Однако в тайниках души население сохраняло уважение к религии и старалось хотя бы отчасти соблюдать религиозную обрядность. Борьба советского режима с мусульманством провалилась. Это стало ясно в конце 1970-х гг. В ходе афганской войны Афганистан посетило много молодежи с мусульманских территорий СССР (в качестве военнослужащих, переводчиков, советников). Знакомство с бытом местного афганского населения, доступ там к религиозной литературе, общение с мусульманскими интеллектуалами привели к невиданному всплеску подпольного мусульманского движения в СССР и в особенности в Таджикистане и Узбекистане, а также к росту сочувственного интереса к истории и богословию Ислама в среде светской российской интеллигенции.
В 1980-х гг. на территории Таджикистана и Узбекистана возникают подпольные мусульманские школы и кружки изучения арабского языка, необходимого в богослужении и чтении Корана в оригинале, появляется мусульманский религиозный самиздат. В Средней Азии и на Северном Кавказе возрождается и активизируется деятельность суфийских братств. Подпольщики не выступали открыто против властей, но их приверженность Исламу шла вразрез с официальной политикой и идеологией.
Власти преследовали и репрессировали мусульманских подпольщиков. Мусульмане-подпольщики не имели связей с диссидентским движением, а значит, и доступа к западным средствам информации. Об их деятельности до сих пор мало известно. В эпоху перестройки начинается сложение подпольных политических организаций в Средней Азии и на Северном Кавказе.
В официальной культуре в 1960-х гг. в СССР сложилась поистине братская атмосфера, олицетворением которой были представители творческой интеллигенции, а в первую очередь писатели и поэты. Всесоюзную известность получили аварец Расул Гамзатов, балкарец Кайсын Кулиев, калмык Давид Кугультинов, башкир Мустай Карим. Всех их связывала искренняя дружба со столпами послевоенной русской поэзии – Дудиным, Твардовским, Исаковским, Наровчатовым, Тихоновым. Престиж поэзии и литературы был столь велик, что первые секретари КПСС охотно входили в состав Союзов писателей. Одним из первых «писателей» среди высокопоставленных работников ЦК был первый секретарь компартии Узбекистана Шараф Рашидов.
Однако известный лозунг КПСС «народное по форме и социалистическое по содержанию» стал давать заметные сбои. Они заключались в том, что на ниве «народного» сразу после войны в мусульманских регионах возросли колоски сопротивления. Некоторые из них коммунисты тут же пресекали. И всё же «народность» во многих случаях стала естественным предлогом для обращения различных народов России к своему этническому прошлому. КГБ и соответствующие отделы ЦК КПСС, призванные следить за любой крамолой, очень поздно среагировали на нарастающую угрозу. Особенно явственно эта тенденция нашла свое проявление в тех республиках СССР, чей культурный багаж насчитывал тысячелетия.
Это были Азербайджан и Таджикистан, где воссоздавалась старинная инструментальная и песенная традиция, возрождались традиции средневековой поэзии, активизировались языковедческие, литературоведческие и исторические исследования. В Азербайджане и Таджикистане сформировалась особая внутренняя атмосфера национальной культуры, о полноте которой не подозревали за пределами республик.
Коммунисты не заметили того, что «народная форма» на самом деле оказалась сферой отчуждения от «заветов партии», областью обновленного национализма и сопротивления мировоззренческим постулатам коммунистов. Начиная с 1960-х гг. в мусульманских республиках вырастает новое поколение выдающихся литераторов, художников и композиторов: вдохновенный казахский поэт Олжас Сулейменов, мудрый киргизский романист Чингиз Айтматов, талантливый и трагичный таджикский поэт Лоик Шерали, одаренный живописец Таир Салахов и мощный по выразительности композитор Кара-Караев (оба из Азербайджана), мастер литературных иносказаний узбек Тимур Пулатов, умный и насмешливый абхаз Фазиль Искандер. Последующее поколение генерации «шестидесятников» намного увереннее заявляло о своих национальных ценностях, зачастую вступая в открытую конфронтацию с властями. Некоторые из этих людей в конце 1980-х – 1990-е гг. встали на путь политической борьбы за национальный суверенитет.
