— Знаменитый Логидзе тайну своих прохладительных напитков унес с собой в могилу, — сказал Абесаломон Нартович, — я в меру своих скромных сил пытаюсь создать равноценный напиток.
Интересно, подумал я, кто-нибудь в этой стране занимается своим прямым делом? Все же могучая широта натуры Абесаломона Нартовича оставляла надежду, что и делам своего института он не совсем чужд.
Тут слово взял дядя Сандро и рассказал небольшую новеллу о своей встрече со знаменитым Логидзе.
Оказывается, Логидзе изготовлял лучшие в мире прохладительные напитки. Его лимонад был так прекрасен, что персидский шах и дня не мог прожить без него. Ящики с лимонадом Логидзе отправлялись в Баку, оттуда морем шли в Персию и дальше караванным путем до самого Тегерана.
Но в начале тридцатых годов у Логидзе сильно испортились отношения с Берией. Берия как будто пытался узнать у него тайну прохладительных напитков, а Логидзе не открывал этой тайны. Несмотря на интриги Берии, старик мужественно сохранял свою тайну. И Берия ничего ему не мог сделать, потому что не знал, как отнесется к этому Сталин. Он его только выжил из Тбилиси. Логидзе переехал в Мухус. Здесь он работал на лимонадном заводе, продолжая делать свои прекрасные напитки, но тайну их производства никому не открывал.
Нестор Аполлонович Лакоба решил во что бы то ни стало вырвать из него тайну, чтобы будущие поколения советских людей могли наслаждаться изумительным напитком. Это щекотливое дело Лакоба поручил дяде Сандро. Он посоветовал ему как следует тряхнуть старика, но так, чтобы вместе с тайной напитка не вытряхнуть из него душу.
Подобрав заранее ключи к дверям его квартиры и узнав, что старик в ту ночь в доме был один, дядя Сандро, прикрыв лицо маской и вооружившись пистолетом, вошел к нему в дом. Он зажег свет и приблизился к изголовью старика.
Старик проснулся, но, увидев над собой человека в маске и с пистолетом в руке, не испугался и даже не растерялся. И от этого, по словам дяди Сандро, он сам растерялся. Он совершенно не учел, что дух старика Логидзе к этому времени был великолепно закален долгими интригами Лаврентия Берии.
— Опять бериевские штучки? — спросил он, усаживаясь на постели.
— Нет, — сказал дядя Сандро, — но ты должен открыть…
— Тайну воды Логидзе? — насмешливо спросил старик и, взяв папиросу со стула, стоявшего в изголовье, чиркнул спичкой и закурил. — Так запомните: нет никакой тайны Логидзе.
— Как нет? — удивился дядя Сандро.
— Так нет, — сказал старик, затянувшись и махнув на пистолет дяди Сандро, — убери, а то выстрелишь случайно… Нет никакой тайны Логидзе, есть любовь к делу и знание дела.
— Как так? — спросил дядя Сандро, пряча пистолет в карман.
— Ты знаешь, как готовят вашу мамалыгу? — спросил старик.
— Знаю, — ответил дядя Сандро.
— Каждая хозяйка знает, как готовить мамалыгу? — спросил старик.
— Каждая, — ответил дядя Сандро.
— И никакого секрета в этом нет? — спросил старик.
— Секрета нет, — отвечал дядя Сандро.
— Почему же есть хозяйки, которые готовят мамалыгу так, что пальцы оближешь, а другие неважно готовят? — спросил старик.
— Некоторые умеют лучше готовить, а некоторые не умеют, — ответил дядя Сандро, стараясь не дать сбить себя с толку.
— Но ведь те, кто готовит хуже, знают все, что знают те, что готовят лучше? — продолжал старик. — Или у них есть какая-то тайна?
— Нет, — сказал дядя Сандро, — какая же может быть тайна, все знают, как готовить мамалыгу.
— Так почему же, — спросил старик, — одни готовят ее прекрасно, другие похуже, а третьи совсем плохо?
— Не знаю, — сдался наконец дядя Сандро.
— Потому что в мире есть талант и любовь, — сказал старик, — чего ваши начальники никак не поймут. И женщина, в которой соединился талант и любовь, готовит мамалыгу лучше других. Любовь учит ее выбирать свежую муку на базаре, хорошо ее просеивать, а талант помогает ей правильно понять соотношение огня и того, что варится на огне.
— Так как же быть? — спросил дядя Сандро.
— Вы только уважайте талант, — отвечал старик, — а после меня придут люди, которые будут готовить прохладительные напитки не хуже меня.
— Но я обязан узнать тайну Логидзе, — напомнил дядя Сандро, что он человек тоже подневольный.
— Тебе нужна бумага? — спросил старик.
