Но вот сейчас вдруг стал ближе всех на свете.
- Р-р-р-р…
Сильные руки смыкаются на моей талии. Не выдержал-таки! – понимаю с ликованием. Прямо мне в лицо – ошалелый, бешеный, потемневший взгляд.
Рывок – и мы поменялись местами. Теперь я прижата к краю чаши. Изгибаюсь в спине, слышу, как совсем близко шепчет родник. Ещё немного прогнуться – и коснусь волосами.
Хриплый шёпот мне в шею, в нервно вздрагивающее в сладком предвкушении горло:
- Ты правда думаешь, что так мне полегчает? Стало лишь хуже. Я же просил не играть с огнём. Так что доигралась ты, Сказка. Будешь наказана.
- А ты и правда думаешь, что я тебя боюсь, мой суровый северный лорд? Я давно уже… ай!
Зачерпнутая в чаше ледяная вода капает мне на ключицы, стекает по груди в ложбинку, почти не прикрытую тонким кружевом зелёного платья. Щекотно, холодно, остро, сладко до дрожи.
Путь холодной воды повторяют горячие губы.
Всё-таки не очень много времени у нас было. Зелёный кокон вокруг поляны скоро пришлось расплетать. Король ждал на завтрак. Ах, эти короли! Вечно им нет дела до желаний своих вассалов.
Так что самоконтроль мы так и не проверили.
Зато теперь я очень хорошо знала, зачем платьям такие… удобные вырезы.
А когда уходила с поляны, на моей груди задумчиво поблёскивал синими камнями медальон с гербом рода Роверт.
---
Глава 32.
Король Себастиан. Юный восемнадцатилетний монарх.
Перед встречей с ним почему-то волнуюсь так, что мутит. Даже то, что мою руку крепко, по-хозяйски сжимает любимый мужчина, даже то, что я – невеста одного из четырех высших лордов королевства и мне вряд ли что-то угрожает, даже герб рода Роверт на моей груди не спасают от грызущей тревоги. Слишком живо в памяти воспоминание о тёмном непроницаемом взгляде, которым король встретил моё появление в холде Нордвинг на пиру – так, будто он увидел нечто важное во мне. А ещё что-то говорил Малене на ухо, и я уверена – обо мне тоже. Расспросить бы колдунью как следует... Делаю себе зарубку в памяти.
Двери в покои, где собирается принять нас Его величество, пока заперты, двое стражников застыли по обе стороны холодными изваяниями. Королевская Гвардия белого меча. Мечи на их поясах – с белыми рукоятями и в белых ножнах, в знак почитания того, самого главного клинка, которому они служат, и который по праву хранит король как глава рода властителей Полуденного крыла.
- Успокойся.
Дункан сжимает мою ладонь ещё крепче, и я ойкаю невольно. Криво улыбнувшись, он отпускает её совсем. Кажется, его болезненная тяга ко мне не только не ослабевает, но ещё усиливается. Я чувствую это по лихорадочному жару кожи, по тому, как он смотрит, по грозовому напряжению между нами, от которого перехватывает дыхание, а мир вокруг то и дело будто ускользает, расплывается, тает. Да я даже дворца не видела, пока сюда шла! Едва спохватилась в последний миг расплести магический зелёный купол в саду!
Всё казалось игрушечным, нарисованным, ненатуральным – а объемным, настоящим, живым лишь мой мужчина. И его с трудом контролируемая жажда.
- Сколько ещё нам тут торчать! – ворчит Дункан. И я понимаю, почему. Чем дольше мы стоим вот так – совсем-совсем близко, моё платье касается его ног, его запах дразнит и сводит с ума меня… тем труднее. Тем более, что сегодня мой жених выглядит так, что я сама с трудом удерживаю жадные взгляды. По пути сюда он переоделся в тёмно-зелёный с серебром камзол – как нарочно подобранный под моё платье. А может… и не нарочно. Дункан сказал мне с презрительной усмешкой, что король велел с сегодняшнего дня забыть традицию ношения доспехов в присутствии монарха. Мол, его оскорбляет вид грубого железа в его утончённом дворце.
