Читать интересную книгу Досье генерала Готтберга - Виктория Дьякова

— А кто будет? — не поняла Фру.

— А вдруг кто-нибудь. На всякий случай, — предупредила Лиза серьезно. В ней почему-то поселилась уверенность, что ее отсутствием поинтересуются, остается только дождаться, кто. Кто наблюдает за ними. В этом Лиза не сомневалась. Странное исчезновение Белозерцевой навело ее на такую мысль.

В тот же день отправившись на вокзал, Лиза села в поезд. Колеса все повторяли ей стихи Анны Андреевны: «…и короткую песню разлуки паровозные пели гудки». Прямо с Ленинградского вокзала она, не медля, пошла на Тверскую, к дому, где жила Белозерцева. Консьержка подозрительно рассмотрела Лизу. «Катерину Алексеевну вам? — переспросила она, склонив голову набок. — Так ее давно нет здесь, милочка. Никого нет у них. А вам чего надобно? Вы сами-то кто будете?» — допытывалась женщина настырно.

Лиза поняла, что перед ней бывшая убежденная революционерка и наверняка бдительный сотрудник органов, на пенсии или внештатный. Быстро завершив разговор, она ушла. Она была уверена, что сразу после ее ухода консьержка доложила о ней кому следует.

Итак, Катерины Алексеевны в квартире на улице Горького нет. Нет давно. Почему — неизвестно. Больше адресов в Москве Лиза не имела. Кроме одного, очень известного — Лубянка. Сама толком не зная зачем, она отправилась на площадь Дзержинского. В глубине души теплилась безумная надежда, может быть, Катерина Алексеевна переехала, живет теперь в другом месте? Вдруг она увидит ее? Так и представлялось ей, сейчас остановится черная машина, из нее появится знакомая фигура Антонова, он распахнет перед Катериной Алексеевной дверь. И заметит Лизу, обязательно заметит.

Действительно, Лизу заметили. Милиционер на перекрестке стал посматривать в ее сторону — что вертится перед зданием наркомата госбезопасности, кто такая? Даже направился к ней проверить документы.

Лиза быстро ушла. Катерину Алексеевну она не увидела, даже Симакова не встретила. А войти в здание и спросить о них она побоялась — из этого здания можно не выйти вовсе. Только попади. Вся задумка провалилась. Лизе ничего не оставалось, как вернуться в Ленинград. Когда приехала, сразу задала Фру вопрос: кто спрашивал? Оказалось — никто, только Марья Сергеевна. Лиза насторожилась.

— Но она так, от любопытства, — заметила Фру.

— Я не уверена, что ее любопытство столь безобидно, будь с ней осторожнее, — попросила гувернантку Лиза.

— Мы пережили блокаду, — возмутилась Фру, — как ты можешь даже думать?

— Блокада — это одно, — ответила Лиза, — теперь все совсем другое.

Фру внимательно посмотрела на нее.

— Может быть.

Белозерцевой Лиза больше не звонила. Никому не звонила и никого ни о чем не спрашивала. Она погрузилась в занятия музыкой. Через две недели отпуск кончился и пришло время возвращаться к месту службы в Германию. Стихи Ахматовой Лиза взяла с собой и перечитывала украдкой. Когда она приехала, узнала, что генерала Петровского перевели, куда — неизвестно. Во всяком случае Орлов ничего не знал, кроме одного: у него тяжело заболела жена, и ему разрешили вернуться в Союз. Пока Лиза была в отпуске, Петровский уехал. Это известие одновременно и расстроило Лизу — Петровский был ее единственной надеждой, что Катерина Алексеевна рано или поздно появится сама, с другой, обрадовало — она жива. Это объясняло, почему Катерина Алексеевна отсутствовала в своей квартире. Она все-таки была в больнице, консьержка просто не сказала ей, очень бдительная особа. И хотя Лиза знала, что последствия болезни Белозерцевой могут быть самые плачевные, она надеялась, что Катерина Алексеевна как и раньше переборет все недуги. И они обязательно увидятся.

Успокоившись, Лиза даже на время забыла все свои прежние тревоги. Но, как оказалось, напрасно. Вскоре стали происходить очень странные события. Все началось со странного самоубийства следователя, который занимался подготовкой документов к Нюрнбергскому процессу по делу о катынском расстреле, где убили много польских офицеров. Официальная версия объясняла его смерть неумелым обращением с оружием, но Лиза чувствовала, — это НКВД. Следователя убили в назидание прочим, напоминая, что победа, как бы велика она ни была, ничего не изменила. И те, кто победили, как были холопы «хозяина», так и остались ими. Несмотря на все заслуги. Спасли — и спасибо, а теперь все — по местам.

Вслед за гибелью следователя произошло еще несколько таких же странных случаев. Без всякого сомнения, снова ощущалась кровавая поступь репрессий. Понимая, что надо как можно скорее отойти в сторону, Лиза стала писать рапорт за рапортом, намереваясь уйти со службы. Она ссылалась на занятия в консерватории, даже выхлопотала ходатайство Шостаковича, которое и сыграло решающую роль.

