Не прошлой секунды, как несколько быков, мычавших во все горло, были повалены в снег. Волки, недавно отведавшие теплой крови и упоенные своей победой над человеком, горели жаждой убийства. Им удалось разделить стадо, и победа, казалось, была им обеспечена.
Но они забыли непобедимую отвагу старого буйвола, мудрого предводителя стада. Стадо слепо доверяло своему вожаку и держалось стойко, не разбегаясь в стороны. Передние ряды быстро повернулись мордами к волкам. В то же время черный бык и две разъяренные коровы, испуганные за своих телят, налетели втроем, словно тараны, на волков сзади. Круг снова сомкнулся, и волки оказались в кольце.
Хищники поняли, что случилось. Два волка повернулись и с обеих сторон наскочили на старого буйвола. Но у них не хватило места для настоящего разбега. Бык бросился на них, низко опустив голову. Клыки зверей, хотя и вонзились ему в плечо, но не могли нанести ему глубоких ран. Разъяренный этим нападением, буйвол даже не почувствовал боли. Через минуту волки уже были опрокинуты наземь, проткнуты рогами и затоптаны копытами обезумевших коров. А черный бык врезался в свалку, происходившую в самой середине круга.
Все смешалось. Волки были побеждены и сбиты с ног вместе с мертвыми или умиравшими телятами.
Вожак стаи с двумя самыми сильными товарищами успел перескочить через широкие спины быков и удрать. Остальные волки были убиты. Но буйволы все еще продолжали фыркать и топтать копытами. Мало-помалу черному быку удалось успокоить свое стадо. Он выбрался вперед и двинулся к северо-востоку. Все стадо двинулось за ним. Раненые, хромая и спотыкаясь на каждом шагу, плелись сзади. Только три коровы, безумно вращая глазами, остались стоять и смотреть на обезображенных мертвых телят, лежавших в залитом кровью снегу. Но через несколько минут и они, жалобно замычав и тряхнув мохнатыми головами, пустились по следам стада, испуганные безмолвием пустыни и видом трупов.
В ВОДЕ И ПОД ЗЕМЛЕЙ
Глубокое медно-красное русло маленькой речки прорезывало большой желтоватый солончак. По обе стороны между колыхавшейся на берегу травой и линией самого высокого прилива тянулись бледно-коричневые берега, потрескавшиеся от жгучих лучей солнца, покрытые корой соли и чахлыми пучками морского укропа, крестовника и розмарина. Возле речки стоял старый, изъеденный непогодами и годами столб, подымаясь, как часовой, над широкой степью. Когда-то здесь находилась небольшая гавань для рыбачьих лодок, давным-давно исчезнувшая по воле капризного и беспощадного ила.
В сорока или пятидесяти шагах от старого столба тянулось, врезываясь в желтовато-зеленую степь, низкое плоскогорье, поросшее темными елями и соснами. Влево видна была плотина, на верхушке которой выросло несколько стеблей коровяка. За плотиной нежились на солнце давно отвоеванные у моря голубовато-зеленые луга тимофеевки, клевера и вики. А по ним, как по душистому ковру, извивалась тихая речка, наполненная до самых почти краев пресной водой и соединявшаяся с главной рекой через отверстие для спуска воды в плотине.
Раздельная линия между высокой пропитанной солью желтоватой травой и обнаженными глинистыми берегами была так резко обозначена, как будто ее вырыла лопата землекопа. Она была переплетена корнями, которые тянулись к раскаленной глине и там, как бы испугавшись, скручивались колечками.
У подножия старого столба, окруженного этими корнями, показалась вдруг остроконечная бурая головка с крошечными ушками и маленькими яркими глазками, близко сидевшими друг к другу. Головка осторожно высунулась из отверстия узкого подземелья. Острая мордочка с расширенными и дрожащими ноздрями втягивала воздух — не пахнет ли где опасностью. А похожие на бисер глазки всматривались в небо, траву и залитую солнцем глину. Но опасности нигде не было, и глаза зверька ничего не замечали, кроме пестрой гусеницы, которая перебиралась по засохшей глине от одного пучка крестовника к другому.
За остроконечной головкой из подземелья показалось и буроватое туловище. Зверек быстро перебежал лужайку и тотчас же вернулся назад, с быстротой молнии скрывшись под землей. А смелая гусеница куда-то исчезла.
Вдали летал беловато-пестрый болотный ястреб. Крылья его были короче и шире, чем у большинства ястребов, и он размахивал ими, как ворона, вместо того чтобы плавно скользить в воздухе, как его знатные родственники. Ястреб летал почти над самой травой, опустив вниз голову. Его свирепые и немигающие глаза жадно чего-то искали среди стеблей травы. Медленно и внимательно осматривал он луга. Вдруг, точно пораженный выстрелом, он упал в траву, а минуту спустя снова взлетел, крепко держа в когтях какой-то маленький серенький комочек — землеройку. По мнению ястреба, землеройка была так мала, что ее не стоило нести на вершину сухого дерева. Поэтому он подлетел к плотине и там жадно проглотил добычу. Вытерев клюв о жесткую траву, он вернулся назад и снова принялся обследовать луга.
Тем временем маленькая бурая остроконечная головка с глазками, как бисер, снова появилась в отверстии подземелья, у подножия столба. Все показалось ей по-прежнему спокойным. Морской укроп и крестовник были покрыты насекомыми. Красновато-бурое туловище вынырнуло вслед за головой и шмыгнуло к ближайшему пучку травы. Носик зверька стал быстро обнюхивать листочки, отыскивая насекомых.
Вдали мелькнула болотная крыса — небольшое, но смелое животное, с темно-коричневой спинкой и нежно-бурым, как у мыши, брюшком. Плечи крысы и ее коротенькие передние лапки были испачканы землей, как у всех копателей подземелий. Крошечные ушки зверька были крепко прижаты к голове. Широкие челюсти придавали треугольной мордочке выражение задумчивости. Этой задумчивости не бывает ни у лесных мышей, ни у домашних. Болотная крыса, убежденная в силе своих маленьких зубов и не уверенная в быстроте своих ног, имела опасную привычку вступать в бой даже тогда, когда лучше было бы убежать. Врагов у болотной крысы было очень много, и эта привычка могла бы привести к полному истреблению всего ее рода, если бы природа не наделила ее поразительной способностью к непрерывному размножению.
Несмотря на всю смелость болотной крысы, у нее были враги, с которыми даже она, самая большая и сильная из всех крыс, избегала встречаться. Охотясь среди морского укропа, она заметила вдруг широкую темную тень, с необыкновенной быстротой двигавшуюся по раскаленной равнине.
Крыса не подняла глаз кверху: ей этого не нужно было. Она слишком хорошо знала, кому принадлежит зловещая тень. Она с необыкновенной быстротой пробежала открытое пространство, отделявшее отверстие подземелья от морского укропа, и как раз вовремя вбежала в нору. Не успели ее задние лапки скрыться в земле, как крепкие когти ястреба глубоко вцепились в стебли и с такой яростью несколько раз сжались и разжались, что совсем испортили вход в подземелье. Но не травы жаждала огромная птица, и, с бешенством поднявшись вверх, она перелетела на другую сторону плотины.