Читать интересную книгу Моя сумасшедшая - Андрей Климов

— Нет-нет, — поспешно проговорила Леся. — Я тебя не отпущу. И не надейся. Ужасно, если ты…

— Хуже не будет. Вопрос в том, как это сделать.

Я напряженно вслушивался, пытаясь понять, что не так с их речью. Язык определенно изменился. Сместились акценты, интонации, появился странный рваный ритм, и многие слова, судя по реакциям Мальчика и Леси, значили совсем не то, что когда-то. Эти довески к смыслу все время заставляли меня напрягаться, чтобы не пропустить ничего из сказанного.

Важным казалось то, что происходило вокруг, поэтому я пока не задумывался о том, кто я и что собой представляю. Однажды я умер — при совершенно других обстоятельствах, оставив неизвестно кому путаную записку странного содержания. Теперь я снова существовал — и этого пока было достаточно. И если даже мое существование всего лишь ментальный факт, не способный ни на что повлиять, бесполезный придаток к действительности, меня и это устраивало. Дареному коню, как известно, в зубы не смотрят.

И все-таки меня не покидало желание соотнести себя с каким-то местом, с точкой в пространстве, ибо я определенно не был тем, что мировые религии в редком согласии именуют «душой». Я свободно получал сведения от всех его органов чувств, за исключением обоняния, но не мог заставить его даже шевельнуть пальцем или почесать за ухом.

— У тебя есть салазки? — неожиданно спросил Мальчик, будто приняв какое-то решение.

— Что? — она удивленно вскинула глаза.

— Я спрашиваю: у тебя есть детские санки, тобогган или что-то в этом роде?

— Не помню… кажется. Раньше были. Может быть, в кладовке или на балконе. Давно не видела.

— Пошли, — решительно сказал он. — И нечего тут раздумывать. Либо мы решаем эту проблему, либо к концу недели начнем доходить. Ты видела тех, кто, вконец отчаявшись, тащится в супермаркет, чтобы успеть хотя бы напоследок набить брюхо первой попавшейся под руку жратвой? И пожалуйста — ни о чем не спрашивай. В противоестественной ситуации нет естественных ответов на вопросы.

Он рванул «молнию» у горла, сунул в карман телефон и повернулся к девушке:

— Чего ждем?

— Ты… серьезно? — спросила она.

— А у тебя имеются варианты? Если все обойдется, вернемся к полуночи. Мне и в самом деле понадобится твоя помощь. Думаю, с твоей бабушкой за это время ничего не случится.

Леся потерла предплечье и не двинулась с места.

— Вчера мы с ней не могли согреться и уснуть. Знаешь, что она сказала? «Лучше бы они меня там и оставили».

— Что это значит? — Он наклонился к зажигалке, прикуривая.

— По-моему, она имела в виду то, как ее нашли. Поразительно: в таком возрасте она еще кое-что помнит.

— Нашли?

— Ну да. В апреле тридцать третьего, на скамейке у памятника Гоголю. Ее, пятимесячную, подобрал милицейский наряд. О родителях ничего не известно. То, что она вообще выжила, можно считать чудом.

Мальчик ткнул едва начатую сигарету в пустую жестянку с надписью «Peanuts» и пожал плечами.

— Вряд ли она может помнить себя пятимесячной.

Дальше я не слушал, потому что на короткое время ослеп и оглох, с лихорадочной поспешностью восстанавливая в памяти сцену, имевшую место, с моей точки зрения, какой-нибудь месяц назад в сквере у памятника после спектакля — и не самого удачного — труппы Сабрука. Я был пьян, куражился, изображал пророка, меня душила тоска, но когда пришло время на что-то решиться, сделать шаг — струсил. Все сходилось, вплоть до милиции, и тут уже ничего не исправить. Не помню, созрело ли у меня уже тогда решение покончить с собой, но сути это не меняло.

Вскоре оба покинули жилище Мальчика. Он вышел первым. Внимательно осмотрелся, затем кивнул Лесе, а когда она шагнула на заваленную мусором площадку, мгновенно запер стальную дверь. Здесь было еще холоднее, а внизу, у парадного, к холоду добавился острый, как наждак, ветер, без остатка выдувавший тепло из-под одежды.

Я с жадностью впитывал все, что попадалось на глаза Мальчику, отыскивая хоть какие-то черты прежнего города, но не обнаруживал никакого сходства. Вокруг громоздились однотипные бетонные здания, отличавшиеся только числом этажей. Нескончаемые массивы окон, полное отсутствие архитектурных деталей. Фасады оживляли только неизвестного назначения заиндевевшие конструкции из тонкого металла под эмалью — что-то вроде пустых тарелок, вопросительно обращенных к низкому, в клочьях несущихся грязных облаков, небу. Между домами лежало пустынное пространство. Бугристый снег был приперчен гарью, повсюду валялись измочаленные ветки, обломки мебели, электрические приборы, пестрое тряпье. В пустом двухэтажном здании с вывеской «Районный суд» — оно казалось плоским в сравнении с жилыми блоками — были выбиты все стекла, а стены покрыты жирной копотью.

