Читать интересную книгу Суд времени. Выпуски № 35-46 - Сергей Кургинян

Тема наших сегодняшних слушаний: «Гласность: шаг к подлинной свободе или информационная война?»

Гласность — это возможность открыто говорить вслух, писать, публиковать, публично иметь свое мнение, отличное от официального. Гласность у нас началась во второй половине 80-х годов прошлого века. До этого, в годы советской власти она была под запретом. Публично высказанное собственное мнение приравнивалось к антисоветчине. Наказание с годами менялось: от расстрела к тюрьме, психушке, лишению гражданства, или запрету на профессию

Напоминаю: тема наших сегодняшних слушаний: «Гласность: шаг к подлинной свободе или информационная война?»

Мы запускаем голосование для нашей телевизионной аудитории.

Обвинитель на процессе — политолог, президент международного общественного фонда «Экспериментальный Творческий Центр» Сергей Кургинян.

Защитник на процессе — писатель Леонид Млечин.

Прошу вывести на экран материалы по делу.

Материалы по делу.

5 декабря 1965 года, в день Конституции на Пушкинской площади в Москве прошло мероприятие, получившее впоследствии название «Митинг гласности». Акция стала первой политической демонстрацией послевоенного времени. По мнению некоторых экспертов, это мероприятие положило начало гораздо более масштабному процессу: диссиденты, самиздатовцы, подпольщики начали раскрутку маховика откровенности. Но только спустя 20 лет гласность станет неотъемлемой частью курса, проводимого первым и единственным президентом СССР Михаилом Горбачевым. Гласность сразу охватила все слои населения и все сферы жизни. От обсуждения отдельных прорех многие публицисты взялись за Сталина, за госбезопасность, за секс и проституцию. Вал обрушивающейся на страну критики привел к тому, что в 1991 году Советского Союза не стало. Некоторые исследователи уверены — во многом виновата гласность. Короток век государства, которое вскрывает все свои пороки разом.

Сванидзе: До начала прений у меня вопрос и к Млечину, и к Кургиняну: в чем актуальность темы?

Прошу, сторона обвинения, Сергей Ервандович, Вам слово, актуализируйте тему.

Кургинян: Можно я нарушу традицию и сразу адресуюсь к доказательству № 1?

Материалы по делу.

Из выступления писателя Исраэля Шамира на круглом столе в Центре системного анализа и государственно-управленческого проектирования, 11 ноября 2010 года: «В 1990 году я приехал в Советский союз в первый раз, не считая детства. При мне появились первые статьи, которые критиковали курс Горбачева. „Не могу молчать“, статья Нины Андреевой, затем выступление Сажи Умалатовой. Какое остервенение эти возражения вызывали у цекистских идеологов перестройки! Они привыкли к единомыслию и надеялись его сохранить, заменив советскую парадигму на неолиберальную. /…/ Советский Союз пал от недостатка демократии в самом простом смысле слова — не было привычки демократическому обсуждению. Свобода слова его бы спасла, а не погубила. Если бы в советском обществе можно было спорить и защищать свои мнения, Горбачев бы настаивал на своем, а сторонники социализма или государственники ему бы возражали, как сейчас Кургинян Млечину. Ещё не известно, кто победил бы в споре. Но Горбачев унаследовал тоталитарный аппарат полного идеологического контроля, им он и воспользовался». Шамир И. Битва за историю, подоплека дела «историков»

Кургинян: Может быть, это мнение иностранца, который не точно знает нашу действительность. Но вот другое мнение. Пожалуйста, доказательство № 2.

Материалы по делу.

Из предисловия Александра Яковлева к изданию «Черная книга коммунизма» (М., 2001): «После XX съезда в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников мы часто обсуждали проблемы демократизации страны и общества. /…/ Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработала (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и „нравственным социализмом“ — по революционаризму вообще. Советский тоталитарный режим можно было разрушить только через гласность и тоталитарную дисциплину партии, прикрываясь при этом интересами совершенствования социализма. Эта хитроумная, но весьма простая тактика — механизмы тоталитаризма против системы тоталитаризма — сработала».

