Читать интересную книгу Рюрик и мистика истинной власти - Михаил Серяков

Наконец, на монетах Василия Дмитриевича, правившего с 1389 по 1425 г., был изображен человек, держащий в одной руке меч, а в другой топор, а рядом помещена надпись РАРАI (рис. 28). По поводу данной надписи были высказаны различные предположения, вплоть до того, что она представляла собой зашифрованное имя Мамай. Ближе всех подошел к истине А. С. Уваров, который, отметив веру славян в приносящего удачу в денежных играх и легко помещавшегося в карман или кошелек Рарога, или Рарашека, сделал вывод: «Загадочная надпись рараi есть вероятно начало слова рарашек»[672]. Может показаться странным, что его изображение появляется на русских монетах достаточно поздно, однако следует учесть, что отражение старых языческих представлений появляются на монетах при его отце Дмитрии Донском. С одной стороны, на них уже присутствует фигура с мечом и топором, но пока еще без пояснительной надписи, а с другой – образ бога-кузнеца Сварога, держащего клещами жало змея. Очевидно, вызвавшая национальный подъем победа на Куликовом поле способствовала оживлению древних представлений, в том числе и о мистической сущности княжеской власти.

Рис. 28. Монета Василия с надписью РАРАI

Фигура на древнерусской монете является еще одной достаточно близкой параллелью образа Веретрагны, а именно его последнего десятого воплощения в виде великолепного, богоданного мужа, «златой клинок держащего». С другой стороны, топор и меч в руках Рарая зримо указывают на две основные сферы деятельности русских князей – судебную и военную. С учетом того, что первая являлась частным проявлением общего управления своими подданными, для чего правителю требовалась мудрость, а храбрость была необходима для второй, мы видим, что данное изображение иллюстрирует ту устойчивую характеристику власти, которую летопись относит уже к первым Рюриковичам. Монета Василия Дмитриевича показывает, что в глазах жителей Древней Руси Рарог непосредственно связывался как с двумя основными сторонами княжеской власти, так и с необходимыми для их осуществления качествами идеального правителя. Таким образом, имеющиеся данные позволяют проследить связь Рарога с княжеской властью как в домонгольской Руси, так и при сыне Дмитрия Донского.

Западнославянские предания, записанные в XIX в. среди простого народа, не фиксируют связи Рарога с царской властью. Во-первых, она была неактуальна для простых крестьян, а во-вторых, Чехия и Словакия находились под иноземной властью, в результате чего становится понятно, что славянские предания на этот счет, даже если они и сохранялись бы, едва ли относились к иностранным правителям. Однако о существовании подобных представлений о мистической сущности княжеской власти гораздо ранее у ободритов свидетельствует не только их город Рерик и название «ререги», но и, возможно, арабский автор X в. Аль-Масуди. После рассказа о былом единстве славян он переходит к описанию образовавшихся после распада этого первогосударства царств. Нас интересует второе славянское племя, упомянутое «Геродотом Востока» сразу после волынян. В переводе А. Я. Гаркави данный фрагмент звучит так: «Затем следует славянское племя Астабрана, которого царь в настоящее время называется Саклаих…»[673] В сделанном почти сто лет спустя переводе А. П. Ковалевского племя названо ободритами, но имя их царя передано как Мстиславич[674]. Различие в понимании имен весьма большое, но если перевод А. Я. Гаркави верен, то имя Саклаих является слегка искаженным славянским словом сокол, что указывает на культ данной птицы в среде ободритов как минимум уже в X в. Как отмечал С. А. Гедеонов, имя Сокол встречается в чешских дворянских родах, а в сербском Дубровнике-Раусие, название которого, как было показано мною в исследовании о «римской» генеалогии Рюриковичей, было связано с Русью, существовала крепость Сокол. Интересно, что западнославянское обозначение этой птицы выходит за пределы собственно славянского ареала: в Молдавии в 1527-1546 гг. правил господарь Петр Рареш. Показательно, что в румынском языке отмечено заимствование имен Сварога и Дажьбога. Как видим, собранных материалов более чем достаточно, чтобы дать положительный ответ на оба поставленных в начале главы вопроса.

