прикосновением она прижалась к его губам, чтобы напомнить Итану, что чувство, которое они разделяют, – достаточно прекрасное, чтобы бросить вызов ярости, царившей в коридоре. Или даже за пределами здания. Антисемитизм был причиной тому, что в ЕОЦ была круглосуточная охрана. – И доверяю тебе позаботиться об этом.
Он кивнул, беспокойство так сильно отражалось на его лице, что ей захотелось разгладить хмурую морщинку кончиками своих пальцев.
Но она никогда не заставляла зрителя ждать. Наоми повернулась спиной к двери и, подойдя к кафедре, отрегулировала громкость микрофона.
– Извините за это.
Публика была вне себя, половина людей повставали со своих мест, в их глазах читались тревога и неуверенность.
Рука поднялась вверх: Молли – ну конечно…
– Мисс Грант, вы точно в порядке?
К толпе за дверью присоединились новые голоса, более громкие, призывающие к порядку и явно встречающие сопротивление.
Крейг и Дэн тихо поднялись на ноги и, встав по обе стороны от двери, повернулись лицом к помещению. Их руки были скрещены, а в глазах читалась решимость, когда они кивнули ей с занятых ими позиций.
Сердце Наоми сжалось. На глаза навернулись слезы. Ей и раньше было известно, что такое порицание и презрение, но сейчас все иначе. Теперь на ее стороне люди, которые стоят за нее горой. Теперь ей есть что терять помимо своего достоинства. Теперь она борется не просто назло, а потому что верит, что когда-нибудь наступит день – и ее сопротивление поможет кому-то познать мир.
Наоми кивнула в ответ.
– Я знаю, что должна продолжать говорить о сексе, и, поверьте, у меня есть много соображений на этот счет. Но, прежде чем это сделать, хочу отметить один важный момент о современном устройстве интимной жизни, который выходит за рамки нашей первоначальной программы.
Нежность подобна океану, который возвращается на берег вопреки постоянному отливу.
– Этот мир полон людей, которые скорее будут вас ненавидеть, чем попытаются разобраться в причинах собственной боли. Они постараются диктовать, кого вам позволено любить, с кем вы можете проводить время и с кем можете спать. Некоторые из них будут вести себя так, словно их осуждение – для вашего же блага. Словно наступит день, когда вы поблагодарите их за то, что они указали вам на ошибки. Другие же воспринимают собственную жизнь лучше, когда отрицают правильность чужой.
Голоса в коридоре становились все тише, шаги унесли их, подобно пыль ветром. Наоми выдохнула один раз, затем – второй, расправила плечи и продемонстрировала испуганной публике кое-какое подобие улыбки.
– Я уже много лет являюсь изгоем и могу сказать, что не стоит тратить ни секунды драгоценного времени, дарованного вам на этой земле, беспокоясь о том, кем вы должны быть, по мнению других людей. Ваше тело – это дар, и ваша жизнь принадлежит только вам.
На этот раз, когда ее взгляд метнулся к двери, Итан уже стоял там. Его руки были скрещены, щеки – покрыты румянцем, кудри растрепались, а губы приняли такие уже знакомые очертания.
«Эй», – произнес он, словно бы говоря: «Ты в безопасности».
Обхватив себя рукой за запястье, она крепко его сжала.
– Иногда любовь – это твой личный тихий протест, – произнесла она почти шепотом, но микрофон донес их до нужного человека.
Глава 27
Атмосфера в гостиной Итана была, мягко говоря, напряженной.
Наоми приготовила чай, потому что, судя по фильмам, это помогает людям успокоиться и у него был электрический чайник, что делало процесс понятным даже идиоту.
– Спасибо, – сказал Итан, когда она протянула ему горячую кружку, которую он сразу же поставил на кофейный столик.
Вот тебе и фильмы…
– Это не твоя вина, – сказала она мягко.
Он расхаживал перед книжными полками, его руки то сжимались в кулаки, то разжимались.
– Мне не нравится, что тебе пришлось пережить это. Не нравится, что я не смог это предвидеть. Никак не предотвратил это, – он понизил голос, – чтобы защитить тебя.
Наоми подошла к нему и взяла за руку, заставляя остановиться и посмотреть на нее.
– Твой порыв прекрасен, и я ценю это, но такая реакция общества является своего рода неизбежной и неприятной реальностью. Мир, в котором мы живем, по тем или иным причинам может не приветствовать наши отношения. Но я не заинтересована в одобрении общества. Я уже победила.
С его лица упрямо не сходила хмурость.
– Как это?
Наоми задумалась о том, как бы правильнее все объяснить.
– Когда читаешь проповедь, ты ведь иногда берешь конкретную историю и используешь ее как аллегорию?
– Да.
– Я попытаюсь сделать то же самое.
У него нервно дернулась щека.
– Хорошо.
– Давным-давно…
– Хм. – Он нахмурился. – Не так я обычно начинаю…
– Тсс. – Она быстро чмокнула его, чтобы он не возмущался, но еще и потому, что был очень милым.
– Давным-давно, – повторила Наоми, – жила-была кошка, которая выросла в уютном кошачьем доме, и у нее было все, чего она только могла пожелать. Но однажды она встретила кота, и этот кот был очень груб с ней. Тогда кошка подумала, что все коты злые, и поэтому тоже решила стать грубой: выпустить коготки и научиться драться. Вот так она тоже стала злой.
Итан провел большим пальцем по линии ее челюсти.
– Бедная кошка.
– Не жалей ее. Она стала очень успешной. Долгое время кошка держала всех на расстоянии, шипела на котов, царапала и кусала их, и ей это очень нравилось. Но потом, когда кошка стала старше, она встретила другого кота, и это был самый милый кот на свете.
Он хмыкнул.
– Я не милый.
– Он пытался скрывать свою доброту, – продолжила Наоми, перебив его, – но кошке было виднее. Ведь он позволял ей шипеть на него и неустанно повторял: «Думаю, ты отличная кошка. Может, даже самая лучшая. Я знаю не всех кошек, но у меня такое предчувствие».
Итан покачал головой.
– Ты не говорила, что эта история будет смущать меня.