Мы свернули за угол и оказались на широком проспекте, забитом брошенными как попало автомобилями, похожими на хищных, с наглым прищуром, экзотических рыб. Здесь ветер разгонялся вовсю, и Мальчик натянул капюшон до кончика носа. До сих пор мы не встретили ни одного человека, и, судя по всему, не особенно к этому стремились. Крепко держа Лесю за руку, он вел ее против ветра, стараясь держаться вплотную к фасадам. Здесь в нижних этажах теснились бесчисленные лавочки, магазинчики, «Салоны красоты» и прочее. Сорванные пластиковые вывески, выбитые двери, опрокинутые рекламные щиты, хруст осколков под ногами — все напоминало демонтаж декораций после странного представления или киносъемки.

Через квартал показалось канареечно-желтое здание, похожее на продавленную шляпную коробку. Из-за него плотными клубами выкручивался жирный дым, который тут же сбивал и прижимал к земле ветер. Ко входу вели обледеневшие гранитные ступени, а на самом верху топталась фигура в полушубке с короткоствольным оружием на плече. Вокруг все было завалено распотрошенными упаковками, судя по надписям — с продуктами, и весело поблескивающими решетчатыми тележками на колесах. Под трепыхающейся на ветру маркизой с надписью «Территория досуга» к стене привалился скрюченный мерзлый труп. Судя по виду, лежал он тут давно.

При нашем появлении охранник перебросил ствол на локоть, сдвинул лохматый треух на затылок и стал играть затвором.

— Не смотри туда, — сказал Мальчик. — Быстрее!

Леся вздрогнула, низко опустила голову и ускорила шаг.

Краснолицый с автоматом не спускал с них глаз, пока оба не скрылись за углом здания. Там было затишье. В боковой стене зиял пролом, из которого и валил дым. Ледяной сквозняк шевелил лопасти огромного бездействующего вентилятора, встроенного в жестяной короб, а в глубине пролома лениво ворочалось темное пламя.

Последний отрезок пути они преодолели бегом, словно опасаясь преследования, и вскоре нырнули в темную пещеру подъезда. На втором этаже Леся остановилась. Я слышал ее тяжелое дыхание, звон ключей. Высоко вверху на лестнице послышались тяжелые шаги, потом что-то с грохотом упало и покатилось.

— Ну! — прошептал Мальчик. — Давай же, скорее!

Замок провернулся. Оба ввалились в прихожую, и Мальчик тут же запер за собой и накинул дверную цепочку.

— Ба! — едва переступив порог, позвала Леся. — Ты в порядке?

Ответа не последовало. Оттеснив Мальчика, она миновала коридорчик, одна стена которого была занята книжными стеллажами, и остановилась на пороге комнаты. Затем обернулась и успокаивающим жестом вскинула ладонь.

— Читает? — спросил Мальчик.

— Да. Мемуары, как обычно.

— На одной и той же странице?

— Какая тебе разница? Хватит и того, что она еще жива. Нужно вскипятить воду.

— Не забудь про санки! — сказал Мальчик.

Леся направилась в кухню.

Мальчик потоптался, сделал шаг, другой. Открылась небольшая комната, обставленная тяжеловатой по здешним меркам, вполне старомодной мебелью. Выщербленный паркет, относительный порядок, мерзлые цветы на окнах. На мгновение я растерялся: на первый взгляд здесь никого не было, но Мальчик, повернувшись, сам подсказал, куда смотреть.

— Добрый день! — громко, с наиграной бодростью, произнес он.

В углу мне почудилось движение. Еще секунда — и я разглядел в кресле сверток из зимних пальто и шерстяных платков, а в нем — крохотное пергаментное личико с острым, как рыбья кость, носом. Старушка слегка пошевелилась, поправила на носу тяжелые очки и тут же снова уткнулась в книжку. Сквозь сильные линзы ее глаза казались большими и младенчески мутноватыми, из-под платков на лоб выбилась закрученная ржавой спиралью прядка.

Ответом Мальчика она не удостоила.

— Ты поможешь мне? — донесся голос Леси.

Пока она рылась в кладовке, Мальчик плеснул в пустую консервную банку из бутылки с этикеткой «Растворитель 646», поставил на подоконник, прикрыл глаза ладонью и чиркнул зажигалкой. Пыхнуло, жидкость мгновенно занялась трепещущим голубым пламенем. Он скинул перчатки, согрел ладони, а затем взял черную кастрюльку и пристроил над огнем.