Потом… Потом, как выяснилось, я никого не убивал.
Схитивших меня рабовладельцев и их несчастный «груз» прикончили без моего участия. Тем более, их не просто убили. Это, можно сказать, даже не убийство, а жертвоприношение. За подобное деяние от папаши Одина – сплошные бонусы. И никаких обиженных душ упокойников.
Может, проблема в том, что не добили моего ушлого раба Хавчика?
Но нет. К моменту официального объявления мой козлик был уже отделен от жертвенных «овнов».
Об убийстве Сторкада я поначалу скромно умолчал.
Однако именно на этом эпизоде мы и споткнулись. Ведь о несостоявшейся дуэли я все-таки рассказал.
Имя Сторкада, как выяснилось, было неплохо известно Рунгерд (тут, похоже, все всех знают), и его неявка подвигла мою слушательницу на эмоциональный всплеск, а затем – бурную деятельность. Были вновь извлечены подкрашенные моей кровью руны. Затем – другие… Затем какие-то черные мокрые листики… На шкурке мелкого зверька (крысы?) были начертаны хитрые значки, а сама шкурка отправилась в огонь… Завоняло изрядно, но мне было – по барабану. Я пребывал в изумительно благодушном настроении, наблюдал (не вникая) за действиями Рунгерд, любовался…
– Нет, – наконец заявила датско-финская колдунья, вновь усевшись напротив меня. – Ты рассказал не все. Говори, что утаил.
Будь я в нормальном состоянии сознания, сумел бы удержать язык за зубами.
Но мне было, во-первых, все по фигу, а во-вторых, я был настолько расположен к Рунгерд, что решил: почему бы и нет? И выложил ей историю маленькой бедняжки. И то, как я убил Сторкада.
Этот мой рассказ был выслушан особенно внимательно. Но ничуть не осужден.
Старина Один двигал моей рукой, сделала вывод Рунгерд. Это его стиль. Она бы еще усомнилась, но то, что я дал Сторкаду возможность умереть с мечом в руке, по ее мнению, указывало на главного северного бога так же уверенно, как куча собачьего дерьма на ковре – на присутствие невыгулянного пса. И именно из-за Одина нить моей судьбы больше похожа на собачий колтун. Да и с происхождением моим какие-то непонятки. Чужаком от меня попахивает столь явственно, что она сама едва не обманулась. Это, не исключено, – тоже интрига Одина. Отец воинов любит создавать для своих адептов ситуации, благоприятные с точки зрения добычи славы. Иными словами, настоящий любимец Одина – это двуногая провокация к смертоубийству.
И то, что я не умею правильно разбираться с душами убитых врагов (вот уж не знал, что тут существуют правила!), тоже характерно для «одинцев». Вот те же берсерки, например…
Рунгерд совсем уж собралась поведать мне краткий курс теории оборотничества, но спохватилась и вернулась к основной задаче.
Она быстренько проанализировала (вслух, так что я оказался в курсе) историю моей любви и мести, а затем пришла в выводу, что все это тоже было результатом порчи. Так что нет, не из-за Сторкада я угодил в полосу непрухи.
Рунгерд было совершенно очевидно, что имела место подстава.
Не может же доблестный викинг с ходу влюбиться в никудышную шлюху-рабыню, а затем вызвать на дуэль одного из лучших поединщиков Хедебю. Да и зачем Сторкаду убивать девку? Нет, речь, само собой, не о гуманизме, а о деньгах. За мертвую чужую рабыню ему пришлось отдать свое серебро. Глупость какая!
Я спорить не стал. Прошло всего-ничего, а я уже не помнил личика этой бедняжки-рабыни. Черствый я, должно быть, человек…
Вывод, сделанный из этой истории Рунгерд, был однозначен.
Я нарушил сакральные правила еще до прибытия в Хедебю. Собственно, я только и делал, что нарушал всяческие запреты.
Но, кажется, Рунгерд знает, когда последствия моего сакрального невежества превысили некий предел и возникла эта самая «порча». Впервые она обрушилась на меня в облике булыжника, скинутого с береговой кручи неразумными эстами. Вывод очевиден. Даже ежику понятно, что мстит мне не какой-нибудь там загубленный дружинник Довгана, а неупокоенный дух прирезанного отморозка-берсерка!
С другой стороны, с чего бы ему мстить? Безумный воин умер в бою и должен сейчас вкушать сладости битв на территории Валхаллы. Так какого хрена он шляется по Срединному Миру и гадит своему убийце?
Меня заставили вновь повторить историю моей славной победы и… Вот!
Меч! Я же выбил у чертова оборотня оружие аккурат перед тем, как тот окочурился!
Рунгерд с удовольствием потянулась. Она выглядела вполне удовлетворенной. Сложная работа закончена. Результат налицо.
Трудно было поверить, что все неприятности (включая влюбленность, месть, последующую пьянку и рабские колодки) происходят исключительно от того пинка, которым я вышиб меч из холодеющей конечности берсерка.
Дочь Ормульфа Хальфдана, с дотошностью психоаналитика изучившая историю моих приключений, исходила из того, что у меня менталитет викинга. Но я-то – не он!
То, что для местного головореза – серьезное отступление от базовой модели поведения, для меня – жизненная норма. К примеру, здешние привыкли взвешивать сказанное (даже в запальчивости) слово. Чисто как наши уголовники. Оно и понятно. Это у нас за опрометчивые слова тебе просто врежут по морде. Здесь же за необдуманную реплику могут и башку снести.
Кстати, еще один эпизод, о котором я не рассказал Рунгерд. Это когда я по неопытности спровоцировал Стюрмира. Тоже ведь запросто мог оказаться со свернутой шеей.
Но доверимся специалисту. Рунгерд лучше знает, что нужно скандинавским злым духам. Тем более, других вариантов у меня все равно нет.
– Ну и что мне теперь делать? – спросил я.
– Как что? – Рунгерд даже удивилась. – Попроси Одина о защите! Пусть он избавит тебя от мести мертвых.
Интересное предложение.
Как бы так поделикатнее объяснить, что Один – не герой моей детской сказки…
– Рунгерд, я не уверен, что он меня услышит, – сказал я, тщательно подбирая слова. – Я ведь рожден далеко отсюда, и у нас там другие боги.
– Ну и что? – Рунгерд удивилась еще больше. – Теперь ты здесь. И я вижу явные знаки того, что Отец воинов к тебе благоволит. Принеси ему жертву, попроси покорно – Один любит, когда ему покорны, – и он тебя очистит!
– Жертву? – Еще чего не хватало. Даже если я и решусь утопить в море какой-нибудь корабль вместе с командой, кто же мне такое позволит?
– Для начала хотя бы петуха, – сказала Рунгерд, развеяв мои страхи. – Я продам тебе подходящего. Недорого.
Глава сорок четвертая,
в которой герой общается с Одином
Наверное, за эти деньги можно было бы купить целый курятник, но я не торговался. Будем считать это платой за совет. Тем более что сравнительно недавно я предлагал госпоже Рунгерд золотой браслет стоимостью в хорошую кольчугу.