ко мне поближе и кинула на пол сумку, в которой что-то загремело.
— И что в ней? — не удержался от вопроса.
— Там? — она кивнула на свою поклажу. — Да так, игрушки разные. Хочешь, покажу?
— Не горю желанием.
— Зря-я, — протянула она, убирая мое оружие подальше и беря теперь свою сумку. — Тут такие чудесные вещички имеются…
Голева расстегнула замок и нарочито медленно вытащила оттуда какой-то сверток.
— Это мои малышки, — почти благоговейно выдохнула она, укладывая сверток на бетонном полу и разворачивая его.
В нем оказались скальпель, иглы, лезвия различной длинны, веревки: толстые и тонкие, гитарные струны, о которые легко порезаться, отвертки — на некоторых даже следы засохшей крови еще остались, крючки: большие и маленькие, и еще много чего такого, чему я не мог дать название.
— Ну что, Гамбит, с чего начнем? Может, иглы? Или… — она задумалась, глядя на мое тело. — Нет, сперва, я сниму с тебя эту футболку. Нельзя скрывать от посторонних глаз такую красоту. Ну и заодно покрепче привяжу тебя к стулу, чтобы не вырвался. А то мало ли, сколько в тебе дури!
И она тут же, взяв скальпель, подошла ко мне, натянула футболку у ворота и полоснула по нему, разрезая вещь пополам, а затем просто дорывая и откидывая ненужную тряпку в сторону.
— Ну вот, так-то лучше, — довольно хмыкнула она, возвращаясь обратно. — А теперь веревка!
— Прекрати, Лариса. Зачем тебе это? — попытался вразумить ее, но, казалось, она меня сейчас даже и не слышала — так была погружена в свое дело.
Обошла меня со всех сторон, держа веревку наизготовку, словно примеривалась и, снова обойдя, встала за спиной, перекинула эту чертову удавку мне через голову и накинула на грудь, потянула, связала сзади и снова сделала еще один оборот вокруг торса, и еще один — видимо, для надежности. Затем затянула крепкий узел и отошла в сторону, любуясь проделанной работой.
— Красота! — наконец-то выдохнула она, возвращаясь на место. — А вот теперь можно и руки ремнями стянуть.
— Ты ненормальная! — честно говоря, я уже начал паниковать, тем более что сейчас мне помочь никто не мог, а сам я был не в состоянии. Сука!
— Что ты, напротив, я в своем уме.
Я дернулся, хотя все время прекрасно понимал, что мои старания напрасны и бесполезны — из железных оков так просто не выбраться, а уж теперь и подавно!
Лариса же, хмыкнув, взяла какую-то тряпку и скотч… Сразу понял, что она собирается сделать.
— Не надо! Лариса, не смей!
— Заткнись, Гамбит! — рявкнула она, и тут же запихнув кляп мне в рот и моментально обматывая скотчем вокруг головы, чтобы я не смог его, кляп, выплюнуть.
— Ммммм, — замычал я, дергаясь всем телом.
— Ничего, красавчик, сейчас мы с тобой развлечемся, — пообещала она и… достала из свертка небольшую тонкую иглу.
Я уже прекрасно понял, что эта ненормальная задумала, но все равно до последнего надеялся, что ошибся… не ошибся… первая игла медленно вошла мне под ноготь…
— ММММММММММММММММ! — кричать я не мог — только мычать и дергаться, но толку от этого не было.
— Нравится? — прошептала дочь Олега, глядя на меня так, словно получала от всего происходящего настоящий экстаз. — Сейчас, красавчик, потерпи немного, я знаю, что тебе это все по кайфу. Погоди, дружок, сейчас еще парочку вгоню…
И снова тонкая игла медленно начала входить под ноготь.
Если бы мог орать, то все кругом оглохли бы — столь сильной была боль! На лбу выступила испарина, по спине так и вовсе ручьем стекал пот… То, что она со мной делала, не поддавалось пониманию. Она словно стала одержимой, будто причинить боль — это первостепенная задача, но никак не сбор информации, которая так необходима была ее отцу. Причиняя боль другому, Лариса испытывает неподдельный кайф, сродни оргазму!
Десять пальцев… десять игл! Не осталось живого места… Безумная пульсирующая боль ослепляла, погружая сознание в безумие и первобытный страх…
— Ну как, — поинтересовалась она спустя некоторое время, когда все иглы были вогнаны под ногти, — понравилось?
— Ммммм… — я мог лишь мычать, истекая не только потом, но теперь и кровью.
— Вижу, что нравится, — промурчала Лариса, отходя и беря в руки новый пыточный инструмент — скальпель. — А теперь, если ты не против, я порисую на тебе, Гамбит.
Резкий росчерк, и на груди красуется первый глубокий порез, из которого тут же потекла кровь, еще взмах руки, и вот новый порез, пересекающий прежний…
— Может, соски тебе отрезать, а? — поинтересовалась эта тварь, видя мои мучения. — Хотя нет, пусть будут, ты с ним красивее. А вот тут, — она ткнула скальпелем в грудь, проникая под кожу, и дальше, погружая оружие все глубже и глубже…
— МММММММММММММММММММММ!! — в моих глазах, наверное, уже была не просто боль и ужас, а настоящее безумие. Медленные пытки, истязание плоти и разума.
— Да, мой хороший, помычи еще…
Выдернув скальпель из груди, она тут же вонзила мне его в ногу по самую рукоять… И так пять раз!!
Окровавленный, обезумевший от боли, я мог лишь мычать. Сил чтобы хоть как-то сопротивляться, почти не было… Еще чуть-чуть и я сломаюсь…
— А теперь перейдем к ступням, да, Женечка?
И эта дура стянула с меня берцы с носками, откидывая ненужные вещи в сторону, так же, как и футболку до этого.