он присоединился к дочери, замерев навсегда.
Алина же метнулась ко мне.
— Женя! Женечка! — кричала она, подбегая и падая на колени. — Держись, милый! Слышишь, ты держишь, родной!
Она оглядывала меня и… ее лицо побледнело, когда увидела огнестрельную рану в моей груди — Лариса попала в свою цель.
— Нет… — прошептала она, и на глаза навернулись слезы. — Нет, не может быть.
— А… Алина, — выдохнул я, пытаясь улыбнуться.
— Нет, родной, ничего не говори, береги силы!
Пыталась храбриться она, но я-то прекрасно понимал, что жить мне осталось считанные мгновения.
— А… Алина… — снова выдохнул я, закашиваясь и давясь собственной кровью. — Т… ты пришла.
— Конечно! Конечно, я пришла! — закивала она, зажимая рукой мою рану на груди. — Господи, что она с тобой сделала?!
Ее голос дрожал, как и руки, а в глазах застыли слезы.
— Н… не плачь, родная.
— Я не плачу! — всхлипнула она, храбрясь. — Не плачу…
— Можешь… — не смог договорить, снова начав кашлять и выхаркивать собственные легкие…
— Молчи! Молчи и береги силы! Бес! — крикнула она Кириллу. — Где скорая?!
— Уже едет, но… Алина, — подошел он к нам и присаживаясь на корточки, — боюсь, они не успеют.
— Не говори так! — закричала она.
— Прости, дружище, что не получилось прийти раньше… нас задержали.
Я лишь печально улыбнулся и, превозмогая боль и усталость, взял руку Алины в свою, из-за чего она резко обернулась и посмотрела на меня глазами, полными слез.
— Я… Али… Алина, я… я люблю те… тебя…
— И я… — тихо прошептала она, заплакав.
Я улыбнулся и… моя безвольная рука выскользнула из ее и упала на пол… Последнее дыхание, и сердце остановило свой ход.
— Нееееееет!! — раздался душераздирающий крик Алины, разрывая душу и сердце.
Эпилог
Спустя четыре месяца. Алина
Пасмурный холодный день… Мелкая морось дождя заставляет ежиться от холода, загоняя мысли в тоску и уныние…
Я шла, понурив голову. Четыре месяца с того страшного события, которое перевернуло все в моей жизни. Я полюбила человека… Сильного и смелого, красивого и мужественного, умного и находчивого… Была готова бросить все и отдаться во власть чувств, но вмешалась злодейка-Судьба. Я опоздала, не смогла, проиграла… И была жестоко наказана за это — поплатилась жизнью того, кого полюбило мое сердце… И сегодня, идя под холодной моросью, которая позволяла скрыть слезы горечи, я направлялась к тому, кого потеряла — к Жене.
Ровные ряды оградок и мраморных плит, увешанные венками с пожеланиями: «От брата», «От мамы и папы», «От друзей»…
Я не смотрела ни них, направляясь вглубь кладбища, туда, где расположился новый дом моего любимого — его могилка с огромной мраморной плитой и его изображением во весь рост. Спасибо за это Кириллу — он помог с похоронами и заказал надгробную плиту.
Подошла к ней и, не скрывая слез, поздоровалась:
— Здравствуй, Жень.
Он смотрел на меня с высоты своего роста, таким каким был при жизни, только теперь не мигал. Его образ навечно запечатлен на куске гранита. Серьезен, сосредоточен, ни тени улыбки на губах, и лишь глаза… красивые, притягательные и такие родные.
Присела на скамеечку, глядя на него.
— Ты уж прости, что так долго не появлялась у тебя, — произнесла, всхлипнув. Слезы не вытирала — не видела смысла, да и не хотела, если уж быть честной. Мне больно. Так больно, что хочется умереть вместе с тем, кого полюбила, но опоздала. — Ты не обижайся, родной, я правда не могла… Я… ушла из кровавого бизнеса, Жень. Я завязала, оборвала все связи, сменила имя и все номера телефонов. Сделала так, чтобы все думали, что наемница Роук погибла при выполнении одного из заданий. Никто искать меня не будет.
Я смотрела в родные и любимые глаза и изливала свою душу, давая слезам катиться по щекам и падать на сырую кладбищенскую землю.
— Знаешь, Жень, на твоих похоронах я видела твою сестру, — шепчу я, грустно улыбаясь, — она милая девушка. Нежная и такая чистая. Она любила тебя. Очень любила. Казалось, никто не понимает ее горя… никто, кроме меня… Но я не подходила к Маше. Чем меньше она про меня знает, тем безопаснее ей будет. Пусть живет в неведении, — вытерла с щеки слезинку, не замечая падающей с холодной, серой и такой низкой тучи влаги, постепенно превратившейся из мороси в крупные капли дождя.
— А еще там был твой друг — Кольт. Он горевал по тебе, Жень. Он и его жена. В глазах твоего друга стояла такая тоска, что ее можно было ощутить в воздухе. Ты был дорог ему. Очень дорог…
Я замолчала… Господи, как же больно сидеть тут, на кладбище, и смотреть на того, кого уже нет в живых! Как же сердце стремиться к нему!
— Ты прости меня! — заплакала я, не сдерживаясь. — Прости, что не успела! Я так спешила, Жень! Но…
Слезы душили, не давая говорить, заставляя задыхаться и судорожно всхлипывать… Я плакала… Сегодня я могла себе это позволить, ведь моих страданий никто кроме Гамбита не увидит.
— Господи! — захлебывалась своими слезами. — Ну почему так?! Почему же так несправедливо?! Почему я поняла так поздно? Почему не решилась раньше?! Ведь этого всего могло бы и не быть сейчас! Мы могли бы быть сейчас вместе! Женя-а-а-а-а!