они охлаждали атомы натрия с помощью комбинации лазеров, магнитных полей и радиоволн. Лазеры охлаждают атомы до некого подобия "оптического желе", затем лазеры выключаются, включаются электромагниты, и их объединенные поля удерживают облако атомов в стазисе. Когда облако охлаждается до 500 миллиардных градуса, оно образует конденсат Бозе-Эйнштейна - ультрахолодное атомное облако, взвешенное в вакууме и, в конечном счете, самое холодное место во Вселенной.
- Этому исследованию можно найти множество применений, - взволнованно сказал Керликс. - Квантовые компьютеры и нелинейная оптика... но нас интересовали конденсаты, образующиеся в вихревом состоянии. Когда сверх-холодный газ вращается — как вода, идущая в канализацию, — импульс замедленного света оказывается втянутым вместе с газом... извращённым, разрушенным, вывернутым наизнанку. Это очень похоже на те явления, которые происходят вблизи черных дыр. И именно в ходе этого направления исследований мы впервые увидели то, что мы назвали “зеленой материей” - своего рода сверхтекучее поле, созданное изгибом и замедлением света в вихре. Зеленая материя - это, по существу, неизвестная частота в электромагнитном спектре между ультрафиолетовым и рентгеновским лучами, своего рода линза в невидимом спектре.
- То есть?
Он посмотрел на меня сквозь темные блестящие очки.
- То есть, с помощью зеленой материи мы смогли заглянуть в невидимый спектр невооруженным глазом. Посмотреть в него и за его пределы. Подобно электронному микроскопу, мы заставляли невидимые и незаметные предметы отражать свет, чтобы мы могли их увидеть. В сущности, Крамер, мы проделали дыру между этим измерением и следующим.
Внезапно мне стало интересно.
- Другое измерение? Это поразительно! И что... что вы увидели?
- Сначала мы видели только смутные, неясные формы... потоки и импульсы, мерцающие туманы и вытянутые поля разреженного газа. Ничего твердого, ничего по-настоящему осязаемого... как будто смотришь в грязное окно. Только причудливые энергетические узоры и дрейфующие кусочки темной материи, которые напоминали мне пылинки. В лаборатории царила кромешная тьма — созданная специально для наших экспериментов, — и мы смотрели на то, во что впоследствии никто не поверит. Мы непредумышленно наткнулись на случайный ряд переменных. Если бы мы немного отошли в сторону, то ничего бы не увидели.
Он сказал, что это было похоже на религиозное переживание, как будто Моисей спускался с горы или Иисус ступал по воде. А они просто стояли в темной университетской лаборатории, потрясенные и с отвисшей челюстью. Все прекрасно понимали, что даже при самом сложном компьютерном управлении может потребоваться целая жизнь, чтобы искусственно вызвать то, на что они наткнулись по чистой случайности.
У меня пересохло во рту. Керликс, по сути, ещё ничего и не рассказал, но я уже видел перед собой шикарную историю. Бомбу. Это могло бы преобразить всё наше понимание физической науки.
- Да, - сказал он. - Это дало нам ключ. Свет был ниспровергнут, материя разрушена, время повернулось на сто восемьдесят градусов... наши приборы говорили нам об этом. Мы создали визуальную червоточину между этим измерением и тем, что лежит за ним. В нашем вихре пространство между нашей плоскостью и другой было неисчислимо — наши компьютеры не могли даже назвать это бесконечностью в квадрате — и все же, Крамер, оно было достаточно близко, чтобы мы могли его коснуться. Барьер был сломан.
- И что произошло потом?
Керликс вздохнул. Внезапно всё его возбуждение как рукой сняло. Он стал напряжённым и взволнованным.
- А потом произошёл несчастный случай...
Это случилось, когда вихревое поле находилось в стазисе. Может быть, это был несчастный случай, а может быть, кому-то из сотрудников пришла в голову блестящая идея. Это ещё предстояло выяснить. Лучшее, что они смогли установить, - это то, что вихрь был подвергнут действию гамма-лучей. И всё полетело к чертям.
Керликс схватил меня за руку и крепко сжал.
- Произошел взрыв... нет, не огромный театральный пожарище, а нечто более тонкое. Гамма-лучи - мы все еще предполагаем, что это были гамма-лучи - затопили нашу облачную камеру и каким-то образом вихрь втянул их внутрь, направив туда, где гамма-лучи не существуют в природе. Результат был похож на соприкосновение материи и антиматерии.
Керликс тяжело дышал; весь его лоск оказался стёрт, как по мановению руки.
- Раздирающий взрыв... яркая вспышка света. Даже с нашими защитными очками... он ослепил нас всех. Я никогда не видел такого света за всю жизнь... первобытный и хаотичный импульс света, который мерцал лишь мгновение цветами, которые я не мог идентифицировать. Но я помню, как думал, когда он прожигал мое зрение, что это был свет творения, древняя Искра первичного космического поколения. Может быть, холодный синтез. То самое, из чего рождаются звезды. Рука Всевышнего…
У Керликса перехватило дыхание. Мне пришлось заказать графин вина, потому что официантки смотрели на нас как-то странно и, возможно, гадали, когда же мы освободим столик. Но к этому времени меня уже нельзя было оттащить и за уши. Я должен был узнать, должен был... Я понимал, что это ещё не всё.
И я был прав.
- Эта ослепительная вспышка лишила нас зрения всего на десять секунд, может, чуть больше, - продолжал он. - Если бы мы не были в защитных очках, то навсегда ослепли бы. Но, видите ли, на этом все не закончилось. Потому что когда мое зрение вернулось, что-то выделилось из вихря и ударило меня насмерть... меня и Пола Шепарда, еще одного физика.
Керликс облизал губы и закурил следующую сигарету.
- Как же мне это объяснить? Я был поражен мерцающим пульсом леденящего голубого света, который пробрал меня до костей. Это был свет, и все же не свет в обычном смысле слова, а скорее поток возбуждённых частиц. Он обладал формой, цельностью и твердостью, но, как мне казалось, был не более материальным, чем облако гелия или метана. Как бы то ни было, я чувствовал, как он ползает по мне, как муравьи - миллиарды муравьев внутри и снаружи меня, и мне казалось, что мои глаза вырывают из моей головы. Это облако поймало меня в ловушку и держало, а потом погасло, и я потерял сознание.
Я должен был задать один вопрос. И попытался сформулировать его как можно более деликатно.
- Этот голубой свет, это голубое вещество... это оно вас ослепило? Действительно ослепило?
Керликс кивнул.
- И да, и нет. Возможно, меня ослепило, а возможно, мои глаза наконец открылись.