В 1950–1960-е гг. в мусульманских районах СССР сформировалось многочисленное русскоязычное (русские, немцы, евреи) поколение выдающихся ученых и деятелей искусств, которых судьба забросила в эти регионы страны. Их судьба неотделима от перипетий коренных жителей, с которыми им привелось работать бок о бок. Они жили в Азербайджане, Казахстане, Таджикистане, особенно активны они были в Ташкенте. Многие из этих ученых и деятелей искусства приобрели мировую славу: историки искусства Г. А. Пугаченкова, Л. И. Ремпель в Ташкенте, историки и этнографы А. А. Семенов, М. С. Андреев и историк архитектуры Средней Азии С. Г. Хмельницкий в Таджикистане, санскритолог Б. Л. Смирнов в Туркмении.
Литература:
Ислам и советское государство (1944–1990). М.: ИД Марджани, 2011.
5.2.15. Жизнь российских буддистов в 1950–1970-е гг.
В 1946 г. в 30 км от столицы Бурятии г. Улан-Удэ был построен Иволгинский дацан. Второй дацан, Агинский, в том же году был открыт снова – его закрыли в 1941 г. Причины, по которым правительство СССР решило открыть заново два буддийских монастыря после того, как всего лишь несколько лет назад их закрыло, носили политический характер: идеологические штампы о свободе совести и свободе любого вероисповедания в «первой в мире стране социализма» были, конечно, лживы, но подкрепить их можно было только открытием ряда храмов, церквей, монастырей разных конфессий, что и было сделано.
При Иволгинском дацане было образовано Центральное духовное управление буддистов (ЦДУБ), которому были подчинены буддисты не только Бурятии, но также Калмыкии и Тувы. Главой его считался Бандидо-хамбо-лама Бурятии, ему подчинялся совет из наиболее уважаемых лам, в него же входили настоятели обоих монастырей. В дацанах отмечали 6 главных буддийских праздников: Новый год по буддийскому календарю; День рождения и день ухода в нирвану Будды Шакьямуни, основателя буддизма; круговращение Майтрейи, Будды будущего и др., какая-либо религиозная деятельность вне стен этих 2 монастырей, обслуживавших три буддийских региона, была запрещена. В 1976 г., по соглашению между Монголией и СССР, в Улан-Баторе открыли Буддийскую духовную академию, которая начала готовить кадры будущих лам для Монголии и России. Нехватка их была весьма ощутима: старых лам почти не осталось ни в одной из трех автономных республик РСФСР.
Однако религиозная жизнь, несмотря на бдительность властей и органов КГБ, существовала и в совершенно светской среде. Буддизм как вид духовного поиска и самоусовершенствования привлекал к себе многих представителей интеллигенции, не только бурятской, но и русской. Собираясь на дому друг у друга, изучая основы теории, занимаясь практикой медитации, они понимали, что в СССР и это было преступлением, но не боялись опасности. В 1972–1973 гг. Бурятию потряс громкий антибуддийский процесс, вошедший в историю под названием «Дело Дандарона».
Бидия Дандарон – буддист, ученый, учитель и наставник в тантре (тайной форме буддизма), отсидевший в сталинских лагерях два срока общей продолжительностью в 14 лет, объединил вокруг себя группу философов, востоковедов, искусствоведов, художников, увлеченных и самим буддизмом как видом знания и личностью Дандарона как Учителя. Конец группы был естественным для того времени: арест, следствие, «общественное осуждение», суд, приговор. Дандарон получил 5 лет лагерей и через год погиб «при невыясненных обстоятельствах», несколько его учеников были направлены на принудительное лечение в психиатрические клиники, остальные на долгие годы лишились возможности работать по специальности. В Калмыкии и Туве столь громких процессов не было.
Но всё разрушить и уничтожить не удалось, были люди и целые семьи, которые сумели сохранить в тайниках священные книги, буддийские иконы и скульптуру, которые знали, что наступит час, когда все это будет востребовано заново.
Литература:
Буддизм: каноны, история, искусство. М., 2006.
Историко-культурный атлас Бурятии. М., 2001.
М. В. Монгуш. История буддизма в Туве. Новосибирск, 2001.
5.2.16. Поиски коммунистической элитой новой идеологии. Новая версия советско-русского национализма
Несмотря на высылку за границу и посадку в тюрьму тысяч диссидентов, КГБ не мог торжествовать победу. Сам Андропов в узком кругу признался, что в Советском Союзе – сотни тысяч людей, которые либо действуют, либо готовы (при подходящих обстоятельствах) действовать против советской власти. В одном 1975 г. КГБ раскрыл свыше 1800 антисоветских групп и организаций, провел 68 тысяч «профилактических бесед» с политически неблагонадежными гражданами (из дневника А. С. Черняева, 3 января 1976 г.).