Тамара стала объяснять ему, с какими трудностями приходится встречаться исследователю на этой малоизведанной почве. Она говорила, что самые убедительные доказательства часто являются совершенно неожиданно.
— Ах, баронесса! Мне кажется, я стою такой милости! — патетически вскричал этот господин. — Меня нельзя ни в чем упрекнуть как гражданина, мужа, отца, брата и сына!.. Я тщательно исполняю все свои обязанности. Неужели же мне не должны дать свыше уверенность в нашей загробной жизни?
— Мне кажется, наоборот, грешникам нужно доказательство в том, что они после смерти должны будут дать ответ за свои поступки. Вам же ваши добродетели обеспечивают рай, — ответила с тонкой улыбкой Тамара.
Этот разговор был прерван Угариной, предложившей гостям возобновить сеанс. На этот раз явления приняли совсем другой характер. Они были шумны и, если можно так выразиться, грубы. Вещи с громом летали по воздуху, барабан производил адский шум, ударяясь даже о присутствующих. Слышались вздохи, смешанные с рыданиями; казалось, какое-то тяжелое тело ползало вокруг стола.
— Кто здесь? — спросила одна дама.
— Это я — Аннушка! — ответил плаксивый голос.
— Что хочешь ты, бедная Аннушка? Тебе нужны наши молитвы?
— Нет, я хочу жить, — ответил тот же голос, прерываемый слезами.
Тамара испытывала очень неприятное ощущение. От специфического аромата Калхаса у нее разболелась голова, шум расстраивал ей нервы, а плачущая Аннушка, хотевшая жить, производила отталкивающее впечатление. Молодая женщина наклонилась к Угарину и попросила его позволить ей удалиться, так как она чувствовала себя не совсем хорошо.
Посоветовавшись с духами, князь согласился. С чувством облегчения Тамара вышла в гостиную и стала перелистывать альбом.
Сравнивая в душе этот шумный и беспорядочный сеанс с прекрасными и чистыми явлениями, которые она видела у госпожи Эриксон, молодая женщина не переставала прислушиваться к тому, что делалось в соседней комнате. Таким образом прошло около четверти часа. Вдруг раздались сдавленные крики, послышался стук опрокидываемой мебели и настоящий хаос голосов, читающих на все лады разные молитвы.
Страшно побледнев, Тамара вскочила с кресла. Что там такое происходит? Убивают, душат кого-нибудь? Крики и топот все более и более увеличивались, как вдруг чей-то повелительный голос, покрывая шум, прокричал: «Ходабаи»! Через минуту дверь с шумом распахнулась и все общество в беспорядке высыпало в гостиную. Волнение достигло крайних пределов: кричали и рассказывали все враз. С некоторыми пожилыми дамами сделались нервные припадки, но на них никто не обращал внимания, за исключением Тамары, великодушно хлопотавшей около них. Несмотря на сильное любопытство, баронесса никак не могла добиться, что случилось. Видя бесполезность своих расспросов, она села в кресло и стала терпеливо ждать, когда спокойствие немного восстановится. Бледный и расстроенный Угарин стоял, облокотившись на камин. Увидев молодую женщину, он подошел и сел рядом с ней.
— Ну, Арсений Борисович! Достаточно ли вы успокоились, чтобы объяснить мне причину всего этого шума? — спросила, улыбаясь, Тамара.
— Ах, кузина! Это было нечто ужасное!.. Представьте себе, что вначале стали появляться души животных. По комнате носилась летучая мышь, задевая крыльями наши головы, какая-то птица опустилась на колени одной дамы, а козел ударял рогами меня и других присутствующих. Все это было еще ничего. Но вдруг комната осветилась красноватым светом, и нам явился дух Стеньки Разина. Лицо его имело дьявольское выражение! Тогда все начали молиться, но это нисколько не помогло! Злой дух делал вид, что вот-вот сейчас бросится на нас… Пульхерия тоже точно взбесилась… и так сильно размахивала своим топором, что мне казалось, она хочет отрубить нос Куртцу!
— Это было бы ужасно для бедного полковника, — сказала, смеясь, Тамара.
— Еще бы! Вы подумайте только, баронесса, потерять такой классический нос и притом красный, как томат! Наконец, наш маг овладел положением, — продолжал князь, впадая в свой обычный веселый тон. — Не знаю, право, помогли ли его заклинания или наш собственный страх придал нам смелость отчаяния, только кто-то бросился к двери, и все последовали его примеру.
Очень заинтересованная, но не зная, что думать об этом эпизоде, Тамара вернулась домой. В продолжение нескольких дней большой сеанс Угариных служил темой разговоров Тамары с Магнусом, заставляя обоих смеяться от всего сердца.
X
Вынужденная, наконец, отдать визит, так долго откладываемый с недели на неделю, Тамара однажды утром решила заехать к Кулибиной от обедни, где она бывала каждое воскресенье. Было начало первого, когда карета баронессы остановилась перед домом, где жила Надя. Соскакивая с козел, чтобы отворить дверцу, лакей чуть не опрокинул маленькую трехлетнюю девочку, которая, несмотря на изящный костюмчик, шла одна по тротуару.
Тамара вскрикнула и, выскочив из экипажа, наклонилась к ребенку, плакавшему от испуга. Но каково же было ее удивление, когда в этой покинутой девочке она узнала дочь Нади Кулибиной! Не успела молодая женщина произнести и слова, как из двора в сопровождении солдата выскочила нарядная служанка с шелковым платком на голове и, покраснев от гнева, грубо схватила ребенка за руку. Не обращая никакого внимания на Тамару, она потащила девочку, браня и награждая ее толчками.
Покраснев от негодования, Тамара быстро поднялась в квартиру своей подруги. Отворившая ей дверь горничная объявила, что барыня еще в постели.
— Передайте ей это, — сказала баронесса, протягивая визитную карточку.
Минуту спустя горничная вернулась и предложила баронессе следовать за ней. Пройдя через целую анфиладу изящных комнат, Тамара вошла в спальню своей подруги. Там царствовал страшный беспорядок. Одежда была разбросана по креслам, туалет завален всевозможными вещами и даже на полу стояли картонки, переполненные кружевами, лентами, цветами, перчатками. Сама Надя очень мало походила на ту изящную и красивую женщину, какою привыкла видеть ее баронесса Лилиенштерн. Оставленная на ночь прическа растрепалась и сбилась на сторону; на ней еще болтался бутон розы, остаток вчерашнего украшения. На Кулибиной была надета кофточка, такая грязная и с такими измятыми и разорванными кружевами, что Тамара посмотрела с удивлением. Вид Нади произвел на нее отталкивающее впечатление.
Кулибина пила чай в кровати. В ногах ее лежали голубое шелковое платье и атласная накидка. Она была не одна. У нее сидела молодая довольно красивая дама, одетая во все черное.