– Да у нас так принято. Родители между собой сговариваются, вот и все.
– Редкий бред, – прокомментировал он, хотя, конечно, понимал, что в такой освященной веками традиции кое-какие рациональные моменты тоже имелись. Родители – они ведь своим детям плохого не посоветуют, другое дело, минусов не счесть. – Давать за себя решать никому не стоит.
– Да много вы, городские, понимаете!
Ну вот, начался извечный спор между городом и деревней, столь же древний, сколь и бесперспективный, как философские размышления о курице и яйце. Спорить особого желания не было, но и оставлять девчонке последнее слово не хотелось.
– А тебе самой-то приятно такое положение вещей?
– Стерпится – слюбится…
– Я не про это.
– Не знаю. – Девушка задумчиво подперла кулачком подбородок. Как ни странно, это делало ее немного старше. – Вот вернется…
– Не вернется, – глухо отозвался Александр и выругал себя за это, не хотел ведь говорить.
– Что? Вы что-то знаете?
– Знаю, – сказал «А», говори и «Б», да и не все ли равно теперь. – Он у тебя с какого года?
– С двадцать четвертого…
– Из ста его сверстников вернутся домой четверо. Твой жених, очень может быть, даже до призывного пункта не добрался, немцы дороги бомбили, да ты и сама об этом знаешь. А сейчас на фронтах идет самая настоящая мясорубка. Погибнет тридцать миллионов человек. Война продлится еще три года.
– Что вы говорите! Вы! Вы!
Александру показалось, что девушка сейчас его ударит, во всяком случае, даже замахнулась… и вдруг заплакала. Поняла, наверное, что слышит горькую и жестокую, но правду. Стрелок вздохнул:
– Так и будет. Может, он и выживет, но шансов, сама понимаешь, немного. Прости.
Девушка вскочила, волосы, заплетенные в косу, мотнулись так, что едва не хлестнули его по лицу. Закрыв лицо руками, она бросилась прочь. Сейчас рушился весь привычный для нее мир. Мир, в котором их страна самая-самая. Самая большая, самая мирная, самая дружная и самая сильная. Он и так-то дал трещину, когда пришли немцы, а сейчас и вовсе осыпался мелким песком. А человек, так неожиданно и больно ее ударивший, остался сидеть, мрачно глядя на небо – чистое, без луны, зато покрытое множеством светящихся точек. И звезды равнодушно висели на небосклоне, им нет дела до маленькой драчки на богом забытой планете. Игрушечной по меркам Галактики войны, в которой гибли самые настоящие, живые люди.
Утром, когда напарники отправились в поход за продуктами, их никто не провожал. Не больно-то и хотелось, если честно. Александр был злой, невыспавшийся, да и Павел тоже. Ну, с этим-то все понятно, он вообще ярко выраженная сова, ему ранние подъемы как по горлу острый нож, а вышли диверсанты с рассветом. Александр же, в силу специфики профессии, приучился и спать, и вставать когда необходимо, поэтому обычно не испытывал неприятных ощущений. Зато с вечера никак не мог уснуть, настроение после спонтанного разговора испортилось в хлам, и он долго ворочался, ругая себя за непроходимую тупость и длинный язык. Впрочем, периодически свойственный многим русским приступ самобичевания довольно быстро прошел, и, успокоив себя мыслью, что как получилось, так и получилось и эти люди ему никто и звать их никак, Александр все же отключился. Выспаться все равно не успел, возможно, и к лучшему, напарники были злые, решительные, шагали вперед с твердым намерением набить кому-нибудь морды.
В качестве источника продовольствия решили выбрать все ту же деревню, которую один раз уже раскулачивали на тот же предмет. Логика проста: если те прогнулись один раз, прогнутся и во второй, тем более живут неплохо, а значит, есть что взять, и деревенские от подобного кровопускания ласты не склеят. По той же причине не взяли лошадь, на месте прихватят, в деревне их до хрена, а тем же беженцам, когда они уйдут, лишняя кобыла, а лучше две очень даже пригодятся. Нехорошо, конечно, но тамошним умникам их табун тоже, можно сказать, на халяву достался, поэтому ничего страшного, поделятся.
Правда, сейчас их возможности по быстрому перемещению оказались куда более ограниченными, чем в прошлый раз. Александр еще не до конца оправился от болезни, и это сильно сказалось на его выносливости. Он, конечно, старался не подавать виду, но поддерживать прежний темп не смог. Пришлось чаще останавливаться, да и шли медленнее, в результате до деревни напарники добрались только на третий день, ближе к обеду.
А там ничего не изменилось. То есть абсолютно. Такие же сонные местные, так же безмятежен комендант, правда, очевидно, для разнообразия, не на рыбалке, просто отдыхал, лежа в тенечке под деревом – денек выдался жаркий. Словом, лепота, будто и нет вокруг войны, не приезжали каратели, чтобы сжечь дотла соседнюю деревню, не перебили ее жителей в отчаянном ночном бою. И вроде бы не болтаются по лесу диверсанты, сумевшие не только перебить карателей, но и в самой этой деревне шороху навести. Впрочем, их-то местные ничуточки не боялись, наверняка думали, что лихая парочка давно уже сделала ноги и умотала куда подальше. Ну-ну, каждый имеет право на заблуждения.
Появление диверсантов на улице деревни произвело эффект то ли разорвавшейся бомбы, то ли рычания невесть откуда взявшегося тигра. Проще говоря, улица мгновенно опустела, люди разбежались по домам – урок, преподанный им недавно, явно пошел на пользу. Честно говоря, Александр больше всего опасался, что в них шмальнут с перепугу или из чувства мести, все же их односельчан недавно положили. Однако обошлось без эксцессов, очевидно, народ здесь куда больше интересовался целостностью собственной шкуры, чем абстрактной местью. На что способны эти двое, даже голые и босые, здесь уже убедились, сделали соответствующие выводы, и потому напарники беспрепятственно прошли к дому, во дворе которого находился комендант. Правда, он успел отреагировать, когда Павел толкнул калитку, немец уже был в мундире и с пистолетом, но достать оружие из кобуры даже не попытался, отлично понимал, что его изрешетят прежде, чем он успеет его поднять.
Интересно, боялся ли он? Скорее да, чем нет. Страх – вполне естественное человеческое чувство. Однако держался хорошо, даже не побледнел, и это внушало уважение.
Александр спокойно подошел к гауптману и, не теряя времени на всякие пошлости вроде приветствий или угроз, сказал, что им нужны продовольствие, телега и две лошади. Все, не больше и не меньше. Получив желаемое, они уйдут, и обойдется без эксцессов, ну а если нет… На нет и суда нет, а пуля найдется.
Немец к языку скорострельных аргументов прислушался и на сделку с диверсантами пошел даже с каким-то облегчением. Наверняка ведь думал, что с него потребуют что-либо более серьезное, а получалось и жизнь свою сохранить, и спокойствие во вверенном районе. В общем, была возможность отделаться малой кровью, чем капитан Хервиг Мюллер и воспользовался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});