один из старших пресвитеров, который в годы рассеяния тайно совершал служение среди молодежи, и ответил:
— Уважаемый Филипп Григорьевич, мы не верим той свободе, о которой ты говоришь, что ее послал нам Господь. Если бы ее, действительно, послал Господь, то Он не отламывал бы для нас крохи, как мы в узах делились крошками нищенской, голодной, арестантской пайки. Он бы со свободой возвратил и наших узников-братьев: Одинцова, Тимошенко, Иванова-Клышникова, Баратова, Куксенко и других. Он бы так же восстановил и закрытый наш союз, и журнал «Баптист», и не требовал бы от нас какой-то загадочной регистрации, о которой ты стесняешься нам говорить. Мы не верим, что эта свобода от Господа, она от тех, которые без вести отобрали наших дорогих братьев-сибиряков: Ананьина, Федора Пимоновича Куксенко и других, а освободили тебя с Каревым по своей милости, а не по милости Божьей. Поэтому, не верим и тебе, да и союза нашего никогда не было в Мало-Вузовском переулке, сколько я помню, там всегда была протестантская кирха (церковь).
— Братья, — обратился он к присутствующим, — нам тут, не о чем совещаться, помолимся и будем расходиться!
На этом все разошлись, оставив Патковского Ф. Г. в смущении.
Михаил задержался во дворе на несколько минут и незамеченный никем, наблюдал, как в тени дувала (глиняный забор) к Патковскому подбежала какая-то личность и, остановив его, елейным голосом, сожалея о провале, заметила ему:
— Поторопился ты, братец! Ведь ты пойми, что здесь собрались почти все из тех баптистов, которые боятся и устав баптистский нарушать и сидеть за него не больно захотели, все они разбежались со своих краев. К ним нужен другой подход — подождите немного.
Как Михаил не вспоминал, все же не мог вспомнить, чья это продажная душа таким голосочком владеет? «А ведь он был среди нас. Да вот, их не узнаешь сразу, но сохрани нас Господь от них», — подумал Шпак и зашагал домой.
Общие собрания продолжались и расширялись все больше. На одном из них проповедовал пожилой брат, с крупными чертами лица и аккуратно подстриженной бородкой. Проповедь его была выразительна, не лишена красноречия; голос мягкий, а главное — она сопровождалась слезами умиления. Многие первый раз видели и слышали его на собрании и, когда после собрания, поприветствовавшись, разошлись по всему дому и, образовав группы, знакомились друг со другом, проповедующий брат отрекомендовал себя — Умелов Павел Иванович. Со своей семьей и родством он, как и многие другие, переехал из России и уже несколько лет, как обосновался в Азии. Но по причине все той же, как он выразился, «осторожности», на общениях в прошлом не бывал. Ранее он был рукоположен на служение в церкви, и с первого же собрания расположил к себе своею общительностью.
Михаил Шпак, видя, как с каждым собранием появляются все новые проповедники и служители, старше его годами, по их разговорам, имеющие немалый опыт служения, смело, непринужденно становятся на проповедь — стал уступать им, с некоторым оттенком горечи, и даже пропускать собрания. Друзья опять обличили его и предупредили, чтобы он ни в коем случае не оставлял дела Божия, тем паче, что назревал вопрос об официальном открытии собрания и организации общины. И теперь, когда христиане выходят на простор, оставить ли их в распоряжении тех, которых они не видели все эти пережитые годы?
Создавалась очень тяжелая обстановка, в которой не следовало Михаилу выпускать из рук инициативу, а по строгим евангельским принципам подходить к организационным вопросам. Но это было очень трудно, прежде всего потому, что Шпак не был рукоположен, тогда как пришли более десятка рукоположенных братьев: пресвитеров, благовестников, диаконов. Во-вторых, на собраниях стало открываться, что часть названных служителей, якобы, в эти годы находились во главе молитвенных кружков-групп.
Михаил понял, что время подходит решительное и напряженное, и оставлять собраний никак нельзя, поэтому ободрился и, при поддержке друзей, старался инициативу держать в своих руках.
К лету, на расширенном совещании верующих, определилось, что община решила основаться на постоянное время у брата Иванова по улице Гордеева.
Брат определил для собрания две большие комнаты, а в теплое время — двор. Все были очень рады такому положению, и решили приступить к формированию общины.
К тому времени окончательно вышли из своих убежищ и стали регулярно посещать собрания рукоположенные служители: Глухов Савелий Иванович, Умелов Павел Иванович, Громов Иван Яковлевич.
Названные братья, в открытый дом молитвы пришли со своими семьями и многочисленной родней. В общей своей массе, они представляли собою ничто иное, как общину, почти целиком переехавшую из России, со своим хором и проповедующими. От прежней Ташкентской общины, которая была распущена И лет назад, осталось очень немного, главным образом, дети и родственники некогда арестованных братьев, отдавших свою жизнь за Господа в узах.
Первые собрания в открытом доме молитвы (на улице Гордеева) были настолько радостными и благословенными, что после богослужения, как правило, до полуночи почти никто не расходился. Здесь проходила самая кипучая жизнь и деятельность общины. Молодежь, вырвавшаяся на духовный простор, по-весеннему, бурно расцветала. По окончании собрания, разделялись группами по всему дому молитвы: в одной группе кто-то из братьев проводил назидательную беседу, в другой — молодежь разучивала новый гимн, в третьей — беседовали с приближенной душой. Откуда-то из угла послышался голос:
— Братья и сестры, вот эта юная душа хочет отдать свое сердце Господу!
И тогда, со всего дома, присутствующие сходились к тому месту, с сияющими лицами приветствовали вновь обращенного юношу и, поздравив, пели ему: «Радостную песнь воспойте в небесах! Найдена пропавшая овца…»
В другом углу, группа верующих старичков и старушек, опираясь на свои посохи, с умилением наблюдали за кипучей жизнью молодежи и вообще христиан, тоже не желая покидать дом молитвы. И лишь к полуночи, когда хозяин предупредительно угасил одну из лампочек, восторженные посетители нехотя, один за другим, покидали помещение.
Долго еще, по пустынной, тускло освещенной улице, раздаются прощальные голоса приветов, угасала мелодия вновь разученного гимна, да четкой дробью рассыпался стук каблуков запоздалых подружек, догоняющих своих друзей.
— Эх, молодость! Христианская молодость! Как ты прекрасна, орошенная дождем благословений Божьих. Как счастлив тот, кто в душе умеет не растрачивать тебя! — кивая головой, говорил вслед, обгоняющим его девушкам, старичок своей старушке, осторожно ведя ее под руку.
На членском общем собрании было принято решение: восстанавливать членство будущей общины только через искреннее, чистосердечное очищение с исповеданием, допущенных в прошлом грехов и согрешений.
Решение было принято единодушно, с радостным сознанием, что без этого желаемых благословений не будет. Так оно и