Грег покачал головой.
— Где ты здесь видишь рождение? Жертвенник — это не превращение, а сделка, обмен. Ты отдаешь нечто и получаешь… Что? Спираль — с ней все ясно, это концентрация силы, сжатая энергия, готовая вырваться, когда и куда скажет чародей. А источник у нее… Змейки и пташки?
Грег поднял взгляд на самый первый обнаруженный рисунок — змея, свернувшегося в кольцо, — который он пришпилил к деревянному щиту над креслом. А этот? Змей пожирает сам себя? Сам себя приносит в жертву себе же?
— Что-то я запутался, — признал он, свернул свиток и убрал в кожаный чехол.
— Покажу Вальтеру. Он изучал алхимию и лучше меня знает эти символы…
— Не показывай.
Грег удивленно поднял глаза на девушку.
— Почему?
— Как ты думаешь, зачем он приказал тебе разобрать записи Ульриха? — серьезно спросила Аличе. — Чтобы пополнить ими библиотеку Черного замка?
Грег понял, на что она намекает, и рассмеялся.
— А ты считаешь, что Вальтер собирается приносить жертвы?
— А что ему помешает?
— Ха-ха! Это же надо было додуматься! Вальтер — воин. Воины не сражаются с девами, не приносят жертвы и не колдуют…
— Вальтер дракон, драконы делают все, что хотят. Им все равно, я-то знаю. Вам все равно, — ядовито добавила она.
— Я тоже дракон, но мне не все равно.
Аличе посмотрела на него долгим взглядом.
— Удивительно — если это правда!
Грег поморщился. Что это еще за новая манера — смотреть на него как на какое-то лесное, точнее горное, диво! Похоже, Аличе переняла эту манеру у Лигейи. Нет бы научиться чему-то хорошему…
— Не понимаю, как может быть у Вальтера такой брат, как ты? — продолжала язвить она.
— Это ведь он воспитал меня, — парировал Грег. — Какой я есть — его заслуга.
— Ну да… Ты ему предан. Ты его боготворишь… А ему только того и надо.
Грег резко отвернулся.
— Не понимаю я твоей враждебности к Вальтеру, — раздраженно ответил он. — Брат не давал тебе поводов думать о нем плохо… Он только и делает, что заботится о тебе!
— Пусть сперва вернет меня в Каррену, как поклялся, — вот тогда и посмотрим.
Грег не ответил, потому что и сам в душе сомневался, что Вальтер вернет ее отцу. Никакого смысла в этом не было, один вред. Но раз он зачем-то обещал…
— Ты стала слишком подозрительной и везде видишь козни, — произнес он вслух. — Ты раньше не была такой… Раньше ты мне нравилась больше.
Аличе фыркнула, с высокомерным видом ушла к камину, села там на шкуру и начала кидать в огонь щепки.
Грег посмотрел на нее и вздохнул. Он не понял, что она отвернулась нарочно, чтобы скрыть улыбку.
«Я ему нравилась! Он сам это сказал!»
Она слышала, как Грег прошелся за ее спиной по зале. Потом он опустился на шкуру рядом с ней и аккуратно поставил на пол сковороду с запеканкой.
— Давай хоть поужинаем, пока не остыло, — буркнул он.
Они молча поделили запеканку и съели ее до последней крошки. Когда с едой было покончено, Аличе произнесла извиняющимся тоном:
— Прости… Все из-за Вальтера. Он живет в каком-то своем мрачном мире, в котором как будто идет война и все пытаются друг друга съесть. Послушаешь его и начинаешь видеть мир таким же… Как ты думаешь, он в самом деле полюбил Лигейю?
Грег покачал головой.
— Драконы не любят. Это слово из языка смертных.
— А как? Что тогда между ними?
Грег задумался.
— Я бы сказал — игра.
— Друг против друга?
«Красота — это ловушка…»
— Конечно. Каждый разыгрывает роль, имея в виду свои цели…
— А взаимное влечение? — разочарованно спросила девушка. — Хочешь сказать, у вас его совсем нет?
Грег посмотрел наверх — на деревянный щит над камином.
— Видишь это?
— Ну да, рука, а в руке пламя. Я помню этот знак… — Аличе содрогнулась. — На лбу у старушки из Омельников. Он давал графу власть над ней.
А потом у нее загорелась голова!
— Огонь в руке, — повторил Грег. — Ульрих же объяснил. Просто и ясно. Есть пламя — огонь бездны, страсть, основа жизни. И есть воля, которая им управляет. Все остальное — выдумки.
— Неправда, — возразила Аличе. — Любовь не поддается никакому управлению. При чем тут воля? Это высшее чувство, оно даруется Невидимым…
— Любовь — это то, о чем поют человеческие менестрели? Так это выдумка.
— Нет, не выдумка!
— Ну, хорошо — мечта.
Аличе возмущенно фыркнула.
— Не сбивай меня, — продолжал Грег. — Далась тебе эта любовь! Ты спросила меня об отношениях Вальтера и серебряной драккины, я стараюсь тебе ответить. Мое мнение — они оба ведут игру. Цели Вальтера мне известны, цели Лигейи — нет, но брат их непременно выведает.
Аличе поморщилась.
— К чему ты тогда сейчас распространялся о страстях и о стихиях?
— К тому самому. Страсти драконов никогда не обращаются на себе подобных. И уж тем более не на людей.
— А на что? — озадаченно спросила Аличе.
— На многие вещи. На обретение силы. На знания. На сокровища. На защиту своего. От своих владений до своих идей. Страстное желание прогнуть мир в соответствии со своими представлениями о том, каким он должен быть…
— Страсть к убийству, которая овладела красными драконами! — добавила Аличе.
— Верно.
— То есть любая страсть — это зло!
— В каком-то смысле все они — зло, потому что без контроля становятся разрушительными.
Аличе призадумалась и хихикнула.
— Знаешь что интересно? Святая Невеста утверждает то же самое!
— Хоть в чем-то мы с тобой согласны, — проворчал Грег.
Аличе бросила на него лукавый взгляд.
— Сдается мне, ты ничего не знаешь о страстях и рассуждаешь о них теми словами, которые слышал от Вальтера.
— Ну а ты — теми, которым тебя научили в Лорете.
— Хочешь сказать, что бывал одержим страстями и побеждал их? Что-то не похоже!
— Честно говоря, нет, — признался Грег.
Они переглянулись и рассмеялись.
— Что ж, мы сошлись на том, что рассуждаем о том, в чем не разбираемся, — произнес Грег. — По крайней мере, это честно.
Аличе не ответила. Разговор взволновал ее. Отвлеченные рассуждения Грега о страстях и стихиях — одно, а то, что он сидит рядом с ней бок о бок и смотрит на нее глубокими темными глазами…
«Ты мне нравилась…»
— Пойду помою сковородку!
Она вскочила, взяла посудину и быстро вышла через кухонную дверь наружу.
…Солнце уже ушло за горы, но самые высокие пики еще алели в темно-синем небе. С севера наползала черная стена туч. Перед задним крыльцом имелась небольшая, заросшая травой лужайка, дальше начинался пологий склон, поросший березами и соснами. Аличе пошла по нему вниз — быстро, почти побежала. Чтобы остановиться, ухватилась за березу, да так и осталась стоять, обнимая ее и глядя в небо. Сердце у нее колотилось, в мыслях царил кавардак, но она точно знала одно — никогда в жизни не чувствовала себя такой счастливой. Мир был прекрасен и дружелюбен; звезды ласковыми глазами смотрели на нее из волшебной, волнующей темноты. Казалось, вокруг нее распускаются цветы, сияя, как огненные рубины…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});