Да, вчера все было по-другому: Кит не ушел от нее, и она заснула в его оъятиях. Но все равно он высокомерный плут, властный над ее и своими чувствами. Он не верит ей, не верит никому из-за того, что вырос с таким отцом. Но Роз научит его, наверняка научит! Непонятно, откуда такая уверенность. Неразумно думать, что можно изменить другого. Но утром она ощутила нечто такое, отчего на душе у нее стало очень светло. Как на полотне итальянского художника, имя которого она не могла вспомнить. Обычный рисунок углем – мадонна с младенцем. Но сколько любви излучал этот рисунок! Конечно, ничего общего с ней и Китом. И все же ночью она испытала такое же благоговение – благоговение перед их любовью…
– Так правильно, госпожа? Я подсчитал все числа.
Розалинда вновь вернулась к действительности, удивленно взглянув на сидящего рядом с ней Райтмана, о присутствии которого успела забыть. Кит настоял на ежедневных занятиях. Сейчас она учила рассчитывать, сколько проплыли за ночь, как определить их нынешнее положение и поправить сегодняшний маршрут. Еще важнее было установить, скоро ли они достигнут суши.
Роз по-прежнему злилась на Кита за Райтмана – без него она рассчитала бы все намного быстрее!…
Райтман протянул свои записи – он трепетал перед ней. Кивнув, она принялась изучать его каракули.
– Вот здесь неправильно. – Роз нахмурилась: каждый день ему надо высчитывать одно и то же – пройденное расстояние, и каждый день он делает одну и ту же ошибку.
Райтман грустно посмотрел на нее.
Прежде бы она пристыдила его и велела бы самому отыскать ошибку. Теперь же сердце ее смягчилось:
– Ничего страшного, вы стараетесь, вы каждый раз ошибаетесь, давайте я покажу вам. – И она терпеливо объяснила ему.
Кит, подслушивавший за дверью, усмехнулся и пошел по своим делам. План его удался: Райтман оказался хорошим учеником, а Розалинда – хорошим учителем. Если бы только нрава в ней было поменьше! Он знал, то так и будет, ибо он сам испытывал удовлетворение, обучая Курта и других. Теперь она увидит, какую пользу приносит ее талант. А талант у нее безусловный. Она бредит числами. Ночью Кит слышал, как во сне Роз вычисляла пройденное расстояние.
Он спустился по лесенке и пошел проверить запас воды, которой оставалось крайне мало. Через час Розалинда закончила занятие с Райтманом, доведя его до умственного изнеможения, и вышла на палубу проветриться. Господи, как хочется пить! Сейчас кормчий – Филипп. Она знала, что Кит и Филипп по очереди сменяют моряков у руля. Пройдясь по палубе, она прошла к рулю.
– Доброе утро, госпожа Розалинда. У вас все в порядке?
Филипп всегда говорил с ней безупречно вежливо, и она улыбнулась ему в ответ.
– Да, но стакан воды не помешал бы.
– Да, никому бы не помешал. – Он облизал сухие губы. – Я предпочитаю думать и говорить о чем-нибудь другом. Как ваши уроки с молодым матросом?
– С логикой у него неплохо, – нехотя сказала она. – Но образования слишком мало. Он с трудом удерживает карандаш в руке и едва умеет считать. Мне приходится ему все объяснять.
Филипп взглянул на нее сочувственно:
– Да, нелегкая задача учить других, моя милая. Почти столь же трудно, как самому учиться впервые. Иногда тщетно ищешь доступное объяснение, а ученик все равно не понимает. Я-то хорошо знаю подобные случаи. И устаешь от этого, как от физического труда. Зато как приятно видеть уважение в глазах учеников.
Розалинда кивнула. Филипп, казалось, понимал ее, в отличие от Кита, который отчитывал за нетерпимость и неуважение к ученику.
– А вы скучаете по своему кораблю? – спросила она, дабы переменить тему. – Вы же капитан, адмирал флота.
– Нам должно учиться принимать то, что происходит в нашей жизни.
Розалинда вздрогнула:
– Это так трудно!
– Не тебе одной. А что тебе трудно принять?
Розалинда помолчала, чувствуя себя виноватой, потом прошептала:
– Замужество.
– Почему? – мягко спросил он. – Кит любит тебя.
Она удивленно взглянула на него. Сегодня он выглядел моложе и беззаботнее, без черной накидки и маски, в белой рубашке, с седой гривой.
– Вы же говорите это, чтобы утешить меня и защитить его. Не надо. Он не умеет любить и не изменится.
– Жизнь меняет людей.
– Как она изменила вас? – Он зачем-то опустил руку в карман, и она уловила терпкий аромат – аромат пряностей под подушкой у Кита, и коснулась щеки Филиппа: – Простите меня.
– За что? – Его синие глаза смотрели на нее с удивлением, словно вызывая на откровенный разговор.
– За все, что было в вашей жизни.
– В моей жизни до сих пор много всего. И главное – я нужен моему принцу.
– Если бы только я умела принимать жизнь, как вы… Я хотела бы быть, как вы. – Она взглянула на него с восхищением.
– А я… Я хотел бы быть на тридцать лет моложе.
Он проговорил это с такой тоской, что слез подступили к ее глазам. Несмотря на все свое мужество, этот человек оплакивал годы, проведенные в разлуке с любимой. И только Роз знала об этом. Слеза катилась по ее щеке, Филипп протянул руку, и слезинка упала на его перчатку, расползаясь темным пятном по коже, и другая слеза последовала за ней. Как он растрогал ее одной фразой! Обхватив руль одной рукой, Филипп стянул перчатку и нежно вытер ей слезы платком.
– Ну почему Кристофер не может быть кк вы? – мягко сказала она. – Сын как отец…
Он вздрогнул:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я была в потайной комнате под Лалуортски замком. Я… видела ваше письмо к Анне. Оно все еще там. И крест с розой.
Она помолчала, не желая рассердить его. Но в глазах его была одна печаль.
– Анна говорила мне, что Кристофер – сын Генри, ее мужа.
– Она не хотела обременять вас ответственностью за его судьбу. – Розалинда положила руку ему на плечо. – Она же знала, что у вас не будет никаких законных прав на сына. И Анна знала своего мужа. Расскажите мне о нем – о приемном отце Кита.
Раздался свист, возвещающий конец вахты Филиппа, и через несколько минут явился сменяющий его помощник капитана. – Филипп повел ее на палубу. Они стояли, смотрели на море, и граф тихо рассказывал ей то, что знал о Генри Говарде, и о своей любви к Анне, о долгих годах разлуки и скоротечных свиданиях.
– Лишь однажды мы были любовниками до рождения Кита. Через много лет после нашей первой встречи я был при дворе Елизаветы, и там вновь увидел ее, мою прекрасную Анну, отец которой разлучил нас.
Филипп смотрел вдаль, и Розалинда положила руку ему на плечо. Ей хотелось облегчить его боль, напомнить, что это в прошлом, но она поняла, что для него это никогда не станет прошлым. Эта боль жила в его душе, и он не забывал о ней.