Купцы шарахнулись от всадника, а Лэнарда испуганно вскрикнула. Верлойн быстро спешился и подбежал к остановившемуся гнедому. Наездник сполз с седла прямо на руки барона, и тот нащупал стрелу, вонзившуюся в спину гонца. Обломав древко, Верлойн осторожно положил гонца на землю. Тот открыл глаза, взглянул на барона и тихо сказал:
– Уезжайте отсюда. Вы в опасности.
– Что он говорит? – обеспокоенно спросил Сагорл.
Гонец начал что-то шептать так тихо, что Верлойну пришлось приблизить ухо прямо к устам умирающего незнакомца. Гонец прошептал свои последние слова, вздрогнул и закрыл глаза. Он был мертв. Верлойн осторожно сложил его руки на груди, лихорадочно соображая. То, что сказал гонец, было невозможно... Это было совершенно некстати... Это меняло почти все... Это было так не вовремя!..
Повернувшись к купцам, Верлойн сказал:
– Это был гонец из Гулэра. Боюсь, он нес плохие новости. Город осажден уже два дня. Идет война с королевством Восточных гор.
Глава 8
– Война?! – воскликнул Сагорл. – О Небо, война!
Верлойн поднялся, глядя на мертвого гонца; в это время Сагорл забрался в седло и громко крикнул:
– Мы поворачиваем назад! Немедленно!
Канар переглянулся со слугами, хмуро взглянул на купца и спросил:
– Сагорл, почему?
– Как это почему? Впереди война! Ты что, не слышал? Мне моя жизнь и мой товар дороже бравады!
– Но мы везем с собой пять телег, нагруженных оружием Каркинора! Гулэр, возможно, купит его.
– Да? – Голос купца перешел на визг. – Если до этого нас не убьют горцы! Я сказал – мы поворачиваем назад!
– Я останусь, – коротко сказал Канар.
– Что?! Ты обезумел, слуга? Ты будешь делать то, что я тебе скажу!
– Во-первых, милсдарь, я не ваш слуга. Я ваш телохранитель, и меня наняли, чтобы я рисковал жизнью, спасая ваше толстое брюхо!
Остальные телохранители и слуги ахнули. Верлойн отвлекся от своих невеселых мыслей и удивленно поднял брови.
– А во-вторых, я – свободный человек и могу отказаться от работы, когда мне вздумается! Так что я требую полный расчет!
Сагорл, онемевший от дерзости Канара, вновь обрел дар речи и закричал:
– Ты не получишь ничего! Убирайся!
– Хорошо. Я обойдусь и без денег, – пожал плечами Канар и, повернувшись к другим телохранителям, спросил: – Кто-нибудь пойдет со мной, ребята?
Сагорл прошипел:
– Клянусь, тот, кто пойдет с этим мерзавцем, не получит ни монеты!
Телохранители лишь опустили головы, и Канар вздохнул.
– Ну что ж, пойду один. – Он повернулся к Верлойну. – Надеюсь, вы-то не повернете обратно?
Барон отрицательно качнул головой.
– Если вы не возражаете, я последую за вами, сударь.
– Я не возражаю, Канар.
Сагорл плюнул в сторону своего бывшего телохранителя. Торговцы спешно развернули коней и поехали по тропе в обратном направлении. Повозки как можно быстрее двинулись за купцами.
– Зачем тебе нужно в Гулэр, Канар? – Верлойн повернулся к телохранителю.
Тот хмыкнул:
– Руки мои соскучились по настоящему делу. Битва – вот что по мне! Вы думаете, мне было приятно служить у этих купцов? Ха! Да у этих скряг лишь одна мысль – о деньгах! С тех пор как я устроился к ним телохранителем, ни одного настоящего дела не видел. Эти трусы разворачивали коней, как только начинало попахивать жареным. Как вы думаете, почему мы так быстро сдались этим подонкам в доспехах? Просто все забыли, как воевать надо. Я-то все прекрасно помню, благо с пеленок зарабатывал на жизнь войной – и наемным солдатом был, и телохранителем. Только вот этих толстяков мне защищать не хотелось. С моей стороны это даже можно назвать маленькой местью – признаюсь, мне было забавно наблюдать, как их унижали!
Верлойн нахмурился. Он не одобрял такого отношения телохранителя к своему нанимателю, но читать нотации Канару не собирался, хотя про себя отметил, что не хотел бы, чтобы Канар ему служил.
– К сожалению, – продолжал тот, – мои друзья зависят от денег. В отличие от меня. Мне на деньги наплевать. Была бы секира в руках да побольше врагов – вот дело по мне. Тем более что в Гулэре у меня родня, а им сейчас...
Внезапно Канар замолчал, глядя за спину барона. Верлойн обернулся и удивленно уставился на Лэнарду, которая равнодушно смотрела на удаляющийся караван. Верлойн, слушая Канара, совсем забыл о девушке и теперь внезапно смутился.
– Лэнарда? Вы еще здесь? Я думал, вы уедете с караваном.
– Ни в коем случае, – засмеялась девушка. – Напротив, я намерена отправиться в Гулэр.
– В Гулэр? – вмешался в разговор Канар. – Ты что, девочка, не слышала, что идет война? Город осажден. Дамам нечего делать на войне.
– А я не собираюсь воевать. Это мужское дело. Я должна попасть в Гулэр – вот и все.
– Зачем? – Канар непонимающе смотрел на девушку.
– По правде говоря, это не ваше дело, – в голосе девушки послышались металлические нотки, – так что, сударь, прошу вас не задавать мне более вопросов. Я не собираюсь на них отвечать.
Канар пожал плечами. Верлойн же, тронув поводья, подъехал к девушке и тихо сказал:
– Лэнарда, я не хочу давать вам советы, но вам не кажется, что вы совершаете очередную ошибку? Канар прав – он хочет вам добра, и война действительно не для вас. Вы уже совершили ошибку, опрометчиво оставив себя без телохранителя.
Лэнарда вспыхнула, ее брови нахмурились, но глаза вдруг озорно прищурились, и она сказала:
– Знаете, Верлойн, а ведь вы совершенно правы! Без телохранителя мне в Гулэр ехать нельзя. Посему я хочу просить вас стать моим телохранителем.
Верлойн опешил. Телохранителем? Он? Девушка заметила его растерянность и, неправильно ее истолковав, быстро сказала:
– Конечно же, за определенную плату.
На этот раз Верлойн просто оскорбился. Девушка тут же поправилась:
– Не обижайтесь, я пошутила.
Верлойн вздохнул. С ней будет очень сложно. Но не мог же он оставить ее тут, на тропе. Судя по всему, она весьма упряма и наверняка продолжит свой путь в Гулэр. Мало ли что с ней может произойти... Потому Верлойн кивнул. Он задумал довезти ее до Гулэра и там с ней расстаться.
* * *
На ночь они остановились недалеко от тропы. Кобыла девушки, Хинсал и гнедой мертвого гонца, на котором теперь ехал Канар, стояли возле большого дуба, мирно пощипывая траву. Путники разожгли костер и устроились на мягкой траве, закутавшись в плащи. Ночь опустилась на Шумящий лес, словно черное покрывало, и Верлойн в который раз поразился отличию этого леса от Молчащего – здесь даже темнота не пугала. В ночном воздухе летали светлячки, мерно шумела листва под вечерним ветерком, пела ночная птица. Ее трели убаюкивали, и путники, немного поговорив, улеглись спать, но к Верлойну сон долго не шел. Он поплотнее укутался в плащ, ибо вечерний воздух был холоден, и, глядя на медленно угасающий костер, задумался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});