В Постельной комнате хранилось необходимое белье и разные мелкие принадлежности мужского или женского убора. Белье в царском быту сохранялось всегда очень бережливо, к чему побуждали распространенные, можно сказать, всеобщие и глубокие верования в порчу, в колдовство и во всякое ведовство, от которого необходимо было уберегать себя самыми строгими мерами. Если случалось заметить что-либо чрезвычайное в порядке или относительно чистоты белья, то панический страх овладевал всеми, кто только был прикосновенен к этой статье царского обихода. Между тем это чрезвычайное представляло почти всегда самые обыкновенные вещи, делавшиеся, разумеется, очень чрезвычайными по суеверному настройству века. Так, в 1630 г., как упомянуто, царь Михаил указал отдать свои большие парадные постели, описанные нами выше, в царицыну Мастерскую палату. Когда стали их принимать, то было «осмотрено у одеяла, у большаго на гриве (род каймы) на правой стороне близко угла в двух местах проторчи (дирки) невелики, одна проторчь зашита, а другая не зашита». «Тогож часу начальник Царицыной Мастерской Полаты Фед. Степ. Стрешнев да постельничий государя Степ. Лукьян. Хрущев извещали о том государю и государь того одеяла в царицыных хоромах осматривал». Не знаем последствий этого дела, но обыкновенно бывало так, что поднимали поголовный розыск на всех, кто сколько-нибудь касался делу. Допрашивали тех, кто шил, напр., одеяло, кто сохранял его, кто убирал им постель и т. д. Приведем еще случай, хотя тоже, к сожалению, неполный, ибо конец дела вовсе утрачен.
«156 (1648) г. июля в 20-й день государь царь и в. к. Алексей Михайлович всея Руси указал Прокофью Федоровичу Соковнину да дьяку Петру Арбеневу сыскать и распросить княгиню Авдотью Коркодинову про свою государеву сорочку да государыни царицы и в. к. Марьи Ильичны про два чехла, кто тое сорочку и чехлы (из) мастериц делал, и как тое сорочку и чехлы отдавала делать мастерицам, осматривала ль; и в те поры, по ее осмотру, сорочка и чехлы целы ль были, и будет в те поры целы были, и как тое сорочку и чехлы мастерицы принесли к ней, отделав, и она осматривала ль? и того ж числа княгиня Авдотья Коркодинова распрашивана, а в распросе сказала: кроила де тое сорочку государеву боярыня Катерина Федоровна Милославская: а скроя тое сорочку, отдала ей, княгине Овдотье. И она де тое сорочку, приняв, осмотрила, и тое сорочки полотно было цело; а осмотря отдала делать новой мастерице Ирине Прасолове; и как де тое сорочку та Ирина сделала, и она де на той сорочке смотрила швов, а полотна не смотрила; и тое де сорочку, приняв у мастерицы, отослала для катанья в портомойню с мастерицею с Катериною Ходиною. И после де того на той сорочке, в портомойне портомая Алена Васильева…» (конца недостает). Вероятно, все дело состояло в том, что на полотне сорочки оказалась проторчь, т. е. дырка, или что-либо подобное, весьма смутившее начальство и самого государя, и по поводу неисправности изготовления, а еще более по подозрению, не было ли здесь какой порчи и умысла на государское здоровье.
Белье, или так называемая белая казна, — сорочки простые и нарядные, порты, поясы верхние и нижние, простыни, полотенца, утиральники, ширинки и т. п., — сохранялись всегда в кипарисных сундуках за собственною печатью государя или царицы; печать для вскрытия сундука отдавалась самому доверенному лицу, но обыкновенно в такой сундук ходила сама государыня. Самый сундук всегда одевался суконным чехлом. В описи царской казны 1611 г. находим: «Сундук кипарисной окован белым железом, а в нем царя Федоровские сорочки: 13 сорочек полотняных, нашивка торочковая; 11 порты. Сорочка да 4 порты миткалинные; две сорочки да двои порты безинные… Другой сундук кипарисной невелик, а в нем сорочки женские: сорочка тафта ала; сорочка тафта бела выбиваны звездки золотом; 2 сорочки тафта желта; сорочка полосата тафта бела да червчата; 2 сорочки тафта червчата, у одной рукава низаны жемчугом, а у другой шиты золотом; 8 поясков верхних и нижних шелковых; 6 сорочек мужских; 6 порты полотняных; 3 сорочки женских полотняных; 3 полотенца с золотом кисейных; утиральник белой; 3 волосники с ошивками везены золотом и серебром; 2 ставика немецкие с белилы; 14 ширинок шиты золотом и серебром и шолки; 29 полок шитых и браных; 3 волосники золото с серебром; волосник серебрен; 64 волосники золотных; 2 ширинки тафтяных с золотыми кистьми; 60 ширинок таких же, что государю челом ударили боярыни после свадьбы; сорочка полотняна нарядная полосата, нашивки и пояски — червчат шолк с золотом; три сорочки нарядных полотняных гладких, нашивка и пояски червчат шолк с золотом; 10 простынь коленных, безинных и полотняных. Коробъя, а в ней: 7 полок; пояс шелковый; 17 сорочек полотняных женских; сорочка кисейная; сорочка кушачная полосатая; сорочка тафта червчата; 2 сорочки мужских нарядных; 3 порты тафтяны». Упомянем, кстати, что отставное белье обыкновенно раздавалось в тюрьмы тюремным сидельцам. Так, в 1630 г., развезены по тюрьмам отставные простыни в двух коробьях.
