в Европу, естественно, не без помощи охранки.
Следующие семь лет Жученко доносила на «друзей-революционеров», находясь в Германии, а в 1905 г. вернулась домой в Москву, чтобы принять участие в проводившейся эсерами кампании, состоявшей, в частности, в грабежах, которые революционеры называли «экспроприацией». Жученко стала членом областного комитета партии, благодаря чему ей удалось спасти жизнь минскому губернатору П.Г. Курлову, вовремя предупредив охранку о готовящемся покушении.
В 1909 г. после разоблачения Азефа Жученко поняла, что ей грозит та же участь, и она вслед за Меньщиковым вернулась на Запад. В отличие от Меньщикова, Жученко сильно рисковала, уезжая из сравнительно безопасной России к больному сыну в Германию, чтобы спасти его от возможного возмездия со стороны революционеров. Она знала, что если ее убьют, охранка будет платить пенсию ее сыну.
Летом ее выследил Бурцев. В письме он попросил Жученко о личной встрече. Они встретились в августе. Понимая, что молчать и отпираться бесполезно, Жученко призналась, что является агентом охранки. Ее не мучили угрызения совести, она искренне считала, что охранка выполняет необходимую, героическую и благородную миссию.
Вскоре Центральный комитет партии эсеров публично осудил Жученко «за провокацию». Она же назвала это обвинение «пресловутым дискредитированием и прочей пальбой из пушек по воробьям». Никто не пытался ее убить.
Тем временем Меньщиков продолжал свои разоблачения, выбирая поверенных среди революционеров. Одним из них был меньшевик В.И. Горев. Ему Меньщиков сообщил конспиративные имена агентов охранки, состоящих в партии эсеров, и посоветовал, как установить их личности.
Кроме того, Меньщиков и Горев публично огласили некоторые отчеты охранки (этот материал предоставил Меньщиков), чтобы опознать их автора, агента-провокатора охранки. Определив, что шпион проживает в Ростове, они его безошибочно вычислили — им оказался Яков Житомирский, большевик, доверенное лицо Ленина. Несмотря на то что Бурцев поделился с Лениным своими подозрениями, тот продолжал доверять Житомирскому до тех пор, пока после свержения самодержавия в 1917 г. не получил надежных доказательств его связи с охранкой.
В сентябре 1910 г. Меньщиков передал свои мемуары в парижскую газету «Le Matin». Эта публикация нашла широкий отклик во французской и русской прессе, особенно бурно комментировались беспринципные действия российского имперского правительства. Охранка вынуждена была готовиться к дальнейшим разоблачениям.
В предреволюционные годы Лопухин, Бакай, Бурцев и Меньщиков вывели из игры многих видных агентов внутреннего наблюдения, дискредитировав своими разоблачениями охранку в глазах общественности и в России, и за границей. Лишь немногие оправдывали деятельность таких агентов необходимостью получить сведения о планах революционеров, большинство осуждало их за провокацию, соучастие в преступлениях и актах насилия.
Глава 9
Богров и убийство Столыпина
1 сентября 1911 г. в киевском городском театре был смертельно ранен председатель Совета министров Петр Аркадьевич Столыпин. Покушение на Столыпина в Киеве иногда сравнивают с убийством Джона Кеннеди в Далласе. Несмотря на очевидные различия между царским премьер-министром и американским президентом, общее состоит в том, что обстоятельства их гибели до сих пор покрыты тайной. Вопреки официальным выводам об убийцах-одиночках получили распространение версии о широкомасштабных заговорах против этих политических деятелей. В случае со Столыпиным, погибшим от рук секретного сотрудника охранного отделения, эти подозрения, естественно, пали на тайную полицию.
Но версия о заговоре охранки — не единственная причина для детального анализа этого покушения. Если выстрелы в киевском театре стали самым крупным успехом тактики индивидуального террора за тридцать лет после взрывов на Екатерининском канале, то для Департамента полиции гибель Столыпина, занимавшего также пост министра внутренних дел и шефа жандармов, стала крупнейшей неудачей за все время существования этого ведомства. Промах Киевского охранного отделения ставил под сомнение эффективность системы политического сыска во всей империи. Наконец, вся жизнь убийцы премьер-министра и его последний отчаянный поступок — яркий пример психологии человека, принадлежавшего одновременно к революционному подполью и к миру тайной полиции.
I
В конце августа — начале сентября 1911 г. в Киеве намечалось открытие памятника императору Александру II. На официальные торжества должен был приехать Николай II и высшие сановники. Тайная полиция заблаговременно готовилась к этим дням.
Общее руководство охраной царя и сановников было возложено на товарища министра внутренних дел, командира корпуса жандармов генерал-лейтенанта Павла Григорьевича Курлова. Он начинал офицером Конногвардейского полка, а после окончания Военно-юридической академии служил по судебному ведомству. В 1903 г. товарищ прокурора Московской судебной палаты Курлов перешел в гражданскую администрацию. Сначала был минским, затем киевским губернатором. На первом посту он учинил бойню горожан, во время которой погибло более 50 человек, но сумел избежать каких-либо неприятных последствий. За время пребывания на втором посту заслужил высочайшую благодарность. В марте 1907 г. был назначен вице-директором Департамента полиции под началом М.И. Трусевича. Когда от рук террористов пал начальник Главного тюремного ведомства, Курлова назначили на эту должность. В январе 1909 г. он вернулся в Министерство внутренних дел. Поскольку Столыпин был обременен обязанностями главы правительства, непосредственная работа по министерству сосредоточилась в руках товарища министра.
Курлов прибыл в Киев с двумя помощниками — статским советником М.Н. Веригиным и полковником А.И. Спиридовичем. Первый из них был сравнительно молодым чиновником 33 лет. Он принадлежал к состоятельной дворянской семье, окончил привилегированное училище правоведения и носил придворный чин камер-юнкера. Но за десять лет на Фонтанке его карьера складывалась очень скромно. Только после назначения генерала Курлова он быстро пошел вверх по службе и стал вице-директором Департамента полиции.
Полковник Спиридович считался одним из самых опытных жандармов. На его счету было немало раскрытых политических преступлений. Кроме того, он занимался теоретическими исследованиями и готовил труды о нелегальных политических партиях. Спиридович заведовал охранной агентурой, подведомственной дворцовому коменданту. Киев он знал отлично, так как три года занимал должность начальника охранного отделения в этом городе.
Полное содействие им оказывал начальник местной охранки подполковник Н.Н. Кулябко. Он был свойственником Спиридовича, вместе с ним окончил Павловское военное училище и был женат на его сестре. Спиридович помог ему устроиться в Киевской охранке и после отъезда в столицу оставил ему свой прежний пост.
На организацию охраны жандармам был ассигнован 300-тысячный кредит. Перед прибытием высокопоставленных гостей Киев очищали от всех подозрительных элементов. Только по подозрению в принадлежности к партии эсеров было арестовано 33 человека. Регистрационное бюро занималось проверкой политической благонадежности горожан, проживавших вдоль предполагаемого проезда императора. Владельцам домов и усадеб было предписано держать запертыми ворота, а к окнам и на балконы допускать только хорошо известных им лиц.
В помощь местной полиции из столицы были командированы 189 жандармов и сотрудников центрального филерского отряда. Во время поездок императора по окрестностям Киева предполагалось задействовать войска. Например, на протяжении