В сорок седьмом году было получено «добро» на демобилизацию, и обе сестры Голицыны вернулись в Ленинград окончательно. Наташа сразу поступила работать в Пушкинский дом и сдала экзамены на филологический факультет университета на вечернее отделение. Лиза вернулась к занятиям с мастером. Вскоре она все-таки получила диплом и поступила в аспирантуру к Дмитрию Дмитриевичу. Время было тяжелое, надо было работать. И с одобрения мастера Лиза по вечерам стала заниматься музыкой с детьми в Доме пионеров.

Дом пионеров располагался на углу Фонтанки и Невского, до революции это был дворец великих князей. Здесь великий князь Николай Павлович узнал о смерти своего старшего брата Александра и отречении второго брата, Константина. Здесь губернатор Санкт-Петербурга генерал Милорадович доложил ему о восстании на Сенатской площади. Но прошлое было зачеркнуто навсегда, никто о нем не вспоминал, во дворце веселились дети рабочих и крестьян. Лиза выбрала Дом пионеров потому, что он находился прямо напротив дворца Белозерских, и каждый вечер, поправляя фальшивившего ученика, она смотрела в окно на этот дом и думала о Кате. Она все чаще приходила к мысли, что ей все-таки надо навестить ее, как бы опасно это ни было.

Вскоре появился Орлов. Он тоже уехал из Германии, его направили на учебу в академию, в Москву. При первой же возможности он явился в Ленинград, к Лизе. Однажды утром в дверь позвонили. Сквозь сон Лиза слышала, как Фру, недовольно ворча, мол, кого еще принесло в такую рань, пошла открывать дверь.

— Вам кого? — спросила она требовательно.

В ответ Лиза услышала голос Орлова:

— Мамзель, позвольте пройти, я к Лизавете Григорьевне. Она здесь живет?

— Чего? Чего? К Елизавете Григорьевне? — проговорила Фру возмущенно, обращение «мамзель» ей явно не понравилось. — А вы кто такой, простите?

— Фру, кто там? — спросила Лиза из своей комнаты и набросила халат, встав с постели.

— Да военный какой-то, твердит, что ты ему нужна, — Фру приоткрыла дверь, но Орлов отстранив ее, уже вошел сам.

— Куда, куда! — воскликнула Фру, всплеснув руками. — Разве к женщине так можно!

— Мне можно, — отмахнулся от нее Орлов.

Фру глубоко вздохнула и даже покраснела от обиды.

— Лизка, вот и я! — не обращая внимания на гувернантку, Орлов подхватил Лизу на руки и принялся кружить по комнате. — Лизка, Лизка, красавица моя!

— Ох, дева Мария, что сделаешь? — Фру деликатно вышла и прикрыла за собой дверь. — А это кто такая? — Орлов поставил Лизу на пол и показал пальцем на то место, где только что стояла Фру. — Очень строгая дамочка.

— Это моя воспитательница, Алеша, — ответила Лиза, рассмеявшись. — Помнишь, я рассказывала тебе, что она заменила нам с Наташей маму, когда та умерла. Потом я потеряла ее в сорок первом при бомбежке. А она, оказывается, выжила и ждала нас здесь, в Ленинграде.

— А как ее зовут? — осведомился Орлов деловито. — Надо бы познакомиться поближе, все-таки одной семьей будем жить.

— Ее зовут Фру.

— Как, как? — Орлов чуть не выронил фуражку из рук. — Что это за лошадиное имя? — спросил он недоуменно. — Мне кажется, я читал у какого-то писателя, там лошадь была Фру-Фру… Или ошибаюсь?

— Не ошибаешься, только очень прошу тебя, потише, — Лиза одернула его. — У Толстого в «Анне Карениной» лошадь Вронского звали Фру-Фру. Но к нашей Фру это не имеет никакого отношения. Фру — просто сокращение от ее полного имени.

— А полное имя у нее как? — поинтересовался Орлов живо.

— Франкония Михайловна, — ответила Лиза. — Так и называй ее и очень прошу, — она молитвенно сложила руки, — без всяких этих издевочек насчет Фру-Фру. Она обижается, а я очень люблю ее. Мне не хотелось бы ее огорчать.

— Ладно, договорились, — согласился Орлов, но все же не удержался, заметил: — Странное имя какое-то, Франкония, не русская, что ли?

— Француженка, — ответила Лиза сдержанно, — родом из Лиона, приехала еще до революции. Можно сказать, в прошлом веке. Еще есть вопросы?

— Пока нет, — Орлов примирительно поцеловал Лизу в губы, но все-таки не утерпел, съязвил: — Там у них в Германии, кажется, какие-то земли есть с таким названием, я по карте помню, вроде верхняя Франкония, нижняя Франкония. Твоя Фру-Фру к этому никакого отношения не имеет? Может быть, она принцесса замаскированная? — но заметив, что Лиза вот-вот рассердится не на шутку, спросил: — А Наташка где? Дома?