доставляют ему еще больше удовольствия. Ах, Скарлетт и я все это терпела, стиснув зубы.
Скарлетт смотрела на Кетлин и на глаза ей наворачивались слезы. Да, она тоже не любила ни Чарльза, ни Френка и тоже не испытывала никакого удовольствия в постели, однако в этой ситуации хозяйкой положения всегда оставалась она и допускала эти маленькие мужские шалости изредка, из снисхождения к ним. С Реттом же было совсем иначе. Хозяином положения, в таких случаях, всегда оставался он. Однако Ретт выбирал для этого такие моменты, когда и она находилась в хорошем настроении, которое, зачастую он сам ей и поднимал. Одним словом, Ретт подходил к этому так искусно, что Скарлетт не имела никакой возможности отказать ему.
– На себя я, Скарлетт, давно плюнула. – Продолжала свой рассказ Кетлин.
– Сначала мне так не хватало Вас всех, моих старых друзей и соседей, но где я могла показаться с таким мужем? Мне было стыдно! Пару раз мы получали приглашение от Тарлтонов и миссис Биатриса, по доброте своей душевной, наведывалась к нам в гости сама. А потом эти визиты как-то прекратились сами собой, и я встречалась с соседями только где-нибудь по чистой случайности. После смерти Кейда Хилтон повел себя совсем по-другому. С него слетел весь джентльменский лоск, который он так искусно надевал на себя все это время. Он стал открыто грубить мне и заставлял подолгу работать всячески оскорбляя, называя неблагодарной дрянью. Ах, Скарлетт, я возненавидела его еще больше и совсем дошла до отчаяния. Я проклинала себя за то, что решила выйти за него замуж. Уж лучше бы я жила одна на плантации, чем выносить такое! Дошло до того, что я решила наложить на себя руки и все ночи напролет думала о том, как бы мне это осуществить. И я бы это сделала, клянусь тебе, Скарлетт, если бы не обнаружила, что жду ребенка.
У меня было двоякое чувство к тому, что я забеременела. Я так ненавидела Хилтона, что не могла разобраться, как отношусь к его ребенку. Это чувство было странным, с одной стороны оно утешало, а с другой угнетало. Я, Скарлетт, порой ненавидела этого ребенка, особенно после скандалов с Хилтоном, а иногда чувство стыда за эту ненависть к невинному существу разрывало мне душу. Ведь это был и мой ребенок тоже, это была новая жизнь, которую Бог доверил мне и я, в конце концов, перестала думать о том, чтобы наложить на себя руки.
Этот ребенок будет моим спасением, говорила я себе, скоро нас станет двое и это согревало мне сердце. В последние месяцы беременности я полюбила его особенно сильно и с нетерпением ждала, когда он появится на свет. Все будет по- другому, думала я, что-то изменится к лучшему, ведь не может же человек вечно жить в таком кошмаре! Я думала, что всю свою любовь буду отдавать ребенку и он возместит мне это сторицей. Да и Хилтон теперь не станет мне докучать по ночам, хоть какое-то время, надеялась я.
Да, Бог дал мне передышку. С тех пор как беременность моя стала заметна, Хилтон перестал ко мне приставать и тоже с нетерпением ждал ребенка. Он освободил меня от работы, но вести себя по – хамски не перестал, и в добавок ко всему стал часто уходить, наверно к какой- нибудь бывшей шлюхе, но мне было все равно, и я даже радовалась, если его подолгу не бывало дома.
Вскоре у меня родился сын и к великому моему разочарованию, я обнаружила, что не питаю к нему такой любви, как ожидала. Он был похож на Хилтона как две капли воды и это сходство не приносило мне никакой радости. Я убеждала себя, что он только внешне похож на отца, и я не должна к этому предвзято относиться. Когда он вырастет, говорила я себе, то будет хорошим мальчиком, добрым и послушным, а потом станет настоящим джентльменом. Да и внешность у детей меняется, по крайней мере, мне хотелось в это верить. Однако по мере взросления, внешность сына не менялась, а наоборот он все больше и больше походил на отца, и мне пришлось смириться с этим.
Конечно, ребенок внес какое-то разнообразие в мою жизнь, но в отношениях с Хилтоном все оставалось по – прежнему. Моя неприязнь к нему не уменьшалась, и я продолжала жить в вечном аду. К тому же, работая в этом своем бюро вольных людей вместе с Джоном Уилкерсоном, он стал часто напиваться и становился совсем невыносимым. В тот период он мнил себя важной персоной и всякий раз, находясь в пьяном виде, хвастался, что теперь каждый южанин у него в руках. Мне было больно слышать, как они с Уилкерсоном вечерами обсуждали свои «черные делишки» за выпивкой и насмехались над нашими соседями, которых им удалось ободрать как липку. Конфисковать хлопок или отобрать последний скот, утверждая, что все это принадлежит конфедерации.
И вот однажды эти два негодяя крупно поссорились, что-то не поделив. В этот день Хилтон вернулся домой рано и устроил такой скандал, что мне пришлось забрать ребенка и закрыться в одной из комнат, пережидая взрыв его злости. На следующий день Хилтон сообщил мне, что Уилкерсон уволил его из бюро, а спустя три недели мы узнали, что и самого Уилкерсона прирезал Тонни Фонтейн. Ах, как я радовалась тогда, что этому мерзкому подонку пришел конец, хоть было и жаль, что Тонни из-за этого пришлось уехать из родных мест.
Хилтон же, продолжал по – прежнему пить и бездельничать. А я, имея малолетнего ребенка на руках, не в состоянии была хоть как-то заниматься плантацией. Сначала нам пришлось уволить двух негров, которых нанял Хилтон для работы по хозяйству. Работая в бюро, он исправно им платил, а они худо-бедно содержали поместье в надлежащем порядке. Теперь же платить стало нечем, мы и сами перебивались кое-как. А потом хозяйство постепенно пришло в упадок и наконец, дошло до того, что нам пришлось заложить дом, который мы в последствии так и не смогли выкупить. – При этих словах в глазах Келлин было столько боли и горечи, что у Скарлетт все сжалось внутри.
– Нам пришлось уехать к брату Хилтона, который жил в окрестностях Монтгомери. Он был довольно зажиточным, этот проклятый янки, набивший себе карманы за счет различных махинаций, которыми он также занимался в бюро вольных людей. У него был свой дом, который он выкупил с торгов совсем недавно и нам пришлось поселиться под