Читать интересную книгу Легенды Западного побережья (сборник) - Урсула Ле Гуин

— Осточертело мне здесь! Домой хочу!

«Ну и отправляйся!» — хотелось мне крикнуть, но я кивнула и сказала:

— Угу.

Он снова посмотрел на меня — причем так пристально, что я опять перепугалась: вдруг догадался?

— А с мальчиками ты никогда этим заниматься не пробовал? — спросил он.

Я молча покачала головой.

— И я тоже, — снова печально вздохнул он; голос у него был какой-то девчачий, почти как у меня. — А у нас некоторые солдаты вовсю с мальчиками развлекаются.

Мысль о «развлечениях с мальчиками», похоже, повергла его в полное уныние, и он не стал больше распространяться на эту тему, а лишь сказал с очередным тяжким вздохом:

— Отец бы меня точно убил. Я понимающе кивнула.

Мы немного помолчали. Шетар раздраженно ходила взад-вперед по двору, за ней неотступно следовал «укротитель Кай». Я бы с удовольствием к ним присоединилась, но это, наверное, выглядело бы по меньшей мере странно — какому-то ученику конюха не следовало разгуливать по двору ганда рядом с такой значимой персоной, как укротитель львов.

— А ваши парни как развлекаются? — продолжил свой допрос настырный мальчишка.

Я только плечами пожала. А действительно, как развлекаются наши парни? Вообще-то, они в основном либо воруют, либо попрошайничают, надеясь раздобыть для семьи еду и топливо; этим у нас в городе почти все занимаются, если не считать альдов, конечно.

— В лапту играют, — сказала я, чтобы он от меня наконец отвязался.

Но он еще больше приуныл. Судя по всему, он не принадлежал к тем, кто увлекается спортивными играми.

— Меня здесь что больше всего поражает? — сказал он. — То, что, куда ни глянь, всюду женщины! Ходят себе в открытую прямо по улицам! Видишь женщин повсюду, но не можешь… Они не…

— А что, у вас, в Асударе, разве женщин нет? — спросила я, старательно изображая туповатого помощника конюха.

— Конечно, есть! Только они все внутри, в домах, и по улицам, как у вас, не ходят! — Тон у него был обиженный и обвиняющий одновременно. — И напоказ они себя не выставляют! Порядочная женщина должна дома сидеть!

И я вдруг подумала о том, как моя мать тогда шла по улице, спеша поскорее попасть домой…

Горячая волна гнева поднялась в моей душе, затопив ее целиком, и если бы я в этот момент не сдержалась и заговорила, то наверняка стала бы поливать его бранью или просто плюнула бы ему прямо в физиономию. Но я промолчала, и ярость постепенно улеглась, хотя ее невидимые холодные щупальца продолжали сдавливать мне горло, вызывая тошноту. Я сглотнула слюну и велела себе немедленно успокоиться.

— Мекке говорит, у вас какие-то храмовые шлюхи есть, — снова завел ту же песню парнишка. — К ним любой может пойти, вот только храмы эти сейчас закрыты. Но шлюхи все равно этим занимаются. Тайком. И с кем угодно. Ты ничего об этом не знаешь?

Я опять молча покачала головой.

А он опять тяжко вздохнул.

И тут я не выдержала и встала. Не вскочила. Но все же отойти от него в сторонку и немного подвигаться, чтобы выпустить пар, мне было просто необходимо. А он посмотрел на меня снизу вверх и, улыбнувшись совершенно по-детски, сообщил:

— Меня Симме зовут.

Я кивнула. И медленно двинулась к Шетар и Грай — я просто не знала, куда еще могла бы пойти. В ушах у меня шумела кровь.

Грай внимательно на меня посмотрела и сказала, чтобы все слышали:

— Полагаю, ганд уже почти закончил свою беседу с поэтом, так что сходи-ка на конюшню и скажи, чтоб его коня вывели во двор. Его, кстати, и выгул ять было бы не вредно. Понял?

Я кивнула и пошла через весь двор к огромным конюшням. По какой-то причине я больше не опасалась тех слуг, что ухаживали за лошадьми. Я сказала им все, что велела Грай, и меня провели внутрь. Бранти стоял в стойле и угощался отличным овсом.

— Оседлайте его и выведите наружу, — велела я конюхам, словно они были моими рабами. И тот пожилой альд, который отвел Бранти в конюшню, поспешил выполнить мои распоряжения. А я стояла себе, заложив руки за спину, и любовалась прекрасными лошадками. А когда старый конюх вывел Бранти во двор, я совершенно спокойно взяла жеребца под уздцы.

— Ему, верно, лет девятнадцать-двадцать? — спросил конюх.