— Да, — сказал дядя Сандро.
— Хорошо, — согласился старик и, встав с постели, подошел к столу. Он взял кусок бумаги, макнул перо в чернильницу и, что-то написав на бумаге, помахал ею в воздухе, чтобы написанное обсохло, и протянул ее дяде Сандро.
— Это все? — спросил дядя Сандро, удивленный краткостью формулы состава знаменитого прохладительного напитка.
— Все, — отвечал старик, — но главное я тебе сказал словами. Если природа наградит человека любовью и талантом, он будет делать воду не хуже меня и танцевать будет не хуже тебя.
Дядя Сандро, по его словам, почувствовал, что краснеет под маской: старик его узнал.
— Не обижайся, — попросил его дядя Сандро, — политика…
— Я не обижаюсь, — сказал старик, — я уже привык…
Дядя Сандро покинул старика Логидзе и на следующий день вручил Лакобе формулу знаменитого напитка. Лакоба отослал формулу не то в Москву, не то в Тбилиси, дядя Сандро точно этого не знает. Специалисты проверили формулу и через некоторое время сообщили Лакобе, что формула, которую дал старик, ничем не отличается от формулы обычных прохладительных напитков, Лакоба махнул рукой на это дело и больше не стал беспокоить старика.
Пока дядя Сандро все это рассказывал, секретарша внесла поднос со стаканами. Абесаломон Нартович открыл холодильник и вытащил оттуда графин с какой-то ядовито-желтой жидкостью.
— Все-таки старик Логидзе тогда задурил тебе голову, Сандро, — сказал Абесаломон Нартович голосом, исполненным уверенности в своей правоте, одновременно разливая свой напиток по стаканам, — он тайну своего напитка унес с собой в могилу… Но я добьюсь напитка, который будет не хуже… Пробуйте пока этот…
С некоторой неуверенностью мы потянулись к стаканам. Я пригубил ледяную жидкость и стал медленно ее отсасывать. Она была горьковатая и сильно вязала во рту. Другие тоже, как я заметил, осторожно тянули из своих стаканов. Только космонавт с присущей ему решительностью опрокинул стакан в рот и, утерев губы, сказал:
— Хвоей отдает…
Это он сказал с обезоруживающей точностью.
— Совершенно верно, — не растерялся Абесаломон Нартович, — в напиток входит сок фейхоа, и он создает этот оригинальный оттенок.
Космонавт взял из вазы грушу и сочно впился в нее, явно стараясь промыть рот после этого фантастического напитка. Остальные тоже взяли по плоду.
— Великолепная груша, — сказал космонавт, жуя и шумно втягивая в себя излишки сока.
— Дюшес, — довольный, заметил Абесаломон Нартович. — Надюша, распорядись, чтобы поставили мне в багажник ящик груш для нашего космонавта.
Надюша, усмехнувшись, пошла к дверям, продолжая насмешничать над нами своими покачивающимися бедрами.
Но после напитка Абесаломона Нартовича мы легко перенесли эту насмешку. Я, во всяком случае.
— Вы меня балуете, — сказал космонавт.
— Страна любит своих героев, — отвечал Абесаломон Нартович и, снова обращаясь к предмету своей последней страсти, добавил: — Опыты с прохладительными напитками продолжаются…
Он подошел к холодильнику и открыл дверцу. Мы увидели дюжину бутылок из-под кефира, заполненных опытными образцами напитков почти всех цветов радуги.
— Этот пока самый совершенный по вкусу, — сказал Абесаломон Нартович, указывая на графин, из которого мы пили, — недавно я им угощал министра сельского хозяйства Италии, он остался доволен… Если мне его слова правильно перевели.
Я хотел спросить, удалось ли бедному министру сельского хозяйства Италии, по крайней мере, закусить фруктами, но не решился. Мы вышли из кабинета.
— Если мне будут звонить, — обернулся Абесаломон Нартович к секретарше, — я поехал в совхоз…
— Хорошо, — сказала секретарша и в последний раз покосилась на космонавта. Она опустила глаза в книгу, которая лежала перед ней, на губах ее затрепетала блуждающая улыбка.
Когда мы подходили к машинам, кто-то из работников института втаскивал ящик с грушами в багажник автомобиля Абесаломона Нартовича. Мы сели в машины и поехали.
Наконец после долгих блужданий я снова вышел на автостраду своего сюжета. Итак, мы прикатили на трех машинах в это уединенное абхазское село по причине, которая, как оказалось, не вполне выветрилась у меня из головы. Теперь становится абсолютно ясно, что никакой причины не было. Просто один из участников нашей компании был приглашен к своему родственнику, нам для приличия предложил с ним ехать, а мы, недолго думая, приняли это предложение.