Весьма любопытные подробности об изготовлении царского белья и вообще о расходовании царской белой казны находим в сохранившихся записях о расходе полотен «на Государевы дела» за 1583–1587 гг., изданных нами в «Материалах для истории, археологии и статистики города Москвы», ч. I, стб. 1201–1223. Здесь между прочим встречаем некоторые приснопамятные дворцовые обычаи, по которым: 1. Каждый год в годовщины памяти по отце Грозного, вел. кн. Василии Ивановиче, декабря 4-го, по самом Грозном-царе Иване Вас., марта 19-го, и по его сыне, царевиче Иване Ивановиче, 21 ноября, раздавались из дворца нищим старцам сшитые дворцовыми швеями полотняные рубашки и ширинки (платки), сто рубашек и ширинок по Василии Ив., двести по царе Иване Вас. и двести по царевиче Иване Ив. 2. Каждый год в день Семика, когда, по обычаю, совершалось общее погребение «странным», в Убогих Дом, где находилась общая могила, посылались из дворца сшитые полотняные покровы к погребению умерших. В XVII ст. на это дело выдавались целые полотна. Так в 1652 г., июня 3-го, из Мастерской царицыной палаты взял Тиунской избы подьячий Кирилла Григорьев 12 полотен, к Убогих Дому на погребенье. Упомянутые записи значительно дополняют наше исследование о белой казне в книге «Домашний быт цариц», стр. 671. Материалы № 108–112.
В Спальной же, а может быть, и в других комнатах, находившихся подле и соответствовавших теперешней уборной, в сундучках, скрынях, ящиках, ларцах или шкатунах хранились также и все уборные принадлежности. Так как стенные зеркала особенно до половины XVII ст. не были еще в большом употреблении, то при убираньи большею частию употреблялись зеркала малые ручные, хранившиеся в особых ларцах с гребнями. Круглые или четыреугольные, эти зеркала вставлялись в рамки, или обода, деревянные золоченые или обтянутые бархатом, червчатым, вишневым, также камкою жарких цветов, на хлопчатой бумаге или басменною золоченою и серебрёною с красками кожею. Нередко их ставили в серебряную или золотую оправу. Устроивали их также в виде складней с затворками. Этого требовал даже обычай, признававший открытое зеркало чем-то греховным, и потому уборные зеркала, как и стенные, обыкновенно бывали закрытыми; первые хранились во влагалищах, или футлярах, или же под створками, а вторые, как мы уже видели, завешивались особыми зеркальными завесами.
Особенно богаты были по украшениям зеркала турецкие, которые подносились царицам в дар от приезжих с Востока иноземцев, послов и купцов. Они были круглые, семигранные, также четыреугольные створчатые, иногда, особенно круглые с рукоятями, в золотом станке, осыпанном дорогими каменьями, алмазами, яхонтами, изумрудами, бирюзою и др. [148] До сих пор мы говорили о зеркалах хрустальных, к числу которых можно отнести и брусики хрустальные в зеркала место, устроиваемые, вероятно, на черной какой-либо подкладке и заменявшие таким образом собственно зеркальные стекла. По свидетельству Барберини, еще в половине XVI ст., в Москве продавались превосходные хрустальные зеркала, но не в большом количестве. Кроме того, бывали зеркала булатные, или укладные. Так, в числе царских вещей, описанных в 1611 г. на продажу для уплаты жалованья польским войскам, находились между прочим: «…зеркало булатное обделано канютелью и зеркало булатное обделано серебром с раковинами». У царя Федора Алексеевича также находим булатное, или железное укладное, зеркало, в посеребренных рамах, которое в 1676 г. велено было вычистить и в лицо поставить, т. е. отшлифовать, для чего употреблено английское олово, камень кровавик и смола.