— Больше.

— Видать, хороших кровей конь, — старик протянул руку и ласково разгладил Бранти челку на лбу. Пальцы у него были толстые, грязные. — Мне всегда крупные лошади нравились. — В голосе его почти нежность звучала.

Я коротко кивнула — мол, и мне тоже — и повела Бранти прочь. Грай и Шетар уже стояли в воротах, поджидая Оррека, который уже шел от шатра к ним. Я, как заправский грум, подставила «хозяину» колено, когда он садился в седло, и мы двинулись в обратный путь. Но как только мы миновали ворота и стражников в голубых плащах и вышли на площадь Совета, силы вдруг изменили мне. Не сдержавшись, я разразилась слезами. Слезы так и лились из глаз, обжигая щеки; губы сами собой кривились, дрожали, дергались. Но я продолжала идти и сквозь пелену слез видела перед собой свой город, свой прекрасный город, и далекую гору, и затянутое облаками небо постепенно перестала плакать.

Глава 8

В тот вечер Иста приготовила на ужин нечто особенное — замечательное кушанье, которое у нас называется «уффу». Это такие поджаренные в масле пирожки с начинкой из молодой баранины или козлятины, смешанной с картошкой и овощами, а также с зеленью. Пирожки получились хрустящие, сочные, невероятно вкусные. Иста была очень благодарна Орреку и Грай, но не только потому, что им удалось раздобыть для нее мясо — если честно, мы попросту разделили с Шетар ее обед, — но и потому, что в доме у нас наконец-то были гости, которые одним своим присутствием сумели восстановить честь и достоинство Галваманда. Кроме того, благодаря их присутствию у Исты появилась возможность приготовить что-то новое, особенное. Оррек и Грай очень хвалили уффу, но Иста только плечами пожимала да ворчала, вовсю критикуя собственную стряпню и заявляя, что пирожки получились не очень, потому что тесто плохо поднялось, да и масла приличного достать она не смогла. В общем, мы словно вернулись в «добрые старые времена».

После обеда Лорд-Хранитель пригласил наших гостей и меня на дальнюю веранду, и мы снова засиделись там допоздна. Всем не терпелось узнать, о чем же ганд Иораттх беседовал с Орреком «под раскидистой пальмой». И Оррек с удовольствием нам об этом поведал. У него и впрямь были весьма интересные новости.

Оказывается, Дорид, ганд всех гандов, верховный жрец и правитель Асудара, в течение почти тридцати лет командовавший всеми армиями альдов, скончался от апоплексического удара чуть более месяца назад у себя во дворце, в городе Медроне, что находится в самом сердце пустыни. Его преемником стал человек по имени Акрей, приходившийся ему вроде бы племянником. Поскольку правитель Асудара является также и верховным жрецом, а всем служителям Аттха предписано соблюдать целибат, то иметь сына не мог даже Дорид. У него могли быть только племянники. Другие его племянники и прочие претенденты на трон стали, естественно, оспаривать возвышение Акрея и подняли мятеж, в ходе которого и были убиты — кто открыто, а кто и втайне. Некоторое время весь Медрон бурлил, но теперь Акрей твердо взял власть в свои руки и навел порядок, намереваясь и дальше править в качестве ганда всех гандов.

Похоже, ганд Иораттх был чрезвычайно этим доволен. Во всяком случае, из его слов Оррек понял, что новый правитель Асудара, он же его верховный жрец, куда меньше чувствует себя жрецом, чем правителем, в отличие от покойного Дорида. Тогда как представители той оппозиции, что пыталась лишить Акрея трона, были, как и Дорид, последователями культа «тысячи истинных мужчин» — то есть проповедовали абсолютную необходимость войны добра со злом и требовали непременно отыскать в языческом Ансуле пресловутую Пасть Ночи и уничтожить ее.

Сторонники Акрея вроде бы особого значения существованию этой Пасти Ночи не придают. Особенно теперь, когда армия, захватив Ансул, так и не сумела ее отыскать. Мало того, партия Акрея воспринимает столь длительную оккупацию Ансула — которая, впрочем, принесла Медрону немалую выгоду, пополнив столичную казну золотом, драгоценностями и предметами роскоши, — во-первых, как сознательное истощение военной мощи Асудара, а во-вторых, как весьма сомнительную в духовном отношении государственную политику. Альды всегда существовали в своей пустыне изолированно и пользовались покровительством только своего Аттха, единственно возможного истинного бога, а потому старались держаться как можно дальше от всех «неверных» и «нечистых», так что долгое пребывание среди язычников, безусловно, наносит значительный ущерб их душам.

Но как же в таком случае альдам следует поступить с захваченным ими Ансулом?