Джонатон кивнул:
— Ну да. Он спрашивал о расписании поездов.
— Поездов? Куда? Когда?
— Не помню.
— Подумай, Джонатон! Куда он уезжает и когда?
— Пропади оно пропадом, Лиззи, чтобы я об этом думал. У меня и без того есть о чем подумать!
— Не в Саутгемптон? — Сердце у Лиззи немного успокоилось. — У него там в доках корабли. Он не уезжает в Америку?
— Не припомню. — Джонатон беспомощно пожал плечами. — Возможно, и так. Да, кажется, он говорил о Саутгемптоне.
На мгновение страх словно приковал Лиззи к полу, но к ней почти тут же вернулась вся ее решимость.
— Ни в коем случае. Я этого не допущу.
— Ты этого не допустишь? Как же ты можешь этому воспрепятствовать?
— Не знаю, но я этого добьюсь. А если не добьюсь… — Она стиснула зубы, потом продолжила: — Уеду вместе с ним или последую за ним. Возьму с собой мальчиков, и мы все вместе поедем за ним.
— Ты что, всерьез? — рассмеялся Джонатон.
— Да, всерьез.
Она направилась к двери, но брат успел схватить ее за рукав:
— Погоди, Лиззи. Останься здесь, я отыщу его для тебя. Я ошибся десять лет назад. Я должен был тогда сам остановить Николаса. Ради тебя. Дай мне сделать это сейчас.
— Джонатон. — Лиззи с трудом сглотнула. — Бывают минуты, когда ты становишься… просто замечательным братом.
— Я святой, — произнес он с совершенно неподражаемой интонацией, наклонился и чмокнул Лиззи в щеку. — Я найду его и приволоку сюда.
— Если тебе придется тащить его силой…
— Десять лет прошло, Лиззи. Срок достаточный для того, чтобы умерить гордость.
— Дело не в гордости. Во всяком случае, не в моей. Я просто не хочу причинять ему боль. — Она усмехнулась. — Слишком сильную.
— Сделаю все от меня зависящее. — Он махнул рукой в знак приветствия и пошел к двери. — Кстати, — бросил через плечо, — пакет на столе — для тебя. От Николаса.
Лиззи взглянула на стол, и улыбка ее увяла. Медленно, очень медленно прошла она по комнате. На письменном столе лежал запечатанный пакет. Судя по всему, в нем находилась книга.
Сердце у Лиззи замерло.
Она смотрела на сверток бесконечно долго. Целую жизнь. Или по меньшей мере десять лет.
Потом она потянулась за пакетом. Рука ее дрожала, но она не обращала внимания на эту дрожь. Развязала ленточку, заранее зная, что она сейчас увидит.
Прекрасный подарок мужчине, которого она то ли любит, то ли нет. И он ее то ли любит, то ли нет. Прекрасный подарок старому другу семьи, отправляющемуся в далекий путь, или тому, кто может стать более, чем просто старым другом.
Книга выглядела не такой, какой она ее помнила. Позолота с переплета стерлась. Уголки сдавлены и помяты. Если судить по внешнему виду, книгу постоянно читали и даже любили. Ее открывали не раз в год на Рождество, а, видимо, листали и перечитывали годами во имя памяти и любви.
Элизабет осторожно открыла книгу и перечитала свою дарственную надпись, которую в свое время так долго и тщательно обдумывала, опасаясь быть неверно понятой. Ниже своей подписи она увидела три очень короткие строчки:
«Вы всегда в моем сердце.
Неизменно Ваш
Николас».
Строчки расплылись у нее перед глазами. В горле пересохло до боли, а из глаз неудержимо полились слезы.
— Я не предполагал, что вы сразу развернете пакет, — послышался от двери спокойный голос Николаса.
— Почему? — Она шмыгнула носом и подняла на него глаза. — Вы предпочли бы, чтобы я это сделала после вашего отъезда?
—Нет.
— Я не могу позволить вам. — Чувство страха, которым исполнилось ее сердце, когда она увидела книгу, сменилось вспышкой дикого гнева. — Не теперь. Снова.
— Не можете?
Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
— Ни в коем случае. — Она махнула книжкой в его сторону. — Я уже не та девочка, которая написала эти слова.
—Не та?
— Определенно. Я знаю, чего я хочу, и у меня нет на этот счет сомнений.
— Чего же вы хотите? — спросил он с едва уловимой иронией и улыбнулся.
— Вы думаете, что это забавно?
Он наклонил голову с самым серьезным видом, который не обманул ее ни на минуту, и сказал:
— Возможно.
— Как вы могли? — Глаза ее вспыхнули. — Я пытаюсь довести до вашего сознания, что не могу позволить вам исчезнуть из моей жизни еще раз. И если вы настаиваете на том, чтобы уехать из Англии, то есть снова сбежать, я поеду с вами, а если вы мне в этом откажете, просто последую за вами. Поеду в Америку, если понадобится.
— Серьезно? — Он подошел совсем близко, так что мог бы дотронуться до нее. Или крепко обнять. Или задушить. — В Америку?
— Да. Ведь вы именно туда собрались? Теперь он смотрел на нее с любопытством.
— Откуда вы взяли, что я собираюсь куда бы то ни было уехать? Не говоря уже об Америке?
— Джонатон сказал мне. Говорил, что вы спрашивали о расписании поездов.
— В Америку не ходят поезда.
— Я это знаю. — Она скрипнула зубами. — Но они ходят в Саутгемптон, а некоторые ваши корабли отплывают в Америку оттуда и… — Лиззи нахмурила брови. — Вы не едете в Саутгемптон?
— Я полагаю, мне придется ездить туда в будущем, но сейчас это не входит в мои планы.
— Так куда же вы собрались, если позволите узнать?
— В Бирмингем.
— В Бирмингем? Но ведь там нет кораблей.
— Совершенно верно, там нет и порта.
— Так вы не уезжаете из Англии? Не едете в Америку?
— Не еду, по крайней мере в обозримом будущем.
— Джонатон ввел меня в заблуждение…
Лиззи постаралась прогнать от себя возникшее перед глазами весьма привлекательное зрелище, как Джонатон убегает от нее, спасая свою жизнь.
Николас произнес с усмешкой:
— Джонатон — верный друг, я должен поблагодарить его.
— Если он доживет до вашей благодарности, — пробормотала она. — Трудно представить, чтобы он намеренно… впрочем, это уже не имеет значения.
— Он сказал мне, что вы здесь и хотите поговорить со мной. Случайно вышло так, что и я хотел поговорить с вами.
— Да, я этого хочу. Я… словом, вы были правы.
— Я был не прав, — выпалил он почти в ту же секунду, и Лиззи воздержалась от дальнейших замечаний, ограничившись коротким:
— Не правы?
— Не прав. — Он подтвердил это решительным кивком. — Я очень много думал об этом. Прошлое невозможно изменить. Чарлз мертв, и не существует сколько-нибудь надежного пути ответить на ваши вопросы о его поступках и чувствах.
— Вы полагаете, что не существует? — нарочито медленно спросила она.
— Полагаю.
— Его любовница могла бы многое рассказать мне об этом.
— Но вы же сами говорили, что письма свои она не подписывала. Вам вряд ли удалось бы ее найти. Кроме того… — он сделал паузу, видимо выбирая слова, — есть вероятность, что, как бы ни думали мы с вами об этом в данный момент, рассказанное этой женщиной может причинить вам глубокую боль, расплачиваться за которую ценой вашего душевного мира вряд ли стоит.