Кивнув, я перевел свой взгляд на небольшой столик, совершенно обычный, без изысков и золота. На нем стояла тарелочка, лицевой стороной отвернутая от меня. Я подошел, чтобы рассмотреть ее.
— Возьмите в руки, не бойтесь, — ее пытливый взгляд я постоянно чувствовал на себе.
Повернув ее, я изумился:
— Это же Вы, — на донышке блюдца на коричнево-черном фоне была изображена девушка с убранной вверх прической в красивом алом с белыми вставками и пышными рукавами платье, в сложенных на столешнице руках она держала книгу. На шее висел золотой кулон на черном ремешке. Дно тарелки окаймляла золотая окантовка с небольшими вензельками, далее синий фон и вновь такая же золотая окантовка.
— Ее мне подарил один из моих возлюбленных, разбивших мне сердце. Я его тоже любила и не жалею об этих отношениях. Давайте присядем.
Диван оказался очень удобным, изогнутая спинка идеально поддерживала спину, когда сидишь слегка развернувшись друг к другу.
— Я хотела бы услышать историю вашей жизни, мой друг, и причину, по которой вы вернулись.
За разговором прошла ночь. Графиня оказалась очень внимательным слушателем и интересным собеседником. Невзирая на то, что до этого мы практически не были с ней знакомы, я испытывал к ней дружескую симпатию.
Закончив повествование, я передал инициативу беседы графине:
— Думаю, вам будет интересно узнать о судьбе ваших старых знакомых, с которыми вас разлучила судьба. Я интересовалась их жизнью, предполагая, что вы вернетесь. — Она задумалась, с чего начать. Залюбовавшись ее профилем и размышляя над чем-то абстрактным, я не сразу понял, что она смотрит прямо на меня.
— Вас не было почти двадцать лет, Алекс, мой муж после превращения прожил совсем недолго. Не поверите, я думала, что он сумасшедший. Теперь понимаю, насколько это было реально. — И без вступлений вернулась к прежней теме: — Ваш друг Илларион и Маргарита поженились. — После этих слов внутри что-то екнуло, невольно я задержал дыхание. — У них двое прекрасных детей: девочка и мальчик, которого назвали в честь Вас. Маргарита хоть и относится с почтением к своему супругу и возможно по-своему любит его, забыть вас до конца так и не смогла.
— Она была достойна лучшего.
Графина устроилась поудобнее, расправив оборки и складки платья.
— Зачем принижаете себя? По-вашему, и вы, и она сейчас счастливее, чем если бы остались вместе?
— Думаете, стоит обсуждения возможный вариант событий, которого никогда не будет? — Данный вопрос вызывает у меня раздражение, я и сам не был уверен до конца в правильности сделанного тогда выбора и, желая сменить тему, произнес: — Красивая люстра.
Графиня заулыбалась, поняв намек:
— Вы правы. Эта люстра из моего детства, сейчас ей нет места в интерьерах моих покоев из-за смены вкусов, а когда-то она освещала туалетную комнату.
По краю темно-зеленой чаши, прикрепленной цепями к окружности гораздо меньшего радиуса, располагались подсвечники. От одного подсвечника к другому висели золотые лианы. Обильное украшение позолотой и узорами придавало люстре богатый вид.
— К сожалению, я не знаю всех ваших знакомых, и, если интересно, советую самому разведать нужную информацию. Вот про судьбу вашего брата до меня доходили некоторые слухи. — Мое сердце забилось сильнее, ведь я не слышал ничего о Тимми с момента отъезда. — Его семья по-прежнему проживает в подаренном доме. Это был благородный поступок с вашей стороны таким образом помочь брату.
Я тряхнул головой:
— Очень рад, что у него все в порядке. Если представится возможность, я навещу его. Прошу прощения, если у вас были планы, и я отвлек. — Я встал, сверху вниз глядя на графиню.
— Он в курсе, кто Вы? — Она удивленно подняла брови. — А я гадала, как случилось такое совпадение с наследованием. Твой отец устроил целое представление, требовал, чтобы проверили подлинность документов. Мне рассказывали, он даже угрожал нотариусу, если тот не сознается в подлоге.
Я невольно задержал взгляд на ее глубоком декольте, ее кокетливый взор играючи пробежал по мне, глаза заблестели озорством.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вижу, вы, в отличие от моего супруга, не стали бездушным к женскому полу.
