Однако к счастью – и даже к ресторану – попасть не удалось. По крайней мере так вот сразу. Мобильник доктора выдал музыкальную трель, потом еще одну – сигнал вызова каким-то чудом пробился сквозь буйство атмосферного электричества.
Доктор остановил «шестерку» у обочины и попробовал хоть что-то разобрать в неразборчивом кваканье абонента, едва слышном сквозь шум и треск. Затем, совершенно неожиданно, голос зазвучал чисто, ясно – и Марчук узнал патологоанатома Генку Слободчикова, былого сокурсника и нынешнего приятеля. Радость была недолгой – буквально через минуту гроза опомнилась и вновь включила глушилку на полную мощность.
– Да что с ним такое!? – надрывался Марчук.
– Тр-р-брст-хзчщщ… – отвечала трубка.
– До завтра никак?!
– Крзхч-ч-ч-втзщ-ррр… – сообщил не то Слободчиков, не то Илья-пророк, не то сам Зевс-Громовержец.
Доктор нажал кнопку отбоя. Бесполезно…
– Что случилось? – с легкой тревогой спросила Татьяна.
– У Генки проблемы… – сказал доктор, напряженно размышляя: продолжить ли запланированный вояж в ресторан, сказав завтра Слободчикову, что не расслышал вообще ничего, или…
– Какие проблемы? – поинтересовалась Таня. С Геной Слободчиковым она познакомилась на пикнике с шашлыками дней десять назад, во время очередной командировки мужа.
– Да и я сам не въехал… Что-то странное с моим больным, а вот что… Ладно, давай заскочим быстренько, глянем, что там. Все равно почти по пути…
Больница, честно говоря, была им не по пути. Но и не дальний крюк получался, в конце концов. А Марчук испытывал нешуточное чувство благодарности к Генке, вытащившему его из псковской глубинки сюда, в неплохо финансируемую клинику рядом с Петербургом.
Татьяна вздохнула. Но спорить не стала.
3
Колян Прохоров удивился: машина доктора остановилась посередине глубокой лужи, постояла некоторое время, затем развернулась и покатила обратно.
Сердце тревожно сжалось: заметили слежку? Колян торопливо пригнулся – дескать, пустая машина стоит у обочины. Впрочем, и без того разглядеть его было не просто… Питом снова пристроился к белому «жигулю».
Через несколько минут ему стало ясно: Марчук с Танькой катят (вернее, плывут на манер амфибии) не куда-нибудь, а именно в больничный городок. Интересные дела…
Он не отставал, в который раз за сегодня мысленно поздравив приятеля, Ваську Шитика, с удачно выбранным цветом машины: «мокрый асфальт». Очень в тему…
В жилом квартале, соседствующем с больничным городком, – ни одного светящегося окна. Уличные фонари тоже не функционировали. Стряслось что-то на подстанции, в такую грозу не удивительно. В темной громаде больницы кое-где свет горел – и Колян мельком подумал, что в операционных и в реанимации имеются автономные источники питания.
Марчуковский «жигуль», однако, покатил не к главному корпусу – но к низкому, приземистому зданию, стоявшему на отшибе. Там света не было. Морг! – догадался Колян, которому довелось именно отсюда забирать для похорон умершую три года назад мать. Да что же за пирушку с трупами затеяли эти извращенцы?
Здесь, у больницы, Прохоров увеличил дистанцию между машинами – и не смог разглядеть, один или два человека высадились из докторовой таратайки. Потом дверь морга раскрылась, в проеме показался свет ручного фонаря… Вроде внутрь зашли всё же двое… но Колян не был уверен.
Он подрулил поближе по другой подъездной дорожке, остановился за густо разросшейся акацией. Снова стал жать. Вернее – попытался ждать.
После сюрреалистической не то слежки, не то погони по залитым водой улицам Прохорову не сиделось на месте. Хотелось пойти и что-то сделать, лишь бы не томиться неизвестностью… Мысли в голову лезли самые гнусные.
…Молнии тем временем сверкали всё реже, и паузы между вспышками и ударами грома становились всё дольше. Гроза уходила. Но дождь, наоборот, усилился. К тому же поднялся ветер – струи воды хлестали теперь наклонно.
Колян посмотрел на часы. Твою мать! Всего двенадцать минут торчит он у морга! А казалось: если не час, то минут сорок уж точно…
Чем же они там занимаются? Воображение рисовало картинки – одну гнуснее другой. Прохоров в мельчайших деталях и подробностях представлял, как этот некрофил Марчук догола раздевает Таньку, как натягивает на нее саван, пристраивает на морговском столе – и отоваривает со всем прилежанием. А вокруг трупы, трупы, трупы… Лежат, скалятся. Смеются над ним, над обманутым Колей Прохоровым.
Честно говоря, Колян не очень хорошо представлял, как выглядит пресловутый саван. И понятия не имел, практикуют ли в нынешних моргах использование подобной детали туалета. Да и неважно. Потому что в мысленном порнонекрофильме, который сам себе крутил в мозгу Прохоров, декорации уже сменились: Марчук слегка подустал, Танька бесстыже сбросила белую тряпку, и к действию присоединились двое дюжих санитаров – тоже не имеющих на себе никакой одежды, кроме покрывающей гориллообразные тела густой растительности…
Тут Колян не выдержал. И разорвал газету, в которую был упакован голландский топорик для разделки мяса.
4
Кравцов не знал, чем заняться. Электричество в вагончике, да и во всей Спасовке, отключилось – компьютер не загрузить, не поработать. Спать не хотелось. Он прилег на койку в темной бригадирской, смотрел, как за окном при вспышках молний появляется на доли секунды и вновь исчезает размытый, смазанный контур графских руин…
Опять ему не дали пойти туда. На этот раз Ворон… А завтра приедет Наташка, и наверняка найдутся другие срочные дела… Сколько еще будет действовать приглашение? Сколько еще будет светиться по ночам стрелка и надпись «ЛЕТУЧИЙ МЫШ»?
Кравцову казалось, что совсем недолго.
Может быть, уже сегодня льющая с неба вода смоет краску (краску ли?) и проход, ведущий к таинственному Летучему Мышу, закроется навсегда.
Надо идти сейчас. Именно так. Не сахарный, не растает…
Порывшись под откидной койкой, Кравцов нашел прорезиненный плащ-дождевик, в который незамедлительно облачился. На голову нахлобучил пинегинскую каску с фонариком.
А затем, повинуясь внезапному наитию, снял и то, и другое. Ничем и никак Вале Пинегину каска не помогла… В здешних играх другие правила, и цена пешек и фигур иная: крошечный перочинный ножик способен одолеть меч-катану. Ружье тоже ни к чему – Кравцов, поколебавшись, отставил одностволку в угол. И вышел на улицу. Вышел в рубашке и джинсах.
Пока он собирался, гроза закончилась. Но дождь хлестал с той же силой. Поднявшийся ветер швырял воду в лицо. Одежда промокла мгновенно, по телу побежали холодные струйки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});