Райк остался снаружи, нависая громадой над столпившимися вокруг него братьями. Они выглядели глупо, сверкая оружием и латами на фоне двух маленьких девочек, со смехом пробежавших мимо. Проковыляла, прихрамывая, старуха с узлом под мышкой, не замечая кинжалов Грумлоу, что-то пробурчала себе под нос.
— Рут, — обратился я к женщине.
— Садись! Садись! — перебила меня та. — У тебя вид полумертвого. А ты еще мальчик. Высоким парнем вымахал, но мальчик. Я-то вижу. А мальчикам надо много есть. Я права, ма? — Неосознанно женщина провела рукой по шее. Белая кожа, очень белая. На солнце она обгорит хуже Райка.
— Права. — Голова ма показалась в проеме дверей, которые, по всей видимости, вели в другую комнату. Седые волосы обрамляли суровое лицо, но мягкие губы сглаживали впечатление. — А как мальчика зовут?
— Йорг, — сказал я. Не место и не время было упоминать свой титул.
— Макин, — представился Макин, хотя Рут смотрела лишь на меня и общалась только со мной, и это казалось немного странным, потому что с обожженным лицом я уже не был таким привлекательным, как раньше, а вот Макин умел находить общий язык практически с любым человеком.
— А существует ли господин Миллсон? — спросил Макин.
— Садись! — повторила Рут. Я сел, Макин последовал моему примеру и занял кресло-качалку у холодного очага. Я приставил свой меч к столу. Женщина лишь мельком на него глянула. Где-то у меня из-за спины Рут взяла куртку.
— Этот Джейми скоро голову свою забудет!
— У тебя есть муж? — спросил я.
Тень пробежала по лицу женщины.
— Два года назад он отправился в замок. Пошел наниматься на службу к герцогу. — Женщина улыбнулась. — В любом случае ты слишком молод для меня. Хочешь, я Сеску позову. Она свежа и мила, как весенний день. — Озорство играло в ее глазах, голубых, как незабудки.
— И что же ты тут делаешь? — спросил я.
Рут была мне симпатична. В ней таилась какая-то искра, и этим она мне напомнила служанку из Логова по имени Рейчел. Я чувствовал себя неловко, так как чувствовал к ней влечение. И после восьми недель путешествия моя неловкость просто бросалась в глаза.
— Тут делаю? — Женщина рассеянно прижала пальцы к губам (красивым губам, следует заметить), а затем начала раскачивать корневой зуб.
Ма вышла из кухни, почерневшим деревянным ухватом она несла глиняный горшок. Макин вскочил, чтобы помочь ей, но она даже не посмотрела в его сторону. Рядом с ним старуха казалась крошечной, сгорбившейся под грузом лет. Она поставила горшок на стол передо мной и положила костлявую руку на крышку, не решаясь ее снять.
— Соль?
— С удовольствием! — Я бы предпочел мед, но я был не в Логове. Подсоленная каша лучше пресной, даже если за неделю за столом герцога Маладона ты съел достаточно соли.
— О, — выдохнула Рут. Она вытащила руку изо рта, на ладони у нее лежал зуб. Не маленький, а большой коренной зуб с длинными белыми корнями в пятнышках темной крови, темной настолько, что она казалась черной. — Простите, — сказала Рут и вытянула руку, словно зуб приводил ее в ужас, но отвести от него взгляд она не могла, глаза у нее были широко раскрыты, взгляд затуманен.
— Ничего страшного, — сказал я. Странно, как быстро сексуальное притяжение может смениться отвращением. Это явление поэты описали как «От любви до ненависти один шаг».
— Может, мы поедим? — предложил Макин.
При мысли о еде мои внутренности перевернуло. Болото исторгало вонь, которая не убывала, напротив, ее словно с новой силой вдохнули в дом.
Ма вернулась с тремя деревянными мисками, одна из которых была украшена резными цветами, и стулом, показавшимся мне слишком хорошим для такого дома. Она поставила миски на стол: мне — с резными цветами, одну — напротив принесенного стула, третью она продолжала держать в руке, растерянно оглядываясь по сторонам, будто что-то искала. Рассеянно она почесала голову чуть выше виска.
— Что-то потеряли?
— Кресло-качалку, — она засмеялась. — Здесь так мало места. Не думаешь, что здесь можно что-то потерять!
Она оторвала руку от головы, в руке остался клок седых волос. Стала видна розовая проплешина. Старуха смотрела на клок волос с ужасом и недоумением, как и ее дочь на свой зуб.
— Говоришь, Рут, отправился в замок герцога? — сказал Макин, сидя в кресле-качалке. — А какому герцогу замок принадлежит? — Макин мог рассеять неловкость ситуации, но ни одна из женщин не посмотрела в его сторону.
Ма сунула клок в фартук и, шаркая ногами, поплелась на кухню. Рут положила зуб на подоконник.
— Верно говорят, что это приносит удачу? — спросила она. — Когда зуб выпадает. Кажется, я однажды слышала об этом. — Она начала открывать ставни. — Пусть солнышко светит.
— Какой герцог правит здесь? — спросил я.
Рут улыбнулась, капелька крови застыла в уголке рта.
— А разве ты не знаешь? Конечно же, герцог Геллетар!
В этот момент я понял, чего мне недостает здесь — мертвого ребенка, он всегда лежал, свернувшись калачиком, там, где появлялись тени. Здесь тени были слишком густые.
С шумом распахнулась дверь, и влетел Джейми. Мальчики в определенном возрасте либо носятся ураганом, либо вообще ничего не делают. Он задел дверной косяк и торчавшим гвоздем содрал кожу размером с монету.
Джейми подбежал ко мне, широко улыбаясь, на верхней губе поблескивали сопли.
— Кто вы? Господин, кто вы? — Он не замечал раны, плоть под содранной кожей блестела и была цветом как свежая печенка.
— Так это земли… — Я не обращал внимания на мальчишку, а пристально смотрел в мутные глаза Рут.
— Конечно же, Геллета. — Она открыла ставни. Гора Хонас к западу от нас. Если ночь тихая и ясная, можно видеть огоньки.
Макин был отличным знатоком карт, но и я знал, что от горы нас отделяют пять сотен миль, а до Геллета и его герцога, которого я превратил в пыль, еще дальше. И только имея глаз орла, можно постараться увидеть гору Хонас из окна дома в Кантанлонии. Но Рут говорила об этом с абсолютной уверенностью.
Она повернулась ко мне, вся правая часть ее тела была красной, словно обваренной кипятком.
31
ЧЕТЫРЬМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ
Я резко вскочил и вышиб Макина из кресла-качалки.
— Дамы, спасибо большое, но нам пора идти.
— Нам? — спросила старуха, показавшись в дверном проеме кухни. Она, как и ее дочь, была наполовину огненно-красной, только с левой, а не с правой стороны, будто из половинок двух женщин можно было составить одну красную и одну белую.
— Ты здесь один, Йорг, — сказала Рут, обожженная часть ее лица на моих глазах покрывалась волдырями и начала сочиться влагой. — Только ты для нас существуешь. — Она выплюнула два зуба, верхний резец и нижний, в ее улыбке образовалась вертикальная щель.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});