Графиня словно преобразилась, лицо разрумянилось, женщина светилась изнутри, неожиданно став восхитительно красивой.
— Перед вами сложно устоять, — прошептал я, подавая ей руку. Она приняла. Я в легком поцелуе прикоснулся к ее пальчикам. — Благодарю за чудесный вечер в вашем обществе. Надеюсь, эта встреча не последняя. Мне еще хотелось кое-что у вас узнать, но близится утро, мне пора спешить.
— Вы можете остаться у меня, нам столько нужно обсудить.
— Нам еще представится время, — я был уже у самой двери. — Надеюсь, когда буду в этом нуждаться, не откажите мне и разрешите остановиться в вашем доме.
С этими словами я тенью выскользнул из маленькой комнатки.
— Разумеется, можете, — она дотронулась рукой до места прикосновения моих губ, наощупь кожа выдавала возраст, подобно зеркалу.
Графиня помотала головой, отгоняя неприличные мысли.
Глава 3
Желание, чтобы молодой управляющий понес наказание, только усилилось. Я не давал ему покоя ни в один из вечеров. Слуги шептались о происходящих в доме странностях, боялись по одному ходить по ночам.
В комнате управляющего, когда предоставлялась возможность, я перекладывал вещи, раскидывал их, срывал с окон шторы. С момента моего приезда прислуга начала еще меньше уважать Джонатана, люди начали шептать, что необъяснимые события чаще всего происходят именно с ним, мол, таким образом высшие силы хотят наказать за что-то этого недоброго человека.
Озлобившись, еще больше, Джонатан кричал и укорял слуг в плохом выполнении работы и вот наступил день, когда, устав от подобного обращения, они пришли ко мне. Я как раз собирался уходить, время было расписано по минутам, когда услышал перешептывания в коридоре, пошел на голоса.
— Нужно поговорить с хозяином, так не может больше продолжаться.
— Давай, мы тебя поддержим.
— Почему я?
— Ты побойчее нас.
— И вон какая смелая.
Женщина, работающая горничной, горделиво подняла голову:
— Я не верю в летающие вещи, сами собой открывающиеся окна, а претензии к нам со стороны управляющего слишком строги.
— Что здесь происходить, кто объяснит? — Все трое вздрогнули, не услышав, как я подошел и двое, не сговариваясь, подтолкнули третью.
На их лицах читался страх возможного наказания, как с моей стороны, так и со стороны управляющего. Я ждал, они молчали.
— Говорите все как есть, если вы не совершили никакого преступления, то опасаться нечего. Ну же, смелее, — подбодрил я.
Я уже два дня не питался, поэтому меня мучили легкие боли внутри организма, перед глазами появлялись черные точки. Желание уйти подальше от людей с каждой минутой возрастало. Через людскую кожу, как по волшебству, начинали просвечивать вены, артерии и капилляры. Так случалось, когда увлекался, забывал обо всем на свете, в том числе и о питании. От слабого запаха крови, исходившего от прислуги, подташнивало.
— Видите ли, господин, — осторожно начала самая смелая. — Вы, наверно, знаете, что у нас в доме, с недавнего времени, начали происходить непонятные вещи.
Это долгое вступление меня начинало раздражать. Я начал жалеть, что подошел к ним.
— Ближе к делу, — поторопил я их.
Они переглянулись, беспокоясь, что могут прогневать хозяина.
— Управляющий стал очень требовательно относиться к нашей работе, — видать эта фраза должна была объяснить все, так как далее последовало молчание.
Я слышал, о чем они разговаривали до этого, поэтому ответил коротко:
— Я поговорю с ним, это все?
Все трое дружно закивали, с надеждой глядя на меня.
Когда я вышел, на улице моросил дождь, сильный порыв ветра заставил наклониться вперед, заслонить лицо рукой. Я шел, сопротивляясь стихии, и ругая себя за принятое решение отказаться от экипажа и прогуляться по улице пешком. На меня холод не оказывает такого губительного воздействия, но сейчас я был очень голоден, и холод начинал прокрадываться в меня, пронизывая до самых костей. Приближение зимы я всегда ждал с нетерпением, ведь это автоматически означало увеличение ночного времени. Времени, которого зачастую не хватало.