любовницей или содержанкой, высший свет не только Англии, но и всей Европы, сделает меня изгоем, отринет меня. Ведь мой приятель Томас Вэлскотт – любитель нищенок уже поплатился за то, что связался с горничной: его облили грязью, растоптали его имя и репутацию, изгнали со двора! И сейчас он влачит свои дни где-то в глуши, далеко от людей, от Лондона, от самой жизни! Но я не позволю моей горячей и глупой любви к крестьянке руководить мною! Я – господин, если не своих чувств, то поступков, и я забуду ее. Зачем только я предложил ей сесть в мою карету? Напрасно! Что заставило меня беседовать с ней и внимать ее мелодичному голосу? Следовало пройти мимо, не заметить ее, но, вопреки здравому смыслу, я пригласил ее в свою карету, разговаривал с ней и чувствовал непомерное счастье от ее присутствия, от ее искреннего возмущения моим оскорбительным вопросом, от ее смущения, стыдливости… Кристин, милая скромница, зачем только ты появилась в моей жизни? С тех пор, как я увидел тебя растерянную, на мосту, когда мой грубиян-кучер едва не лишил тебя жизни, моя собственная жизнь наполнилась сладостью и горечью одновременно. Я полон невыносимой любви к тебе, однако не могу сделать тебя даже своей содержанкой! И ты… Разве ты, непорочная Дева, согласилась бы на такой позор, на такой грех? Ты так чиста и религиозна! Скажи, как мне забыть тебя? Я должен найти противоядие против этой ядовитой страсти!» – с отчаянием думал граф, словно в бреду расхаживая по покоям и длинным коридорам своего особняка, отказываясь от еды и воды. Сон не шел к нему – его разум был воспален любовью к Кристин и ныл, как рана – тяжелая, глубокая, больная рана, покрытая солью беспощадного самоистязания.
«Не стоит находиться в одиночестве – ведь именно оно заставляет меня думать о Кристин. Мне необходимо развеяться и охладить мой измученный горячкой разум. Думаю, следует посетить джентльменский клуб и провести вечер за игрой в покер. Уверен: именно покер исцелит меня от безумия» – наконец, после долгих раздумий решил граф и, приняв ванну, плотно поужинав и надев элегантный костюм, сел в карету и направился в игорный клуб, куда допускались лишь джентльмены высшего света империи. Лорд Дрэймор был небольшим поклонником игры в покер, однако, когда играл, он или выигрывал большие суммы или проигрывал, но не более того, сколько рассчитывал проиграть – в нужный момент холодный рассудок останавливал его, что всегда позволяло графу выйти из игры без жертв и печальных последствий.
«Так следует поступить и с Кристин: эта игра не стоит свеч» – мрачно подумал граф, заходя в большой роскошный холл клуба, где его тотчас же приветствовали его друзья и приятели. Сам лорд Дрэймор перебросился с друзьями шутками, обсудил с ними последние новости и события, происходящие в империи и мире, а, когда один из приятелей заметил, что граф едва ли не целую неделю не показывался в свете, тот ответил, что приболел и его личный врач прописал ему постельный режим, который и вернул ему силы и здоровье.
– Гольдберг! И ты здесь, приятель! – приветливо воскликнул граф, увидев в холле Вильгельма Гольдберга – старшего сына фрау Гольдберг, у которой, как он знал, служила девушка, укравшая его сердце.
Вильгельм Гольдберг, или Вилли, как прозвали юношу в тесной джентльменской компании, направился к лорду Дрэймору, с которым его связывала общая слабость к прекрасному полу.
– А, Колин! Давно тебя не видел! – с немецким акцентом сказал Вилли.
– Меня беспокоило легкое физическое недомогание, – в очередной раз солгал граф. – Однако сейчас я здесь и готов обыграть в покер и тебя, и всех этих распущенных павлинов.
– Что ж, рад видеть тебя в отличном расположении духа! Сегодня я готов играть по-крупному, поэтому, береги свои фунты, друг мой, – с самодовольной ухмылкой парировал молодой немец.
– Боюсь, Вилли, сегодня твои немецкие марки окажутся в моем английском кармане. Однако, приятель, что нового?
– Перемены. Отец уезжает в Пруссию. Зовет и меня.
– Так поезжай. Думаю, поездка на Родину пойдет тебе на пользу.
– Да, признаться, я скучаю по своей стране… И, поверь мне, английские дамы не так хороши, как те, что я оставил в Пруссии.
Вильгельм был большим ценителем женской красоты, что и позволило ему легко найти общий язык с графом Дрэймором.
– Так ты не жалуешь наших красавиц? Узнай об этом сами девы, они растерзали бы тебя за святотатство, – усмехнулся на это граф.
Друзья вышли на балкон, выкурить по дорогой сигаре.
– Английские девицы слишком бледны. Их красота настолько блеклая, что мне приходиться закрывать глаза, когда я уединяюсь с одной из них. С тех самых пор, как я прибыл в Англию, я нашел лишь одну по-настоящему красивую девушку, должно быть, единственную во всей вашей огромной империи. Но, к моему огорчению, она – девка с кухни моей матери, поэтому и она не в счет, – сказал Вилли и глубоко затянулся своей сигарой.
– Знаю, о ком ты. Кристин Глоуфорд? – нахмурился лорд Дрэймор, недовольный тем, что немецкий охотник за женскими юбками заметил красоту Кристин.
– О, так ты уже знаком с ней? – усмехнулся Вилли, заметив, что его друг стал чересчур серьезным. – Однако, прыткости тебе не занимать!
– Ты неправильно истолковал ситуацию, Вилли. Кристин – крестьянка моей деревни, – сухо пояснил граф, все еще хмурясь. – Эта почти исчезнувшая с лица Земли деревушка досталась мне в наследство вместе с большим поместьем, поэтому придержи-ка свое буйное воображение.
– Тогда следует поздравить тебя с таким восхитительным приобретением, – ничуть не смутившись, отозвался на это немец. – И деревня, и эта красивая девчонка, так или иначе, имеют свою ценность.
– Вижу, скромница Кристин пришлась тебе по душе? – поинтересовался граф у друга, желая выяснить его отношения с девушкой.
– О, да, я даже намеревался сделать эту красавицу своей любовницей, – небрежно бросил тот.
«Он посмел предложить ей такую позорную жизнь?» – вознегодовал граф. Несмотря на то, что любовь к Кристин причиняла ему мучения, он высоко ценил моральные качества девушки, ее чистоту и искренность. А этот нахальный немец выразился о ней таким безразличным тоном, будто говорил об уличной девке!
– Но как ты мог? Разве мнение света ничего не значит для тебя? Для английской знати ты оказался бы предателем и отщепенцем. Представитель высшего света Англии не имеет права состоять в любовных отношениях с крестьянкой, и ты осведомлен об это не менее моего, – осторожно поинтересовался граф.
– Мнение света? Отчего оно должно интересовать меня? – рассмеялся Вилли. – Разве все эти порочные лица, окружающие нас, имеют право указывать нам, как жить и с кем развлекаться в постели? Нет уж: в моей постели будут все женщины, которых я сочту достойными этой высокой чести.
– Да ты