В завершение данной темы обратим вниманием еще на ряд событий отечественной истории, в которых отразились представления о мистической сущности княжеской власти. Отечественная летопись сообщает, как обуянный жадностью сын Рюрика, взяв с древлян положенную дань, решил вернуться к ним с малой частью дружины и взять еще больше дани. Когда переговоры не помогли, древляне убили Игоря. Как именно произошло последнее событие, ПВЛ не сообщает, но это становится известно благодаря словам византийского императора, обращенным к Святославу: «Полагаю, что ты не забыл о поражении отца своего Ингоря, который… отправившись в поход на германцев… был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое»[675]. Очевидно, что в глазах своих подданных Игорь из справедливого правителя превратился в хищного волка, нарушителя земных и божественных законов. Этим фактом и был обусловлен выбранный древлянами способ казни, показывающий, что киевский князь гибнет в результате нарушения им космического закона. Однако с учетом сравнительной мифологии становится понятно, что способом казни древляне хотели донести до остальных славян, живших в ту эпоху в Древней Руси, еще одно послание. Из Авесты следует, что после того, как Хварно в облике птицы отлетело от Йимы, он был распилен Ажи-Дахакой. Если учесть, что и первый иранский царь до этого свернул с пути Правды, аналогия становится весьма близкой. Не хотели ли древляне своими действиями показать всем окружающим, что от нарушившего справедливость Игоря точно так же отлетел Рарог? Следует отметить, что в отечественной средневековой Палее ангел в виде сокола возносит правду с земли на небо[676]. В этом тексте сокол оказался связан с Правдой, следование которой, по древнеиранским представлениям, составляло неотъемлемое условие обладания царем Хварно.

В пользу предположения о символизме избранного способа казни второго князя Древней Руси говорит и ответная реакция вдовы Игоря Ольги. Вместо того чтобы просто покарать древлян как бунтовщиков против верховной власти, она мстит им с помощью хитрости. Как показали исследования, в основе летописного рассказа о трехкратной мести Ольги древлянам лежат фольклорные загадки. Поскольку древляне при казни Игоря обратились к сфере мифологии, то и месть им его вдова обосновывала не своим правом великой княгини, а опять-таки мифологическим сюжетом гибели женихов, не сумевших разгадать загадки невесты. В высшей степени показательно, что в конечном итоге Ольга сожгла мятежный Искоростень с помощью голубей и воробьев, взятых с древлян в качестве дани. Не вдаваясь в вопрос о том, могли ли птицы, к которым были привязаны горящие труты, действительно вернуться в свои гнезда, отметим, что зажечь город с помощью зажженных стрел было бы гораздо проще. В этом последнем обмане древлян не было никакой необходимости, но Ольге было принципиально важно показать всем своим подданным, что она обладает властью напускать огненных птиц на своих врагов. Это последнее действие великой княгини, подчеркивающее ее законность как правительницы в контексте славянской языческой мифологии, окончательно убеждает нас в том, что древляне выбранным ими способом казни как раз демонстрировали то, что Рарог отлетел от Игоря. Сравнительно недавно Т. Е. Ершова предположила, что обнаруженная во Пскове, откуда и происходила Ольга, княжеская подвеска и найденные на о. Готланд арабские дирхемы с выбитыми на них изображениями сокола, голову которого венчает крест (рис. 29), относятся к эпохе этой княгини[677]. Если данная гипотеза верна, то это свидетельствует о том, что Ольга впоследствии пыталась соединить языческие представления о мистической сущности княжеской власти Рюриковичей со своей новой христианской верой.

а)

б)

Рис. 29. а – подвеска из псковского погребения, совершенного не ранее 960-х – начала 970-х гг.; б – найденный на о. Готланд арабский дирхем с выбитым изображением сокола. Источник: Цветков С. В. Князь Рюрик и его время. М. – СПб., 2012

Двести лет спустя, перенося центр власти из Киева на северо-восток Руси, Андрей Боголюбский активно использовал для этого и религиозный аспект, взяв с собой чудодейственную икону Богородицы, написанную, по преданию, евангелистом Лукой. Отправившись в поход на Вожскую Булгарию 1 августа 1164 г., князь взял с собой две иконы – Владимирской Богоматери и Спаса. От иконы Спаса просияли огненные лучи, предопределившие сожжение вражеских городов. В «Сказании», написанном, по мнению исследователей, самим Андреем Боголюбским, об этом рассказывается так: «Азъ рабъ твои имѣю тя стѣноу и покровъ и Кр(е) стъ С(ы) на твоего ороужiе на брани обоюдоу остро и огнь опаляа лица противных наших хотящих с нами брани. <…> И (тогда) взяша четыри города Болгарьскiа и бряхимовъ в (на) Камѣ и воротився от сѣча вси и видѣша (всвѣтима) лоуча огнены от иконы Спаса нашего вл(а) д(ы) ки и Б(о) га и весь полкъ его от крытъ (окрестъ) он же воротився опять и попали городы огнемъ и положи землю ту поустоу а прочiи городи осади дань платити. Тож видѣнiе Маноуилъ ц(а) рь (видѣ оу себѣ) тамо видѣ въ единъ д(е) нь августа въ 1 праздновати оуставиша… Аз же написах ти се (сице) повелѣнiемъ царя Маноуила и всего причта церковнаго да праздноуимъ обще все месяца авгоуста въ 1 день вседержителя г(оспод) а бога нашего человеколюбца м(и) л(ос) тiю… и сiи празникъ оуставленъ быс хоудым и грѣшным рабомъ Бжiим Андрѣемъ княземъ с(ы) номъ Георгiевым вноука Мономахова именемъ Володимера царя и князя всея Роусiи»[678].