друг друга, и не могли начать сначала, если Николас боится снова открыть мне свое сердце.
Несмотря на наш разговор, на следующее утро он вернулся к моему дому, ожидая меня. В руке у него было два бумажных стаканчика, он серьезно посмотрел на меня, когда я спустилась по ступенькам и подошла к нему.
– Привет, – поздоровался он.
– Привет, – ответила я, беря протянутый стакан.
Горячий шоколад… Мой сын точно пристрастится к сахару.
– Я уезжаю через три часа, зашел попрощаться.
Как бы я ни желала, чтобы он уехал, его слова ранили меня. Я опустила глаза, пытаясь скрыть грусть, но он схватил меня за подбородок и заставил смотреть на него.
– Я делаю это для тебя, – сказал он, поглаживая меня большим пальцем по скуле. – Если я чему-то и научился за все время, проведенное в разлуке, которая в конечном итоге разрушила нас, так это то, что я не могу заставить тебя делать то, чего ты не хочешь или к чему не готова.
Я прикусила губу.
– Поэтому я буду звонить тебе каждый день, как уеду. Мы начнем разговаривать, будем строить планы, ты расскажешь мне о своих проблемах, а я расскажу о своих, мы поговорим о том, как будем растить ребенка, придумаем имя, будем говорить о будущем, потому что, Ноа, я люблю тебя, любил тебя и буду любить тебя всю жизнь.
Мое сердце остановилось на мгновение, не веря тому, что я услышала.
– Если я не говорил тебе раньше, то только потому что считаю, что любовь не должна выражаться словами, верю, что всего, на что я готов, будет достаточно, и на самом деле в глубине души ты знаешь, что это так. Но ты боишься снова довериться мне. Я понимаю. Вот почему уезжаю. Я буду приезжать на приемы врача и всегда, когда понадоблюсь. Давай дадим друг другу несколько месяцев, но, Ноа, я буду частью жизни этого ребенка. Я возвращаюсь в Нью-Йорк, чтобы привести дела в порядок, а следующим шагом будет переезд в Лос-Анджелес. Понимаешь?
Я потеряла дар речи.
Ник взял бумажный стаканчик из моей руки и поставил рядом со своим на крышу машины. Затем потянул к себе и заключил в объятия. Я чувствовала его губы на макушке и безумное биение его сердца.
– Хочу попросить тебя кое о чем, прежде чем уеду… – сказал он. – На самом деле, о двух вещах, – добавил он спокойно.
Я ждала, пока он продолжит. Он повернулся ко мне спиной и пошел взять что-то из портфеля. Когда вернулся, в правой руке у него была карточка, которую он протянул мне секунду спустя: это была черная «Америкэн Экспресс».
– Я хочу, чтобы ты ей пользовалась, – сказал он.
Я даже не прикоснулась к ней.
– Нет.
Николас разочарованно вздохнул.
– Это мое решение, я хочу, чтобы ты пользовалась ей, чтобы покупать все, что необходимо. Я не двинусь с места, пока ты ее не возьмешь, Ноа.
Я скрестила руки, почувствовав, как внезапно закружилась голова.
– Я сказала, что не хочу, чтобы ты поддерживал меня, Николас.
Ник посмотрел на меня уставшим взглядом.
– Какого черта ты такая упрямая? А если бы было наоборот? Если бы у тебя было больше денег, чем у меня, и мне пришлось бы заботиться о рождении нашего ребенка, ты бы дала ее мне, Ноа?
Я прикусила губу. Да, правильно, «если».
– Давай так, – предложил он, прижавшись своим лбом к моему. – Поскольку я знаю, что ты не собираешься использовать карту для себя, по крайней мере, используй ее для нашего ребенка, хорошо? Покупай все, что нужно… пожалуйста.
Ну… я ведь могла это сделать, верно? Ведь Ник все-таки его отец, а я не хочу лишать своего малыша отца, у которого в двадцать пять лет есть черный «Америкэн Экспресс». В конце концов, я неохотно согласилась, что успокоило его.
– О чем еще ты хотел меня попросить? – спросила я.
– Я хочу, чтобы Стив остался с тобой, пока меня нет.
Я широко раскрыла глаза.
– Что?! Нет! Мне не нужна нянька, Николас! Я не хочу, чтобы Стив весь день ходил за мной по пятам. Это смешно!
– Ну это его работа – прикрывать твою спину, любовь моя.
Я посмотрела на него с негодованием.
– Почему? Какого черта, зачем ты хочешь приставить ко мне телохранителя?
