— А насколько ты уверен в том, что твой друг доберется до Египта?
У Макрона были на сей счет собственные сомнения. На пути к рыбацкой деревушке молодого центуриона ожидали определенные опасности, потом ему предстояло переплыть море и высадиться в Африке, и на пути этом одинокий торговый корабль вполне могли перехватить пираты. Но даже если Катон добрался до Александрии, ему предстояло новое путешествие через море. Макрон против собственного желания разочарованно вздохнул.
— Центурион Катон… — он сделал паузу и посмотрел на Семпрония, — то есть трибун Катон, является одним из самых надежных офицеров во всей римской армии. И если кто-то вообще способен добраться до Александрии и вернуться оттуда с войсками, необходимыми для подавления этого восстания, так это только он.
— Понимаю. И сколько, по-твоему, дней нам придется ждать, чтобы он вернулся с армией, достаточно сильной для того, чтобы разгромить гладиатора и его последователей?
— Трудно сказать, — Макрон оттопырил губу. — Как минимум еще десять дней, но, скорее всего, дней двадцать.
Полокрит коротко глянул на него и со смешком покачал головой.
— По ряду причин новость эта меня не радует. — Поднявшись на ноги, он обратился к прочим советникам: — Есть другой способ спасти Гортину, спасти наш народ.
— Что ж, открой его нам, — проговорил Семпроний, — не сомневаюсь, что все мы с восторгом узнаем способ нашего спасения.
Совершенно не обращая на него никакого внимания, Полокрит обратился к своим согражданам:
— Аякс должен понимать, что если его вынудят штурмовать Гортину, он потеряет сотни, а быть может, и тысячи своих людей. На штурм может уйти несколько дней. Все это выведет из равновесия его сторонников. Каждый проведенный в сражении день будет разогревать в них жажду крови. Так что пощады после взятия города нам не будет. Всех нас предадут мечу. Наших женщин будут насиловать и мучить, наших детей зарежут, как овец.
Макрон кивнул:
— Тем больше причин сражаться до последнего человека.
— Нет, — резким тоном возразил ему Полокрит. — Тем больше причин найти другой способ избавления от угрозы, нависшей над нами. — Он продолжил лукавым тоном: — Что, если предложить передать римлян Аяксу? Если мы посодействуем ему в получении заложников, тогда он, конечно, исполнится благодарности к народу Гортины, избавившему его от потерь при взятии города, а также от трудов по устройству осады. — Сделав короткую паузу, Полокрит подытожил: — Полагаю, что мы сумеем заключить с мятежниками сепаратный мир.
Воцарившееся неловкое молчание нарушил своим смехом Макрон.
— Ах ты, наглый греческий ублюдок! На какое-то мгновение мне показалось, что ты говоришь серьезно.
Полокрит обернулся к нему с совершенно невозмутимым выражением на лице.
— Я вполне серьезен.
— Да нет же, ты шутишь. — Макрон улыбнулся. — Потому что если бы ты говорил серьезно, то оказался бы грязным изменником, готовым нанести удар в спину своим. И в таком случае у меня не оставалось бы другого выхода, кроме как перерезать твою глотку и выбросить твой никчемный труп в ров за городскую стену на поживу псам.
— Ты не посмеешь, — спокойным тоном возразил Полокрит.
— Прости, — Макрон пожал плечами, — как я уже сказал, у меня просто не осталось бы другого выхода. При всем моем сожалении, это было бы необходимо. Не сомневаюсь, что ты понял бы меня… Но поскольку ты изволил шутить с нами и на самом деле не способен даже подумать о такой трусливой низости, ничего страшного не произошло. А теперь ты уже закончил свою шутку. О сдаче не может быть речи, как не может быть речи и о переговорах с Аяксом. — Умолкнув, он небрежно извлек из ножен кинжал и принялся вычищать им какое-то пятнышко грязи из-под ногтя. — Надеюсь, я понятно изложил свою мысль, не так ли?
Советники смотрели на Полокрита столь же пристально, как сам он взирал на Макрона, и прикидывали его шансы избежать упомянутой римлянином участи.
— Прости, — Макрон оторвался от маникюра. — Ты что-то сказал?
— Нет.
Макрон нахмурился и неторопливо поднялся из кресла.
— То есть да. — Полокрит отступил на шаг.
— Да?
— Да, — поспешно повторил Полокрит. — Я пошутил.
— Хорошо. — Макрон кивнул и аккуратно вернул кинжал на место. — Так-то вот.
— Ну что ж, — неловко кашлянул Семпроний, — похоже, мы пришли к согласию относительно позиции, на которой стоим, благородные граждане. Важно, чтобы мы выступали единым фронтом перед защитниками и гражданами Гортины. О переговорах с врагом не может быть даже речи. Мы выражаем общую решимость защищать город до самого конца, если это будет необходимо. Верю в то, что все вы осознали это. И на этой высокой ноте согласия я хотел бы закончить наше совещание. Благодарю вас за внимание и за постоянную поддержку.
Поклонившись, он указал глазами на дверь. Полокрит оказался в ней первым, быстрым шагом опередив всех остальных. Остальные последовали за ним, кое-кто бросал нервные взгляды в сторону Макрона. Когда последний из городских старшин оставил кабинет, Семпроний глубоко вздохнул и опустился в свое кресло.
— Едва ли нам удалась вдохновляющая демонстрация единства.
— Увы, господин. — Макрон прикусил губу. — Однако я рассчитываю на то, что рты их на какое-то время закроются.
— Надеюсь на это. — Семпроний потер виски и зажмурил глаза. — Теперь в конечном итоге все зависит от Катона, не так ли?
— Да, ты прав. — Подойдя к окну и опустив руки на раму, Макрон посмотрел в сторону главного стана мятежников. — Сказав, что не знаю лучшего исполнителя для этого дела, я говорил, что думал — и думаю. Вся беда в том, что иногда мало быть лучшим. В прошлом ему везло, а удача может когда-то и оставить.
— Не сбрасывай его со счета чересчур рано, — раздался в комнате голос Юлии.
Оглянувшись, оба мужчины увидели ее у двери. Посмотрев недолго на Макрона, девушка прошла между скамьями и села на ближайшую к столу отца.
— Я и не сбрасывал, — пояснил Макрон. — Я тревожусь за него.
— Как и все мы, — добавил Семпроний. — Притом не без причины. Надеюсь, что он не подведет нас.
— Не подведет, — твердым тоном сказал Макрон.
Семпроний повернулся к дочери:
— Что привело тебя сюда?
— Я пришла, чтобы отчитаться в ежедневном расходе продовольствия. Твоя стража сказала мне, что у тебя совещание. Я подождала снаружи, пока оно не закончилось.
— Как я понимаю, ты слышала все.
— Большую часть. — Юлия кивнула. — Не могу сказать, чтобы здешние лучшие люди произвели на меня особое впечатление. Что ты хочешь делать с ними, отец?