Ворон открыл рот.
– Ар, колле-е-еги! Мананнан, тюлений царь, тут, и я – это он! – проорал Ворон со своим жутким русско-грузинским акцентом. – Я говорил, что мы, народ сэлки, хитростью преодолеем барьеры и станем пировать в Большом зале, пока волшебник скребется в окна, умоляя, чтобы его впустили. И так оно и есть!
И он надменно шагнул вперед.
Один или два сэлки переглянулись неуверенно и посторонились. Однако здоровенный тюленид в черном камзоле и треуголке шагнул вперед и потянул из-за пояса кремневый пистолет.
– Кто скажет, что ты Мананнан? Где твои свидетели?
– Всяк невинен, когда улики ненадежны, – произнес Ворон. – Таков наш закон, думается мне, ты знаешь? Где твои свидетели, что я не он, а? – Не дожидаясь ответа, бородач грубо оттер тюленида плечом, оттолкнув его обратно к стене, и заорал: – Посторонись! Прочь с дороги! Кто загородит мне путь, пущу по доске, так и знайте!
С двумя телами на плечах сын гор все же сумел устоять на одной ноге и, подняв ботинок к груди ближайшего тюленида, яростно отпихнуть его в сторону.
Упавший проехался по ковру и сбил с пьедестала очередной бюст.
– Гарн! Это Мананнан, ручаюсь, все в порядке. И силен же он, да.
Другой указал на ожерелье из коричневых листьев, которое Ворон забрал у павшего стрелка в униформе, да и позабыл, что оно на нем надето.
– У него знак. Это друг.
Все больше тюленидов отступали. Между Вороном и дверью с трезубцами по бокам лежал открытый коридор. Два мускулистых пирата пытались вышибить дверь. Деревянные створки покрывали царапины, но Венди явно задвинула засов с другой стороны, а сама дверь была из толстых дубовых досок.
Ворон сделал шаг, потом еще один, затем еще.
Раздался крик:
– Хо-ха! Что вы за дурни! Он не Мананнан, ручаюсь, да и в море он никогда не был! Спорим, ты не можешь сказать, как поднять кормовой кливер!
Бородач ответил:
– Ни на одном из кораблей, на которых я ходил, не бывает кливеров на корме, ты, карась! Чтобы поднять кливер на корабле, примотай его к штагу, прицепи фал к головке паруса и присоедини кливерные полотнища. Не скажу ничего о судах, на которых служил ты, но, если у тебя кливера на корме, думается мне, это многое объясняет.
Тюлениды засмеялись.
Ворон добрался до двери. Осмотрел шрамы и царапины. Он судорожно искал, что бы такое сказать или сделать. Грохот собственного сердца оглушал его. Вес двоих людей на плечах, казалось, становился тяжелее, пока он стоял, измотанный, отчаянно напрягая разом опустевшие мозги.
Тюлениды за спиной продолжали наблюдать за ним.
Кто-то кашлянул. Послышалось нервное шарканье. Ворон медленно обернулся.
– Чья… это… была… идея?.. – Не дожидаясь ответа, он продолжал: – Или мы не сэлки? Мы что, дубасим и налетаем с разбега, как дураки? Вы, дилетанты, отойдите! Посторонись! Быстро!
Они неохотно зашаркали назад. Ворон возвысил голос:
– Венди! Птичка моя! Это я, Ворон! Венди крикнула:
– Я не верю тебе! Ты сэлки! Уходи!
За спиной у Ворона прокатился нервный шепоток. Он слышал, как один тюленид неуверенно прошептал другому: «Это не Мананнан». Слышал шум вынимаемой из ножен абордажной сабли.
Ворон обернулся и подмигнул оборотням.
– Смотрите, что щас будет!