И вот, мы пришли, такие нарядные, я терплю тесный корсет и болезненно тугую шнуровку на спине, изо всех сил стараясь не думать о старых сапогах под платьем, Дункан ярится в непривычной одежде, то и дело поводит плечом до треска нитей… а Его величество уже битый час вынуждает нас ждать высочайшего приглашения «разделить с ним завтрак».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я не понимаю местных этикетов, но мне кажется почему-то, что «мальчишка-король», как за глаза называют Себастиана многие подданные, просто таким образом пытается доказать свою значимость, власть. Тем, что спокойно может заставить вассала ждать столько, сколько потребуется. Как по мне – глупый, и вправду мальчишеский метод.
Да к тому же способен кого угодно вывести из себя и настроить против. Вон как жених мой раздражается с каждой секундой! Его, лорда и повелителя Полуночного края, заставляют ждать, как простого смертного.
- Ей смешно! – немедленно вскидывается мой спутник и сверкает на меня серыми глазами так, что улыбка замирает на моих губах. А его взгляд опускается на мои губы и останавливается на них с каким-то тяжёлым, сладко-жгучим выражением.
Дункан вдруг поворачивается к одному из своих людей, что сопровождают нас на расстоянии двух шагов и бросает повелительно:
- Нехорошо заставлять нежных девушек стоять так долго под дверью. Я сопровожу невесту до ближайших кресел, а вы дайте знать, как только король готов будет нас принять.
И меня без предупреждения, не позволяя и слова сказать, хватают в охапку и тянут в сторону изящных бордовых занавесей прямо на стене. Я думала, там окно – и ошибалась. Они скрывали что-то вроде большой ниши, алькова, с двумя удобными креслами и круглым столиком.
Рывок – и лента на ближайшей занавеси оказывается на полу. Тяжёлая, расшитая золотом ткань распускается – взмахом крыла готовой взлететь птицы.
Ох… кажется, кто-то распробовал мои методы лечения!
Пальцем по моим губам – чтоб молчала.
А я и не думаю возражать. Шумит в ушах от волнения, от дерзости нашего поступка, от нестерпимого желания обнять, прижаться крепче, хоть на миг позабыть все тревоги – урвать своё мгновение счастья в крохотном островке спокойствия посреди бури, приближение которой я уже чувствую – хотя не могу объяснить, как.
Сжимаю пальцами бархатную спинку кресла, что попалась рядом, откидываюсь на стену, поднимаю глаза. Здесь полумрак, уютно, пахнет цветами и пыльной тканью. Здесь можно было бы так спокойно и хорошо посидеть… если б мы и правда забрались сюда отдохнуть.
Встречаемся взглядами.
- Тэ-эм… какая ты сегодня красивая.
Нам нельзя шуметь – рядом люди. Поэтому мы обрушиваемся друг на друга торопливо, жадно, беззвучно. Он больше ничего не говорит. Я сдерживаю срывающееся дыхание до того, как оно станет стоном. Целуемся так, будто все эти годы порознь знали откуда-то о человеке, который уже создан для тебя небом, осталось найти. И отчаянно, до боли в сердце скучали друг без друга. А вот теперь, после бесконечной разлуки, после пропасти одиночества, наконец отыскали.
Его ладони на моей шее... зарываются в волосы... окончательно рушат причёску. Мои – сначала робко ложатся на серебристый позумент на его груди, а потом всё смелеют, и вот уже гладят через тонкую белую рубашку там, где гулко и быстро стучит сердце.
Если кто-то приблизится, мы же услышим шаги?.. Уже не знаю. Уже не помню, где нахожусь. Дункан тянет меня за собой в своё безумие.
Хочется вздохнуть поглубже – но проклятый корсет не пускает, и я задыхаюсь, перед глазами темнеет.
- Что?...
- Шнуровка…
- Сейчас, подожди.
Я даже не успеваю начать протестовать, как меня разворачивают лицом к стене, и я ложусь щекой на прохладный, чуть выпуклый узор поблескивающей кремовой ткани, которой она обита. И всё-таки тихого стона удержать не получается – от облегчения, когда пыточный механизм на спине ослабляется… а потом от того, как длинным, медленным, сводящим с ума движением две широкие горячие ладони оглаживают спину от плеч до самой… хм. Какое счастье, что через плотную ткань платья - и что какие-то остатки разума ещё нашёптывают нам слова благоразумия, не дают окончательно сорваться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})