.
— Читер!
Я смеюсь и швыряю в него свой портфель. Бо уворачивается и встает в классическую стойку каратиста, намекая на свою ловкость. Идиот. Но я очень рада тому, что между нами с братом все по-прежнему. Так я чувствую, что на многое способна.
Мы спускаемся и на улице застаем на лавочке Ваню, который выглядит еще мрачнее, чем пятнадцать минут назад. Пялится в телефон и задумчиво обкусывает губы.
— Гром! — радостно кричит Богдан. — Ну сегодня ты просто идеальная иллюстрация к своей фамилии.
— Отвали, — беззлобно отмахивается Ваня и встает.
Они жмут друг другу руки, Громов рассеянно меня обнимает, потом наклоняется к волосам и тянет носом воздух.
Я смотрю на него вопросительно, а он качает головой, мол, не обращай внимания.
Мы идем к школе втроем, и у Бо действительно получается нас всех расслабить. Хотя он даже не старается, просто болтает и шутит, как обычно. Кажется, природное обаяние между нами при рождении распределили неравномерно.
Ваня посмеивается, держит меня за руку. Спрашивает у Бо:
— Будешь на тренировке сегодня?
— Конечно. А ты?
— Надеюсь, — Громов пожимает плечами, — так-то от тренера зависит. Сейчас поеду доказывать, что я здоров и в отличной форме.
— Значит, к Паше больше не пойдем? — спрашиваю с легкой грустью.
Я буду так рада, если у него все получится! Но мне нравились наши тренировки. Наверное, я не была готова к тому, все так резко закончится.
Ваня сжимает мои пальцы и говорит:
— Я тоже к нему привык. Но…
— Да я все понимаю, Вань, — прерываю с улыбкой.
Мне, конечно, грустно, но я не дурочка. Не хочу заставлять его объяснять мне очевидные вещи.
Когда мы подходим к школе, с другой стороны липовой аллеи я вижу Акостина. Внутренне напрягаюсь и закусываю губу. Внутри свербит чувство вины. Мне неловко от того, что я так грубо отреагировала на его признания. Он, конечно, писал неприятные вещи, но и мне было необязательно опускаться до его уровня.
Тут я чувствую, как Ваня отпускает мою руку и ускоряет шаг. Недоумевая, я смотрю, как он стремительно приближается к Сереге и с размаха бьет его кулаком в лицо.
Судорожно вдыхая с тихим «ах!», я зажимаю рот ладонью.
Смотрю, как Коса пошатывается и плюхается на асфальт. Как Бо подбегает и берет Громова за локоть, но сдерживать его не нужно, бить он больше не собирается. А Коса, сидя на земле, кажется, не планирует ему отвечать.
Я подхожу в тот момент, когда Ваня говорит моему брату, встряхивая руку:
— Смотри, чтоб этот придурок к Геле не подходил. Он за ней следит и фоткает.
— Что? — в полном шоке я смотрю на Акостина.
Тот молчит, но его затравленный злой взгляд отвечает исключительно красноречиво. Лучше всяких слов. Ну что ж. Зато я теперь точно могу избавиться от чувства стыда.
— Так, шпана, в чем дело?! — кричит со школьного крыльца охранник.
Он изучает нас внимательно, приставив ладонь козырьком ко лбу, как будто это может помочь навести резкость. Но подходить тем не менее не спешит.
Богдан жизнерадостно улыбается:
— Дядь Сереж, доброе утро! А у нас вот друг упал, подняться помогаем. Кстати, ваш тезка!
На последней фразе брат хватает Акостина за плечо и рывком ставит на ноги. Тот выдергивает у Бо свою руку и угрюмо подтверждает:
— Все в порядке. Я упал.
— Так, давайте-ка в школу все, звонок через пять минут. Боксеры, етить твою…
Пока толпа, которую мы успели вокруг себя собрать, медленно тянется ко входу, Ваня заставляет меня повернуться к нему. Кладет руки мне на шею, заглядывает в глаза:
— Не испугалась?
— Немного.
— Извини. Можешь передать Стефане, что ее астрология была права, мне нужно быть аккуратнее с агрессией, — улыбается Громов.
Наклоняется и целует меня в губы. Кто-то из школьников одобрительно свистит, и я слышу, как Богдан резко его осаживает.
Ваня, отстранившись, прислоняется своим лбом к моему.
Шепчет:
— Я пойду, ладно? Нужно в себя прийти. Скажи, если этот тип хотя бы постарается с тобой заговорить. Мне или Богдану, окей? Даже если будет просто смотреть так, что тебе не понравится, все равно скажи.
Я киваю.
Он еще раз касается моих губ, очень коротко на этот раз, и уходит.
А я поднимаюсь на крыльцо и попадаю в объятия любимой подруги.
— Это еще что такое? — спрашиваю, дергая ее за ярко-малиновую прядь волос.
— О, небольшой бунт, не обращай внимания. Ты мне расскажи, что случилось? Я только в туалет