Тот, что пробирался вперед с саблей, отпрянул. Ворон снова обернулся к двери:
– Ты права! Мое имя Вран Вранович, что означает «Ворон, сын Ворона» на твоем языке. Позволь рассказать тебе историю о том, как я получил это имя…
Дверь открылась, и Венди втащила его внутрь, зажав ему рот горячими губами, пока захлопывала дверь. Потеряв равновесие, ее муж упал на пол, перегруженный весом Питера и Лемюэля.
В коридоре затопали, в дверь грохнули, но пустой доспех рядом с ней поднял засов и сунул его в скобы.
Тяжелые створки даже не шелохнулись под ударами.
Ворон, крича и ругаясь, пнул дверь ногой. Тюлениды умолкли. Сын гор прогремел:
– Уходите! Я хочу потолковать с моей женушкой наедине, поняли?! А если она немного попищит, вы ж понимаете, я время от времени ее покусываю и могу казаться грубоватым в любовной игре!
С той стороны двери раздался добродушный хохот. Чей-то голос пролаял:
– Хой, парни, это Мананнан. Кто еще станет говорить такие вещи, а?
Раздались призывы:
– Ура Мананнану! Споем, ребята!
И твари переместились чуть дальше по коридору.
Странные, нечеловеческие голоса грянули:
На земле я человек,Сэлки средь морей я.Глубже всех озер и рекМой дом на Скуле Скерри!
III
Трое человек стояли на небольшом холме к северу от поместья. Согласно инструкции, они оставили свои автомобили за территорией поместья. Над головой сияли звезды, но приближающаяся заря окрасила облачное небо над морем в смесь черного и кроваво-красного. Впереди, между ними и главным зданием, темнел лесок. Холм был достаточно высок, и ничто не загораживало прилепившийся к береговой скале дом. В предрассветных сумерках лес казался шепчущей массой теней. За домом поднимались столбы дыма от горящих садов.
Позади, у подножия холма, собирались раненые. Стоны и проклятия доносились оттуда, где истекающие кровью люди лежали во мраке на одеялах и на собственных пожитках. В траве горели фонари, и двое медиков в черной униформе СВОР развертывали полевую операционную. Они готовились ампутировать раздавленную ногу небритому мужику в кожаной куртке. Тот верещал и отбивался. Немного влево жрицы в лиловых рясах кружком стояли над несколькими еще теплыми трупами, чьи лица также покрывали сутаны.
Один из троих, седой мужчина с грубым лицом, в черной спортивной куртке поверх делового костюма, держал в руке полевой телефон. На спине куртки красовались буквы: СВОР. Он обратился к остальным:
– Азраил упал в море. Мы понесли тяжелые потери. Я намерен отозвать моих людей и начать отправку раненых в ближайшую больницу. Могу оставить достаточно людей, чтобы оцепить это место…
– Уэнтворт, – негромким шепотом произнес второй, лысый косоглазый старик с заячьей губой, чье изрытое оспой лицо казалось искаженным злорадной усмешкой. На нем была богато украшенная лиловая сутана, а на цепи на шее – перевернутый крест внутри перевернутой пятиконечной звезды. – О, этого я ждал. Вы так гордитесь своими солдатами и ружьями, но что ружья против тварей ночного мира? Почему вы тогда не убегаете? Я должен был стать правой рукой хозяина, а не вы. Когда он вернется…
– Мистер Колдгрейв, – холодно ответил Уэнтворт, – Азраил только что рухнул в океан с высоты несколько сотен метров. Я знаю, что он призрак, но тело в котором он обитает, несомненно, мертво. Если вы двое не захотите передать мне командование над вашими подразделениями, вождя у нас нет. Азраил, может, и жив – если это слово имеет для него какой-то смысл, – но у нас нет инструкций. Нам придется снова отправиться на его поиски. Мои ученые по-прежнему обслуживают камеры сенсорной депривации в Дэнверской лаборатории, а комиссия до сих пор не выяснила, что я делаю с оперативными фондами. Также я получил из приюта новый объект для опытов и могу заставить ее войти в контакт с Азраилом в мире снов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});