— Вот видишь? Ты бесподобна.
Она не знала, что он собирается делать дальше, а ему нравилось просто стоять и смотреть, как она — ни в чем не уверенная, с полуоткрытыми губами и трепещущими от волнения ноздрями — ждет дальнейшего развития событий, короткими торопливыми глотками втягивая в себя воздух. Их глаза встретились в зеркале.
— Прыгай в ванну, — охрипшим шепотом произнес Себастьян, — пока… вода не остыла.
Он разжал руки, но не смог удержаться от искушения и запечатлел медленный поцелуй на ее голом плечике.
Рэйчел отошла в сторону, а Себастьян прислонился спиной к раковине, наблюдая за ее действиями. Сперва она попробовала воду рукой, потом повернулась к нему спиной и грациозно перешагнула через край ванны — сначала одной ногой, потом другой. Согнув колени и немного наклонившись вперед, она осторожно опустила в воду свою хорошенькую попку, затем, тихонько ахая, она медленно села.
— Слишком горячо? — заботливо спросил Себастьян.
Рэйчел отрицательно покачала головой и издала низкий, протяжный, полный блаженства стон, явно означавший «нет». Когда она поудобнее устроилась в ванне (вода доставала ей до груди), он принес корзину с мылом и флаконами ароматических эссенций.
— Какое тебе понравится?
Себастьян принялся протягивать ей куски мыла один за другим и вынимать пробки из многочисленных пузырьков, давая ей их понюхать: розовое масло, апельсиновый экстракт, сладкий миндаль, лаванду, ландыш.
— Что же мне выбрать? — растерялась Рэйчел, но в конце концов остановилась на мыле с померанцевым запахом и бергамотовом масле.
— Отличный выбор, — похвалил ее Себастьян, словно метрдотель, принявший от посетителей заказ на особенно тонкое вино, и накапал масло в воду, помешивая его рукой, чтобы оно скорее разошлось. — Нежный аромат, легкий и в то же время насыщенный. Очень изысканный. Очень женственный. Такой же, как и ты. А теперь откинься назад и отдыхай.
Рейчел повиновалась с мечтательной улыбкой. Смакуя удовольствие, она закрыла глаза.
— Ведь это грех, верно?
— Надеюсь, что да. Если нет, значит, мы что-то делаем неправильно. А теперь держи.
Рэйчел открыла глаза и ахнула, увидев, что он протягивает ей высокий бокал.
— Я раньше никогда не пила шампанского. Это ведь шампанское, правда?
— Пей потихоньку, а то голова закружится.
Она отпила крошечный глоточек и наморщила нос.
— Щекотно, — таков был ее первый отзыв. Вскоре, однако, ее суровость смягчилась тихим возгласом: — Ого!
— Нравится?
— М-м-м… Себастьян?
— К вашим услугам, мэм!
— Я в раю?
— Пока еще нет.
Он взял кусок мыла и жесткую губку, перешел к изножию ванны и подтянул к себе табурет.
— Попрошу вашу ножку.
Рэйчел не шевельнулась: кажется, она даже не слышала или не поняла.
— Ножку попрошу. Вот так. Благодарствую.
Себастьян приподнял ее ногу, держа ее на весу над водой, начал намыливать ступню.
Это заставило ее негромко взвизгнуть, а потом с шумом втянуть воздух сквозь стиснутые зубы. Но Рэйчел, несмотря на то, что ей было щекотно, не сделала попытки отстраниться и лишь глубже погрузилась в воду, опираясь локтями о края ванны, чтобы удержаться на плаву, и оставив бокал в неустойчивом равновесии на груди.
— Теперь уж я точно в раю, — провозгласила она с протяжным вздохом.
— Ты еще даже не на полпути к нему, — если кто и пребывал в раю, то лишь сам Себастьян. За то зрелище, что открывалось ему в эту минуту, стоило отдать все на свете. Одна длинная нога, переброшенная через край ванны, свешивалась под самым разгульным углом, белоснежные груди колыхались в воде, розовые соски то показывались на поверхности, то вновь скрывались в мыльной пене. Волосы курчавились во влажном воздухе, делая ее похожей на темноволосого ангелочка. Глаза были прикрыты в блаженной истоме.
Услышав его тихий смешок, Рэйчел удивленно открыла глаза.
— Почему ты смеешься?
— Ты не представляешь, чего мне сейчас стоит держать руки от тебя подальше. Вот я и подумал, что заслужил награду за проявленную доблесть, не знаю только какую.
— Может быть, орден Бани?[41]
Себастьян уставился на нее в немом изумлении.
— Это смешно!
— Что?
— То, что ты сейчас сказала. Это остроумно. Настоящий каламбур.
— Думаешь, я на это не способна?
— Я никогда раньше от тебя ничего подобного не слышал.
Рэйчел задумалась над его словами.
— Может, кто-то должен щекотать мне пятки, чтобы пробудить у меня чувство юмора?
Себастьян опять рассмеялся. Это была уже вторая удачная шутка. Он вспомнил о первой поставленной перед собой задаче — рассмешить ее. Самому смеяться ее шуткам оказалось делом столь же приятным.
— Ты чудо, — сказал он ей, принимаясь за другую ногу.
Рэйчел переменила позу, чтобы ему было удобнее, при этом ее длинное тело показалось над водой. Да, она делала успехи прямо на глазах, и если только у него хватит терпения, то и второй поставленной цели он сумеет достигнуть «по первому свисту», как выражался Уильям Холиок.
Покончив с процедурой «омовения ног», Себастьян взял один из предусмотрительно оставленных Пристом медных кувшинов и добавил в ванну горячей воды.
— Так, а теперь сядь, — велел он, передвинув свой табурет к изголовью ванны.
Рэйчел безропотно повиновалась, и Себастьян приступил к новой приятной обязанности: принялся намыливать ей плечи и спину.
— Я могу сама! — нерешительно возразила она.
— Конечно, можешь. Но ведь так гораздо приятнее, разве нет?
Она выразила свое согласие еще одним протяжным вздохом.
— Твоя кожа напоминает мокрый шелк.
Наклонившись из-за спины, Себастьян поочередно намылил ее груди, легко удерживая их на ладонях и поглаживая скользкими от мыла пальцами по заострившимся от возбуждения соскам. Голова Рэйчел запрокинулась, и он сорвал поцелуй с полураскрытых губ, а его руки между тем скользили все ниже по ее животу и наконец глубоко ушли под воду, к мягким волосам между ног. Нежно поглаживая ее там, он услышал прерывистый вздох. Мышцы у нее на бедрах напряглись и начали подрагивать. Она резко повернула голову и прижалась губами к его шее. С большой неохотой Себастьян убрал руки.
— Пора мыть голову!
На этот раз Рэйчел согласилась безропотно.
Ему безумно нравилась ее аккуратная головка, казавшаяся особенно маленькой, когда волосы слиплись в мыльной пене. Длинная шея выглядела хрупкой, незащищенной, слишком тоненькой, чтобы выдержать вес головы, покрытой пышной мыльной шапкой. Глаза у нее были закрыты, руки бессильно свисали вдоль тела. Можно было подумать, что она в полусне, но голос, когда она заговорила, прозвучал отчетливо и ясно.