не трогайте, – прервала я его лживые обещания. Перед глазами вставали расписываемые лордом картины, и становилось тошно. Я никогда на это не пойду.
Он смотрел на меня, не мигая.
– Отпустить?
Я кивнула.
– Ты готова выполнить свою часть уговора за то, что я отправлю тебя и своего бастарда на все четыре стороны? – бровь издевательски изогнулась.
– Да.
Ну, вот. Теперь обратно пути нет. Только вперёд.
***
Я не помнил, когда спал. Не помнил, когда ел. Время растянулось одним серым полотном без конца и начала. Наверное, так и сходят с ума.
То, что обо мне будто бы все забыли, играло на руку. До темноты в глазах я пытался призвать Дар, рассекая воздух лезвием клинка и с каждым разом убеждаясь, что оставили меня не только люди, но и боги. Уходила вера, о которой твердили Рамона и старик Леймах.
Только мысль о моей жрице не давала упасть в пучину безумия.
Иногда, падая без сил, я представлял себе, что мы будем делать, когда всё закончится. Эти горько–сладкие мечты прорывались из закоулков сознания против воли. Я видел зелёную долину, голубую ленту реки и то ли дом, то ли храм. Моя Мона с распущенными волосами сидит на скамье, причёсывая длинные огненные волосы. Пряди переливаются золотом в лучах солнца, а подол изумрудного платья колышет ветер.
Ещё я представлял, какими могут быть наши дети. Я хотел от неё и мальчика, и девочку. Большая дружная семья – то, чего мне всегда не хватало, и за эту семью я буду драться до последней капли крови. И для того, чтобы мои безумные мечты воплотились в реальность, я должен подниматься, даже если нет сил, даже если умирает вера.
Услышав, как в конце коридора заскрежетал замок, я спрятал меч под матрас. Не было сомнений, что пожаловали именно ко мне, в этой секции я был единственным заключённым. Может, снова привели Рамону, чтобы научить бастарда послушанию? Но по шагам понял – это кое-кто другой.
Вихрь самых разных чувств взметнулся в душе, и я приблизился к решётке, за которой меня закрыли, как пса.
– Зачем явился? – спросил и удивился тому, как хрипло и чуждо звучит собственный голос. Я привык к мёртвой тишине подземелья.
– Напоить стражников оказалось так просто. Эти дурни спят, и путь свободен. Ты знал, что лорд не велел никого к тебе пускать? Он тебя боится.
Передо мной стоял мой заклятый друг. У меня было время подумать, и в один момент сошлись все кусочки мозаики. Почему я был настолько слеп?
– Ва-арди… – из горла вырвался рык, и я стиснул прутья, пытаясь их раздвинуть, чтобы дотянуться до глотки.
А северянин глядел нагло и прямо, без капли страха. В его глазах не было ничего человеческого, только алчность и жажда наживы. Он наклонил голову набок и произнёс:
– Я пришёл проститься. Скоро меня здесь не будет. Впрочем, как и тебя.
– Не знал, что ты настолько сентиментален, – голос дрожал от едва сдерживаемой злости, но я не хотел показывать, насколько меня ранило его предательство.
Несколько мгновений северянин молчал. Задумчиво жевал губу.
– У тебя было всё, Зверёныш, – заключил с лёгким сожалением. – Ты мог занять место отца, стоило только захотеть.
– Поэтому ты притворялся моим другом? Надеялся, что рано или поздно это случится, и ты окажешься в милости нового правителя?
Перед глазами потемнело от ярости. Двуличная северная тварь.
– Я бы на твоём месте использовал шанс. За тобой бы пошли, – внезапно Варди качнулся вперёд, взгляд вспыхнул, как у волка. – Но Зверь стал доманим псом, размяк и поглупел от любви. Прилип к юбке, как репей.
Варди всегда был прямолинеен. Говорил, что думал, и никогда не стеснялся.
– Знаешь, что я сделаю, когда выберусь отсюда? – процедил я и объяснил в самых красочных выражениях, что его ожидает.
С каждым словом лицо бывшего друга мрачнело всё сильней. Он отступил от решётки ещё на шаг. Трус.
– И после всего ты не побоялся прийти сюда? Ты выследил меня ещё в тот день, когда я очнулся после ранения, – я скривился. Даже глядеть на него было гадко. Казалось, что я измазался в болотной тине. – У тебя хватило совести напасть на беззащитную девушку, пока меня не было. Нарочно ведь дождался, зная, что со мной тебе не совладать.
– Я не такой дурак, как ты, Ренн! – перебил северянин, вспыхивая, как пучок соломы. – Я не страдаю болезнями под названием честь и совесть! Всё делаю так, как нужно мне!
Я запрокинул голову и расхохотался. Хохотал до тех пор, пока в груди не кончился воздух, а лёгкие загорелись огнём.
– Так это ты снял с мертвецов весь лафарит, который только смог найти! И ты доставил его лорду в обход меня. А ведь говорил, что никому лизать пятки не станешь. Но деньги не пахнут, так?
Варди молчал, только ноздри раздувались от тяжёлого дыхания. Потом заговорил:
– Во мне течёт кровь детей Льда, но у меня нет Дара. Его меня лишили за убийство сородича. Лишили и изгнали. Я сразу узнал лафарит в медальонах Красных Топоров. Они достали его на Севере, в крае вечной мерзлоты…
– Так вот почему ты провёл столько времени в Волчьей Пустоши! Ждал, пока жрецы изготовят новые амулеты.
Ещё одна загадка обрела ответ. Не даром тогда показалось, что Варди лгал, и, если бы я не был занят мыслями о Рамоне, если бы потянул за нить, то размотал бы змеиный клубок гораздо раньше. Стольких ошибок удалось бы избежать, убей я его сразу.
– Как долго ты соображал, Зверёныш, – усмехнулся он криво. – Твоя доверчивость сыграла злую шутку.
– И что теперь ты будешь делать, Варди?
О, как же хотелось стереть с его лица эту ухмылку! Чтобы зубы посыпались на пол. Показалось, что в этот миг металл, из которого была сделана решётка, одобрительно загудел.
– В Антриме много ценных амулетов и артефактов, хватит на всех. Я возьму свою долю и заплачу на родине виру. Не стану ждать, пока твой скупой отец даст мне достаточно жалованья. Меня простят и вернут Дар, ведь работа искателей очень ценна.
– Даже странно, что такой перебежчик, как ты, так привязан к родине, – теперь настало моё время усмехаться. Он и правда был смешон. И жалок. Вызывал не только злость, но и презрение. – Твоё