приветлива, но уже не пила и не балагурила с солдатами, как бывало раньше, держала дистанцию. Если у кого-то хватало смелости напомнить ей о тех днях, когда она служила командиром сотни, она не сердилась и не смущалась: кивала, улыбалась. Да, было — детство.
— Я теперь не просто избалованная дочка царя, я императрица, — объяснила она Гэрэлу, будто извиняясь.
— Да, да, ты, конечно, права…
«Нет, Джин-хо, все это полная чушь, — думал он. — Гораздо лучше было бы, если б ты говорила глупости, пошлила, хохотала, как бывало раньше. Я надеялся, что благодаря тебе этот серо-зеленый полог дождя разойдется и происходящее будет не так напоминать медленное умирание. А ты теперь сама как призрак, тень прежней себя».
Джин-хо, будто прочтя его мысли, положила руку ему на плечо.
— Гэрэл, это все еще я. Я повзрослела, но во взрослении нет ничего дурного. Взросление — это когда ты понимаешь, что твое, а что чужое, наносное; тебе начинает нравиться быть собой, и ты перестаешь стараться казаться кем-то другим. Я не пью и не болтаю больше с солдатами о всякой ерунде не потому, что стала высокомерной. Просто теперь мне хочется проводить время не с незнакомцами, а с людьми, которые мне дороги — и ты, между прочим, один из них, если ты вдруг еще не заметил.
— Я знаю, и благодарен тебе за это, — искренне сказал он.
Он расспросил Джин-хо о Юйгуе. Было видно, что она играет роль императрицы весело и с удовольствием. Он поинтересовался, что думает ее муж-император о ее визите в Рюкоку.
— Мы с мужем стараемся не мешать друг другу, — туманно ответила она.
Судя по всему, с новоиспеченным мужем и его любовницей Янфэй — людьми, которые должны были возненавидеть Джин-хо — ей как-то удалось примириться и поддерживать отношения, которые по меркам знатных семейств можно было даже назвать дружескими. Во всяком случае, они не пытались друг друга убить. Пока.
Она рассказала, что Маюми благополучно добралась до Страны Черепахи и помогает ей тем, что читает и пишет письма (сама Джин-хо успела запомнить простые иероглифы, но с письмом дела обстояли намного хуже). В остальном от бывшей рюкокусской принцессы помощи было немного: Маюми, как и Джин-хо, была чужой в Юйгуе, и к тому же ужасно боялась всего нового, дичилась людей. В остальном о новой жизни Джин-хо ему удалось узнать не так уж много — она отшучивалась и отвечала уклончиво. Она говорила, что пока не до конца соериентировалась в положении дел в стране и при дворе. Но харизма и сила ее личности делали свое дело: было видно, что у нее уже достаточно авторитета и власти, а если она захочет, станет еще больше, — но она не хотела этой власти, пока не могла ее удержать и не знала, как ей правильно распорядиться.
Какая же она молодец, думал Гэрэл, чувствуя что-то, похожее на гордость (беспочвенную — он приложил к воспитанию Джин-хо не так уж много усилий), и что-то, похожее на зависть, и что-то, похожее на печаль.
Хорошо, что Токхын пока не понимал, что происходит в Стране Черепахи. Когда он согласился отдать свою дочь в жены юйгуйскому императору, вряд ли он представлял, что из разменной фигуры она может сама превратиться в игрока, и точно не обрадовался бы такому повороту событий.
Джин-хо хорошо поладила с мертвецом. Она прекрасно понимала, как он может быть опасен — она ведь сама и предупредила Гэрэла об опасности — но это не мешало ей относиться к нему с ласковостью, словно к тяжело больному или спятившему родственнику. В ее присутствии Тень снимал с лица повязку, Джин-хо его глаза не пугали.
— Что ты в рваном-то ходишь? — спрашивала она с интонацией ворчливой бабушки. — Тебе нужна новая одежда, хорошая. И причесать бы тебя как следует. Хочешь, я причешу?
— Можно причесать, — соглашался мертвец.
— Вот, совсем другое дело! — хвалила Джин-хо. — Какие у тебя какие волосы красивые, послушные…
Гэрэл смотрел на это сюсюканье с отвращением. Он подозревал, что она ведет себя так просто чтобы посмеяться над его неприязнью к мертвецу и досадить ему.
Вначале, вероятно, так и было, но Гэрэл все чаще заставал этих двоих вместе — они обсуждали городские и дворцовые дела, и выглядело это так, как будто им интересно друг с другом. Даже мертвец при всем его безразличии к окружающему миру отвечал Джин-хо довольно развернуто и поддерживал разговор.
Однажды, когда он пришел в свою теплую светлую спальню, они оба сидели там и говорили о заговорщиках и о нем, о Гэрэле, и составляли какую-то схему — в буквальном смысле рисовали, сидя за столом.
— …Ту угрозу я устранил, — говорил Тень. — Но будут еще покушения. Митинага мертв, но другой мой родственник, Корэтика, тоже имеет виды на престол, и в нем тоже немало драконьей крови.
Гэрэл только сейчас заметил, что мертвец перестал говорить о себе в третьем лице.
— Но он живет далеко, на севере страны, и у него нет своей армии, — задумчиво морщила лоб Джин-хо.
— Но он богат и может купить как солдат, так и Скрывающихся.
— И то верно, — согласилась она и подчеркнула какое-то имя в углу листа. — И в его северной провинции до него трудно добраться — феодалы с удаленными от столицы владениями могут стать очень опасной силой…
— Еще есть те, кто хочет править из-за спины слабого царя. Для управления страной необязательно быть потомком Лазурного Дракона и сидеть на троне. И таких тоже немало.
Они разговаривали так, словно прекрасно понимали ход мысли друг друга, чуть ли не заканчивали друг за другом фразы. Похоже, Тень и Джин-хо действительно нашли общий язык.
— Слушай, я обратила внимание, что придворная аристократия в твоей стране не ладит с военной, — сказала Джин-хо. — Военным, небось, не очень-то по нраву, что о них вечно вытирают ноги, особенно тем, у кого земель и денег не меньше, чем у благородных. Я вот думаю, что надо столкнуть военную знать и придворных… Что скажешь? Это реально?
— Я думал об этом. Мы могли бы опереться на военных, но у них нет предлога поддержать правительство Гэрэла. Хотя они, скорее всего, были бы рады стать ему опорой в обмен на определенные привилегии.
— Да, — задумчиво сказала Джин-хо, — в нынешней ситуации они вряд ли решатся на это: он чужак, захватчик и дурного происхождения…
— Ему надо было жениться на принцессе Маюми и как можно скорее обзавестись наследником с императорской кровью. Под предлогом защиты наследника военные поддержали бы его. Он зря отправил ее в