ʽгородʼ. Как будто бы восстанавливается древнее значение ʽгородʼ. Однако это не был город в современном понимании, а скорее небольшое укрепленное поселение. Это архаическое значение отчасти сохранилось в современном литовском слове
pilis ʽзамок.ʼ
К тому же выводу приводят данные финно-угорских языков, ср. эрзя-морд. мо ʽгородʼ, манс. ūs, us, хант. wač, woš ʽгородʼ. Однако соответствующие слова в мансийском и хантыйском языках означают не только ʽгородʼ но и ʽизгородьʼ, ср. также ненецк. wā ~ wād ʽзагородкаʼ. Любопытны такие соответствия, как нем. Zaun ʽзаборʼ и англ, town ʽгородʼ. Характерна также связь рус. город с глаголом городить, огораживать.
Проблема развития содержания человеческого мышления
Развитие мышления состоит в росте и обогащении предметов и явлений реального мира в связи с расширением общественной практики. История слов различных языков как нельзя лучше показывает, что содержательное обогащение мышления происходит именно таким образом.
Развитие многообразных форм и областей деятельности человека находит отражение в развитии значений слов, возникновении омонимов, синонимов и т.п. Особенно это выявляется при наблюдении над увеличением групп этимологически родственных слов. Одним из ярких примеров может служить немецкое слово Werk ʽделоʼ. Сравнение его с др.-греч. εργον ʽделоʼ и арм. горц ʽделоʼ говорит о том, что в глубокой древности это значение было единственным. Современное нем. Werk имеет разветвленную серию омонимов, отразивших развитие многообразных видов деятельности человека: 1) ʽделоʼ, ʽработаʼ, 2) ʽзаводʼ, ʽрудникʼ, 3) ʽмеханизмʼ (Uhrwerk ʽчасовой механизмʼ), 4) ʽпроизведениеʼ (Lenins Werke ʽсочинения Ленинаʼ и т.п.).
Однако, по-видимому, было бы неправильно сводить все развитие человеческого мышления к накоплению новых понятий. Развитие содержательной стороны человеческого мышления это образование каких-то более глубоких зависимостей явлений и процессов. Естественный процесс познания намного сложнее. Опытные данные никогда не используются в виде непосредственно зафиксированных в языке простых наблюдений. Они активно и критически перерабатываются мышлением, группируются вокруг какого-нибудь теоретического критерия. Процесс познания мира представляет собой непрерывную интеграцию опытных данных, их введение в систему внутренних фактов, законов и принципов[358]. Следовательно, происходит не только накопление понятий, но вместе с тем совершенствуется и углубляется знание их внутренней сущности и взаимосвязей.
Реальная действительность может в языке не только отражаться, но даже искажаться. Возьмем в качестве примера две русские фразы: лес шумит и река течет. Глаголы в этих двух предложениях употреблены в действительном залоге. Однако логически и фактически это неверно. Лес – неодушевленный предмет и сам он никаких действий производить не может. Лес шумит, потому что сквозь его ветки и листья (хвою) проходит ветер. Река также не может течь сама. Река течет потому, что ее русло образует покатость.
Течению способствует напор скапливающейся воды. Однако глагол здесь также употреблен в действительном залоге, а не в страдательном. Таким образом, в языке осуществилась не соответствующая действительности персонификация. Предметы неодушевленные были приравнены к одушевленным. Человек, однако, может понять эти искажения в смысловом отношении фразы, потому что в этих случаях глаголы рассматриваются просто как признаки, относящиеся к определенным предметам.
Русские словосочетания типа сбор урожая, дом отца и край стола содержат родительный падеж, основным значением которого является выражение принадлежности. Однако словосочетание сбор урожая не выражает принадлежности. По значению родительный падеж здесь является винительным, и есть языки, где в этих случаях употребляется винительный падеж. В словосочетании дом отца родительный падеж уже выражает определенное отношение принадлежности, а в словосочетании край стола родительный падеж означает часть целого.
Фраза – пойти поесть и выпить пивка также искажает действительность в известной степени. Приставка по обычно означает малую меру действия – поиграть (немного), попить (немного) и т.д. Зайти поесть не обязательно означает поесть немного и пивко в данном случае не означает маленькое пиво. Все вышеуказанные формы употреблены в экспрессивном значении.
«Одним из специфических и в этом смысле уникальных свойств человеческого языка как системы знаков является то, что более емкий по объему и многомерный по структурной организации план содержания не имеет одно-однозначного соответствия более простому по форме и меньшему по числу единиц плану выражения»[359].
В языке имеет место непараллельность звучания и значения.
«В отличие от знаков чисто условных систем, где одному означающему, как правило, соответствует одно означаемое, две стороны знаков естественного языка соотносятся друг с другом совершенно по иной пропорции: „одно : несколько“ (одно означающее : несколько означаемых) или „несколько : одно“ (несколько означающих : одно означаемое). Последствия подобных отношений между означающим и означаемым языкового знака огромны и находят свое выражение в так называемых недискретных фактах языка: в полисемии и омонимии (одно означающее – несколько означаемых), в синонимии и полилексии (одно означаемое – несколько означающих), в наличии в системе языка синкретических и дублетных форм знаков. Дифференциальный характер обеих сторон знака создает почти неограниченные возможности варьирования не только означаемого, но и означающего знака. Определенная автономия двух сторон языкового знака позволяет обозначающему обладать иными функциями, нежели его собственная, а обозначаемому быть выраженным иными средствами, нежели его собственная форма знака… Каждая из сторон языкового знака имеет свои принципы членимости и свои формы структурной организации, что в свою очередь порождает определенную автономию как означаемого, так и означающего»[360].
Эта особенность порождает парадоксальные несоответствия между языком и мышлением. Словесный знак дом может иметь целый комплекс разных значений: дом – строение, здание, дом – жилище, дом – семья, дом – жильцы, населяющие дом, дом – домашний очаг и дом – династия.
В окружающей нас действительности каждый предмет может быть только самим собой. То же самое имеет место и в человеческом мышлении. Однако в языке несколько предметов могут иметь одно и то же наименование или одинаковые предметы могут иметь разные наименования, ср. рус. ключ и родник, путь и дорога.
Это противоречие устраняется контекстом конкретного употребления слова. Только в связной речи мы можем узнать, имеется ли в виду при слове завернуть – покрыть со всех сторон, упаковать, или двигаясь, направиться куда-нибудь в сторону, например, завернуть за угол.
Та же асимметрия языкового знака наблюдается и в формативах. Одно значение может передаваться несколькими формативами, например, значение род. падежа мн. числа в русском языке может передаваться различными формативами, ср. луг-ов, пол-ей и т.д.
Самое парадоксальное, – что в языке может существовать то, что в мышлении фактически уже исчезло. Русские родовые окончания, за исключением тех случаев, когда они обозначают пол, утратили какую-либо логическую мотивированность, хотя некогда они были мотивированы. Системы числительных в финно-угорских языках обнаруживают следы каких-то древних систем счета, о которых современные носители этих языков не имеют