Кургинян: Итак, мы никоим образом не хотим сказать, что свобода слова, полная информационная свобода — это неправильно. Мы сами, в первую очередь, за полноту информационной свободы и свободы слова. То, что обсуждается сейчас, состоит совершенно в другом. Мы хотим показать, что на самом деле гласность была не шагом к подобной информационной свободе, а разновидностью информационного террора, при котором тоталитарный механизм был запущен в другую сторону, тоталитарным же образом, с затыканием рта инакомыслящим, которыми теперь стали те, кто поддерживали вчерашнюю идеологию, что это была дорога с одним направлением движения, что это была информационная война со своим обществом, которая привела к очень плохим результатам. И мы говорим: Дай нам всем Бог настоящей свободы слова! За неё надо бороться против гласности. И не дай нам Бог снова оказаться свидетелями того, как информационный террор будет развязан в одну сторону — в любую. Возможно, в ту, которая будет противоречить сегодняшней или в поддержку сегодняшней. Именно такая вот гласность, при которой нет подлинной свободы слова, и разрушит в очередной раз страну. Мы этого допустить не должны!

Сванидзе: Спасибо. Леонид Михайлович, прошу Вас, актуализируйте тему.

Млечин: Гласность — это очень простая вещь. Это возможность узнать, как это произошло, что в станице краснодарской убивали людей, произошло сращивание преступников, силовиков и местной власти, и они годами господствовали в этом районе. Гласность — это возможность узнать, как это произошло. Гласность — это возможность узнать, кто и как крадет. Гласность — это возможность узнать, каким образом снесли детский сад и построили элитное жильё. Гласность — это возможность узнать, будет пенсия или не будет. Вот что такое гласность. Чем гласность отличается от подлинной свободы слова и информации? Подлинная свобода слова и информации — это система, в которой сказанные слова и названные преступники, воры и казнокрады отправляются на скамью подсудимых. А гласность — это всего лишь первый шаг. Это мы сказали, а ничего не последовало. Но без этого шага никуда продвинуться нельзя.

Настоящая гласность как война — это какая-то глупость или нелепость. Войной против собственного народа была цензура, это затыкание рта, чтобы вы никогда и ничего не знали — кто крадет деньги, куда их девают и что с ними делается вообще, чтобы вы вообще ничего не знали. И всякий человек, который говорит, что гласность не нужна, покрывает, это называется соучастие в преступлении, это статья в уголовном кодексе.

Почему так много людей, которые не любят гласность? А потому что гласность открывает всё! Знаете, иногда такое ощущение, что гласность — это что-то такое вроде красной или черной икры или пирожного с заварным кремом, т. е. можно есть, а можно не есть, а может это какая-то роскошь. А в моем возрасте уже вроде бы и не надо есть.

Гласность — это то, на что мы все имеем право. Это наше неотъемлемое право знать, что происходит в нашей стране, кто и что здесь делает, и почему, и кто делает не так. И без гласности, и без гласности война против собственного народа точно будет продолжаться.

Сванидзе: Спасибо. После короткого перерыва мы приступим к слушаниям.

Сванидзе: В эфире — «Суд времени». Мы начинаем слушания. В центре внимания — гласность. Первый вопрос обеим сторонам: «Как вызревала гласность в недрах застоя?»

Пожалуйста, сторона обвинения, Сергей Ервандович, Вам слово, Ваш тезис, Ваш свидетель. Прошу Вас.

Кургинян: Еще раз повторяю, что гласность, горбачевская гласность, а не какая-то гласность вообще — некое явление, у которого есть история и которое можно изучать — строилась вовсе не на том, что я могу высказать свою точку зрения, а мой оппонент — свою. Кто-то мог высказывать точку зрения, а кому-то затыкали рот. И мы прекрасно понимаем, что такое гласность как историческое явление. Гласность не имеет ничего общего с настоящей информационной свободой.

Пожалуйста, доказательство № 3.

[иллюстрация отсутствует]

Итак, что такое гласность? Есть всемогущая партия, есть подчиненные партии и конкретно партийному идеологу Яковлеву средства массовой информации. Есть предыдущая идеология (коммунизм), которую партия или её номенклатура решила разрушить. Есть новая идеология — фактически антикоммунизм, — которую партия теперь решила насадить. Для разрушения старой идеологии и насаждения новой партия использует все свои монопольные возможности, включая контроль над СМИ. СМИ наносят по старой идеологии удар. Попытки отбить удар блокируются партией, монопольно, с использованием вышеуказанной монополии. Удар наносится с использованием всех методов информационной войны.