Естественно, Бартлетт был очень разочарован, что, даже учитывая его 5-мильную утреннюю прогулку на север, ему не удалось достичь 88-й параллели. Это было прямым следствием северного ветра, который дул последние два дня, смещая лед в южном направлении. За последние пять переходов мы прошли на 12 миль больше, чем показывали результаты его наблюдений, но потеряли эти мили из-за сжатия молодого льда в тылу и закрытия разводьев.
Подобно Марвину пять переходов назад, Бартлетт производил здесь наблюдения отчасти для того, чтобы поберечь мое зрение, отчасти для того, чтобы иметь независимые результаты, полученные различными членами экспедиции. Когда расчеты были закончены, мы составили две копии – одну для Бартлетта, другую для меня, и после необходимых приготовлений он тронулся на юг по обратному следу во главе четвертого вспомогательного отряда с двумя эскимосами на одних санях, запряженных 18 собаками.
Глубоко опечаленный, глядел я вслед могучей фигуре капитана. Она становилась все меньше и меньше и наконец исчезла за торосами в белоснежном сверкающем просторе на юге. Однако раздумывать было не время. Я круто повернулся и сосредоточил все свое внимание на предстоящей работе. За Бартлетта я не беспокоился и был уверен, что снова встречусь с ним на корабле. Работа ждала меня впереди, а не в тылу. Бартлетт сослужил мне неоценимую службу и силою обстоятельств вынужден был взять на себя основную тяжесть прокладывания пути, вместо того чтобы разделить ее с другими, как я первоначально предполагал.
Несмотря на естественное разочарование, что ему не удалось достигнуть 88-й параллели, он имел основания гордиться не только своей работой вообще, но и тем, что на 11/4° оставил позади итальянский рекорд герцога Абруццкого. Я назначил его на почетный пост главы моего последнего вспомогательного отряда по трем причинам: во-первых, потому, что он прекрасно управлял «Рузвельтом»; во-вторых, потому, что он с самого начала охотно брал на себя улаживание всевозможных мелких неприятностей; и в-третьих, потому, что, учитывая благородную роль Великобритании в исследовании Арктики, мне казалось естественным, чтобы британский подданный мог сказать, что после американца он ближе всех людей стоял к полюсу.
С уходом капитана в основных силах экспедиции осталось два отряда – Хенсона и мой. Моими помощниками были Эгингва и Сиглу, помощниками Хенсона – Ута и Укеа. У нас было пять саней и 40 собак – лучшие из 140, с которыми мы покидали корабль. С ними мы и готовились завершить последний этап путешествия.
Мы находились на расстоянии 133 морских миль от полюса. Шагая взад и вперед по льду под защитой торосистой гряды, возле которой были построены наши иглу, я составил план. Мы должны были приложить все усилия к тому, чтобы совершить пять переходов по меньшей мере в 25 миль каждый, причем спрессовать переходы так, чтобы закончить последний в полдень и тотчас произвести определение широты.
Я считал, что при благоприятной погоде и отсутствии полыней это нам вполне под силу. Принимая во внимание улучшающийся характер поверхности льда и господствовавшие последнее время северные ветры, я надеялся, что дорога не доставит нам серьезных затруднений.
Если по какой-либо причине мне не удастся сделать эти переходы так, как я предполагал, у меня были в запасе два способа наверстать упущенное. Первый способ состоял в том, чтобы удвоить последний переход, иначе говоря, совершить один хороший марш, хорошенько пообедать и согреться чаем, дать собакам немного отдохнуть, а затем, не ложась спать, снова двинуться в путь. Второй способ заключался в том, чтобы после пятого перехода отправиться дальше с одним или двумя людьми на легко груженных санях, запряженных двумя упряжками, а остальных оставить в лагере. Даже если бы дорога оказалась хуже, чем я предполагал, за восемь переходов, подобных трем между 85°48 северной широты и 86°38 северной широты, или за шесть подобных последнему, мы могли бы достичь цели.
Тем не менее, делая эти расчеты, я сознавал, что штормового ветра в течение суток будет достаточно, чтобы вскрыть непроходимые полыньи на нашем пути и свести на нет все мои расчеты.
По-прежнему шагая взад и вперед по льду и строя планы, я вспомнил, что в этот же день три года назад, 1 апреля 1906 года, мы только пересекли Великую полынью, продвигаясь на север. Сравнение тогдашних условий с нынешними преисполнило меня надеждой.
Наступил момент, для которого я берег все свои силы, момент, к которому я готовился в течение 23 лет, ради которого вел простой образ жизни и тренировался, словно перед соревнованиями в беге. Несмотря на свой преклонный возраст, я чувствовал, что смогу удовлетворить требованиям, которые предъявит мне будущее, и жаждал вновь выйти впуть.
Что касается моих людей, снаряжения и запасов продовольствия, то они просто не оставляли желать лучшего и превосходили самые радужные мечты прошлых лет. Мой отряд можно было считать идеалом, воплощенным в действительность, – он был верен и послушен моей воле, как пять пальцев моей руки. Техникой обращения с собаками, санных переездов по льду и борьбы с холодом четверо моих эскимосов владели превосходно. Хенсон и Ута дошли со мной до крайнего северного пункта в мою экспедицию три года назад. Эгингва и Сиглу были в отряде Кларка, который едва спасся в тот раз и был вынужден несколько дней питаться моржовыми шкурами своих сапог, так как у него кончилось продовольствие.
Пятым был молодой Укеа. Хотя он никогда прежде не бывал со мной в экспедициях, он даже еще больше других, если только это вообще возможно, жаждал пойти со мной, куда бы я ни захотел. Ибо он всегда думал о несметных сокровищах, которые я обещал каждому, кто пойдет со мной до крайнего пункта маршрута. Это были вельбот, винтовка, дробовик, охотничьи припасы, ножи и т. д. – словом богатство, какое не приснится эскимосу и в самых отчаянных снах и которым Укеа рассчитывал завоевать свою любимую девушку – дочь старого Иква с мыса Йорк.
Все эти люди слепо верили, что я так или иначе сумею возвратить их на сушу. И я отдавал себе ясный отчет в том, что движущей силой всего отряда был я сам. Какой бы темп я ни задал, остальные будут поспевать за мной, но если я выдохнусь, все остановится, как автомобиль с лопнувшей шиной. Обстоятельства благоприятствовали мне, и я уверенно смотрел в будущее.
Глава тридцатая
Последний бросок
Быть может, теперь будет уместно объяснить, почему я избрал именно Хенсона в качестве спутника, который должен был дойти со мной до самого полюса. В этом отношении я поступил так же, как поступал во все свои экспедиции за последние 15 лет: Хенсон всегда доходил со мной до самой северной точки. Больше того, из всех моих людей Хенсон был наиболее пригоден для такого рода работы, если не считать эскимосов, которые с их знанием ледовой техники и искусством управляться с собачьими упряжками были мне более нужны как члены моего собственного отряда, чем кто-либо из белых. Разумеется, эскимосы не умели руководить, зато умели подчиняться и управлять собаками лучше любого белого.