Читать интересную книгу Ненастье - Алексей Иванов

Немного контуженный, Егор сквозь шум в голове слышал испуганные голоса свидетелей аварии, но сам двигался среди людей в сторону трамвая — вот уже его борт, ступенька, поручень… Егор тяжело вскарабкался в салон.

— Во втором вагоне поторопитесь с посадкой! — раздражённо сказал по трансляции водитель трамвая. — Двери закрываются!

— Уберите бошки свои с улицы! — крикнула кондукторша в салоне Егора — это зеваки высовывались, чтобы разглядеть сокрушённый джип.

Складные двери захлопнулись с визгом стылых шарниров.

Егор заметил пустое сиденье — на соседнем месте громоздился алкаш, который спал, уткнувшись ушанкой в заиндевелое окно, и никто не хотел находиться рядом с пьяным. Егор раздвинул пассажиров, шагнул и сел в пустое кресло. Голова Егора кружилась, в глазах всё плыло. Егор схватился за металлический поручень на спинке кресла напротив.

Вагон качнуло, люди впереди расступились, и Егор вдруг увидел Олега Батищева. Последнего из лидеров «динамовцев». Это его брата расстреляли на «Нептуне». Это он послал автоматчиков на Шпальный. Это его глаза были в прорезях балаклавы и в джипе смотрели на Егора из зеркала заднего вида.

Теперь балаклава Батищева была свёрнута валиком, как шапочка. На щеке — затёртый потёк крови. Бушлат расстёгнут, словно от жары. Батищев стоял лицом к Быченко. Левой рукой он держался за поручень, как обычный пассажир, а правую руку сунул за полу бушлата — там ствол. Он видел обе руки Егора на спинке кресла. И Егор уже ничего не мог изменить: не мог отступить, атаковать или выхватить «беретту» из кобуры под мышкой.

Егор всё понял, но как‑то окостенел и тупо ждал. А Батищев медлил, дарил Егору время до ближайшей остановки. Трамвай, стуча и подрагивая, бежал по зимнему проспекту, но при тусклом вагонном освещении казалось, что за окнами, густо заросшими изморозью, не русский город Батуев, а Панджшерское ущелье, где в стратосферной тьме белеют гранёные и острые льдины Гиндукуша. Да, для Егора трамвай ехал через Панджшер, потому что Егор всегда был там, в Панджшере, и не было у него никакого дембеля.

На остановке «Сорок пятый комбинат» пассажиры сдвинулись с мест, и Олег Батищев, повернувшись боком, выстрелил сквозь бушлат из пистолета с глушителем. Егор Быченко закрыл глаза и лёг на похрапывающего алкаша. Батищев прошёл мимо, внимательно рассматривая Егора, и покинул вагон.

Кондукторша попыталась разбудить Егора Быченко только на конечной.

* * *

С Владиком Танцоровым судьба свела Германа через тринадцать лет после бойни на Шпальном — осенью 2007 года.

Герман сидел в лобби‑баре на первом этаже бизнес‑центра, пил кофе и ждал директора, которого привёз на какие‑то переговоры. В этот момент и зазвонил телефон. У Германа была возможность ответить.

— Алё, — не здороваясь и не представляясь, развязно произнёс абонент, — это вы владелец участка три‑шестнадцать в кооперативе «Ненастье»?

Владельцем был Яр‑Саныч, но он с людьми не общался, и сотового телефона у него не было — он не желал учиться пользоваться трубкой. На всякий пожарный случай сторож Фаныч имел номер Германа.

— Вы в курсе, что Ненастье будут сносить?

— Этим уже три года пугают.

— Короче, всё серьёзно. Реальная ликвидация. Я из риелторской конторы звоню, скупаю в Ненастье участки под снос. Если хотите что‑то получить за дачу, то приезжайте, обсудим. Короче, свой адрес эсэмэской сброшу.

Ближе к вечеру Герман приехал по указанному адресу. Окраина, бывшая промзона, офисное здание — некогда заводоуправление; второй этаж, секция на три кабинета, дешёвая мебель, секретарша — девица явно не для работы; в общем, шарашкина контора эпохи благополучия, когда всё можно хоть как.

Владик, развалясь, сидел во вращающемся кресле.

— Мы чё, знакомы вроде? — Он тревожно вглядывался в Германа.

За прошедшие годы Владик Танцоров одновременно заматерел и как‑то разболтался. Высокий, поджарый, подвижный, губастый, рукастый и наглый — как раз тип рыночного продавца. Только время рынков миновало.

— Слушай, а Таньке ты кто, муж? — напрямик спросил Владик.

— Гражданский, — Герман опустился на стул. — Давай к делу.

— Лады! — Владик шлёпнул по столешнице ладонями. — Короче, возле вашего Ненастья будут строить НПЗ. У меня там, среди верхних, — Владик со значением указал пальцем в потолок, — есть человечек, он мне инфу сливает. Если НПЗ, то вокруг экологическая зона. Всех отселят.