Ник серьезно посмотрел на меня.
– Потому что, во-первых, это поможет мне не сойти с ума в Нью-Йорке. А во-вторых, ты беременна и совсем одна, а значит, с тобой может случиться все, что угодно, а если все же случится, то я никогда не смогу себе этого простить.
Я покачала головой, зная, что никакие мои слова не изменят его мнение.
– Хорошо, – согласилась я, сдаваясь.
Ник посмотрел на меня взглядом, который я не смогла понять.
– Оставить тебя здесь – самое трудное, что я когда-либо делал, Ноа.
Я не хотела, чтобы он уходил, но нам нужно было сделать все правильно, мы не могли снова все испортить, риск слишком велик.
Он крепко обнял меня. Поцеловал в кончик носа, а затем нежно погладил живот.
– Позаботься о ребенке.
Я кивнула и отошла, чтобы он сел в машину.
Меня охватила паника, ведь он на самом деле уезжал, но в глубине души я знала, что поступила правильно.
На следующей неделе все, казалось, пришло в норму. Я вернулась к учебе и продолжала скрывать свою беременность. Да, не было ни дня, чтобы Ник не прислал мне букет цветов и поднос с завтраком. Я даже подружилась с курьером. На подносе было еды на сотню людей: кофе, чай, кексы, круассаны, блинчики, шоколад, яйца, тосты… всегда все было горячим и готовым к употреблению.
– Ты сумасшедший, знаешь это? – сказал я на седьмой день его отъезда. Мы разговаривали каждый день, примерно по два раза, даже больше. Всякий раз, когда у него был перерыв, он звонил мне, и всякий раз, когда у меня был перерыв, я звонила ему. Я поняла, что было легче дождаться его звонка, потому что, скажем прямо, ему было труднее отвлечься, чем мне.
Зажав телефон между плечом и ухом, я наполнила одну из немногих оставшихся у меня пустых стеклянных ваз, чтобы поставить гигантский букет голубых роз, который он мне прислал.
– Это хороший способ убедиться, что ты хорошо ешь, – оправдывался он.
Я закатила глаза… С едой проблем не было. Но я все время была голодна, и это не был обычный голод, нет, мне хотелось чего-то вроде бананов с хлебом и маслом или арахисового масла со спагетти. Клянусь, я теряла рассудок или чувство вкуса… Не знаю, но эти вещи казались мне деликатесами.
– Как насчет апельсинов с чили? – спросил он веселым голосом.
– Довольно интересно, как-нибудь приготовлю, – ответила я, садясь на стул и кладя ноги на стол. Устало вздохнула и рассеянно погладила живот.
Он сказал, что делает все, чтобы как можно скорее переехать в Лос-Анджелес, но это займет больше времени, чем он первоначально думал. Он хочет нанять кого-нибудь, кто заменит его, но не доверяет никому.
Я рассказала, как проходят занятия. Скоро летние каникулы, и сейчас все сосредоточены на учебе, мы начали готовиться к выпускным экзаменам, хотя до них еще пара месяцев. Срок оплаты наступит только в августе, поэтому у меня было дополнительное время, чтобы позаботиться о Мини-Я, прежде чем я решу, что делать с работой и учебой.
Было немного грустно думать об отчислении, но я поняла, что поступлю правильно.
– Тебе не обязательно бросать учебу, Ноа, – сказал Ник, когда я сообщила ему о своем решении. – Ведь у многих женщин, которые учатся, есть дети, существуют детские сады, к тому же я буду рядом, чтобы помочь…
– Я не хочу, чтобы моего сына воспитывала няня, боюсь, что, если я буду продолжать учиться, в конце концов, не смогу нормально заниматься ребенком. А у тебя почти нет времени даже позвонить мне, ты не сможешь сидеть дома и заботиться о ребенке.
– Моем ребенке, – поправил он, и на моих губах появилась улыбка. – Ты кое-что упустила: я начальник и могу делать, что хочу.
– Да? – иронично спросила я. – Значит, ты приедешь к следующему визиту к гинекологу?
На другом конце провода повисла тишина.
– Я не осуждаю тебя, понимаю, нужно работать, я обо всем позабочусь… Может, даже не придется бросать учебу, если учиться дистанционно…
Мне нравилась учеба, нравилось гулять с друзьями и ходить на занятия, но я не могла представить, что оставлю ребенка с кем-то, кроме себя.
– Ноа, это временно, – заявил он, прервав мои размышления. – Как только я все здесь улажу, буду весь твой.
Мы