— Что за НПЗ? — недовольно спросил Герман.

— Нефтеперегонный завод. А чё, удобно же. Близко к городу. Железная дорога. Трубопровод. Роза ветров… Короче, если не веришь, у меня есть копия закрытого постановления мэрии, десять тыщ баксов заплатил, блин…

Владик размашисто полез куда‑то в недра стола.

— Да верю, верю, — остановил его Герман. — Когда начнут строить?

— Через год‑полтора — пока всё утрясут… Но дачам, короче, хана.

Герман задумался. В новостях он слышал о проекте химкомбината.

— А тебе какая польза выкупать участки на отселение? — спросил Герман.

— Да какая всегда, — покровительственно ухмыльнулся Владик. — Купи подешевле, продай подороже. Я и не скрываю.

— А вдруг я сам продам подороже?

— Ничего ты не продашь, — Владик с видом превосходства откинулся на спинку кресла. — Кроме верхних, никому эти участки не нужны, а верхние только со мной работают. Короче, если не со мной, то участок у тебя изымет районная администрация, сунет тебе компенсацию в три рубля, и гуляй, Вася.

— А ты пять рублей сунешь, ага?

— Пять лучше, чем три. Но для тупых я объясню. Компенсация — триста косарей, не больше. Я беру участки в Ненастье за четыреста. Сдам верхним за семьсот. Разница — моя маржа. Между прочим, я на кредит сел, чтобы эти участки выкупать. Но у тебя я возьму участок за те же семьсот. Соглашайся.

— За что мне такая милость? — удивился Герман.

— За ту гранату на рынке, — важно ответил Владик. — Я же не мудак.

Герман ещё раз оглядел Владика. Может, и вправду не мудак?

— Я подумаю, — сказал Герман. — Дача‑то не моя.

— Только, слышь, мне ждать‑то особо некогда. Подсуетись, короче.

Владик растревожил его. Деньги давали возможность изменить судьбу.

После разговора с Танцоровым у Германа появились какие‑то мысли о другой жизни для себя и для Танюши. Сначала эти соображения были странные и невнятные, вроде бы ни о чём, но потом Герман вдруг осознал, что вполне конкретно прикидывает, как ему ограбить спецфургон Шпального рынка. При детальном рассмотрении ограбить спецфургон оказалось делом техники. Куда важнее был вопрос о том, что делать после грабежа.

Из Индии Герман вернулся с ясной картиной будущего.

И почти сразу позвонил Танцоров.

— Ну чего, продаешь дачу? — спросил он. — Рожай быстрее, блин.

Герман не поделился замыслами с Таней — не надо её смущать: она не выдержит напряжения. К разработке операции он приступил в одиночестве. Дача в Ненастье должна была сыграть ключевую роль.

Продажа дачи принесёт деньги, а деньги нужны в первую очередь для того, чтобы купить новые паспорта, на которые он откроет банковские карты, — наличкой упереть бабло через границу невозможно (следует подобрать какой‑нибудь международный банк, а счёт заводить в валюте). Также ему будет нужна незаметная машина. Плюс разные мелочи. Всё это должно быть подготовлено заранее, до ограбления, потому что потом он уйдёт в подполье.

И ещё. Дача, даже проданная, послужит отличным убежищем. Танцоров туда не приедет (зачем ему?), и оперативников вариант дачи, скорее всего, не заинтересует. Заглянут проверить, но не более. Он отсидится в Ненастье в первые дни, пока менты будут гонять как ошпаренные, а затем умотает куда‑нибудь подальше. А на даче оставит тайник. Погреб отлично подойдёт для тайника. Закопать его — и никакая собака не унюхает. Танцоров говорил, что земельных работ на территории закрытого Ненастья не планируется, значит, погреб сохранится в неприкосновенности хотя бы год. Это лучше сейфа.

В общем, надо спешить, пока Танцоров готов заплатить полную цену. Меньших денег на документы и машину, увы, не хватит. Танцоров — это его шанс!.. Кто бы знал, чем аукнется та граната на Шпальном рынке… Под Новый год Герман собрался с духом и поговорил с Танюшей о продаже дачи.

— Ненастье всё равно обречено, — виновато добавил он в завершение. — Предложение того риелтора самое оптимальное.

Они с Танюшей лежали в постели и смотрели, как мигает огоньками гирлянда на маленькой пластмассовой ёлке, что стояла на тумбочке в углу.

— Как ты скажешь, Гера, — ответила Танюша. — Мне без разницы.

Она уже давно изжила любовь к Ненастью. Всё детское и хорошее, что у неё было связано с дачей, оказалось перекрыто тяжёлыми воспоминаниями о нелепом бегстве с Владиком, о бессмысленном труде ради прихотей матери, о расчеловечивании отца. Танюша любила лес, а не дачу в Ненастье, но ведь лес никуда не пропадал — садись в электричку и приезжай.